Картонная пуля - Духнов Александр. Страница 29

— Сводку читал. Но там она как неопознанная, — объяснил я насчет наезда.

— Опознали сегодня ночью… Вот, значит, оно как…

Костя философски вздохнул, намекая на иллюзорность человеческого бытия: сегодня ты жена преуспевающего коммерсанта, а завтра тебя сбивает автомобиль, как простую работницу Октябрьской птицефабрики…

— Слышал, что однажды случилось с женой одного крутого областного начальника по фамилии Яблоков? — неожиданно спросил он.

…Если бы я умел вздрагивать, то при этом случайном упоминании знаменитого заместителя губернатора я бы почти вздрогнул…

— …Не знаешь? Ну неважно… Она… Вот представь… Дама лет сорока, ужасно фешенебельная, у нее домашний бюстгальтер, я думаю, из соболей… И трусы из соболей. Подбитые соболями…

…Котяныч мечтательно воздел глаза кверху. Вправду он, что ли, считает, что трусы, подбитые соболем, выглядят сексуальней прочего белья?..

— …Хотя из соболей щекотно, наверное… Но не в щекотке дело… Представь светскую львицу — театральные премьеры, рауты, «Ягуар» с собственным водителем… И тут вдруг какая-то фигня — то ли водитель поносом заболел, то ли в самом «Ягуаре» шина сломалась, а она куда-то опаздывает с утра… В общем, эта Ольга Михайловна, как обыкновенная тетя Маша, садится в обыкновенный троллейбус со спешащим на смену пролетариатом и хочет проехать три остановки. Давка. Она, естественно, последняя… И на повороте выпадывает из дверей в грязный сугроб. Она даже понять не могла, что произошло, лежит в своей длинной шубе, болтает ногами в колготках и подняться не может… Троллейбус тормозит, из задних дверей высовывается мужчина и раздраженно говорит: «Женщина! Ну, вы едете дальше или нет?» Типа: вас ждать или что?.. Прикинь ее эмоции…

Наверное, я должен был расхохотаться или прикинуть эмоции жены областного начальника, но мне не хотелось ни смеяться, ни прикидывать. Я так и сказал по чистой совести:

— Ну и что?

Костя тут же тоже сделался серьезным:

— А то, что я чуть не поседел за вчера и сегодня. Когда узнал про жену Треухина. Это же я шефу звонил, сообщал… Потом встречал в порту…

— Машину с водителем, конечно, так и не нашли? — спросил я.

— Ночь, улица… Кому охота останавливаться и звонить в ментовку: «Знаете, я только что случайно сбил кого-то, не могли бы вы подъехать, чтобы срочно определить меня на нары?»

— Мужик сильно убивается? — осторожно поинтересовался я.

Вот еще одна проблема. С Треухиным нужно составлять серьезный разговор, а у Него — беда, жена погибла. Не могу же я к нему подойти и над гробом сказать: мне твои проблемы пофиг, давай мои решать. Или могу?

— А ты бы как, если бы по любимой жене — автомобилем? — кривенько усмехнулся начальник охраны, ценитель балета.

— Не знаю, у меня никогда любимой жены не было.

Котяныч окинул меня недоверчивым взглядом. В принципе вся околокриминальная среда Новосибирска так или иначе в курсе моих давних проблем с бывшей женой — как она в центре Америки изменяла мне с негром. Собственно, в свое время я из этой истории не стремился сделать тайну. В жизни каждого почти неизбежно встречается свой неф — это почти норма. Чего мне норму скрывать?..

Чтоб мне немедленно подавиться стружками крабовой палочки — не знаю, как бы я переживал, если бы она не с негром, а с автомобилем… Кажется, у меня с переживаниями вообще не очень… Как у кусочков льда в стакане, которые переживают только на одну тему: лишь бы сверху на них полилась пепси-кола.

— Мне с ним нужно поговорить, — сказал я. — Кое-что уточнить, и вообще… Он, поди, дома сейчас? Или хлопочет насчет похорон?

— Зачем ему хлопотать? Есть кому хлопотать… Здесь он. Работает.

— Чего? Здесь в конторе работает?

— Вот именно. Убивается, но работает.

В первый момент я почти не поверил. Жена остывает в гробу до температуры окружающей среды… Уж я не знаю… Или ты в этот момент думай о вечности, или заказывай венки, или в крайнем случае напейся…

— Серьезно? — уточнил я.

— Он бы и не стал, но еще за неделю условились о встрече. Знаешь, с одним кузбасским олигархом. Олигарх специально все бросил и прилетел на час в Новосибирск на своем самолете, не мог же Треухин ему сказать: «Извини, у меня на сегодня другие планы, мол, у жены проблемы, и все такое»… Собрал волю в кулак…

— Зачем ему олигарх? — спросил я, чтобы разговор поддержать.

— Как зачем? — чуть ли не обиделся Котяныч за то, что я недооцениваю его шефа. — Тонна угля в Кузбассе стоит сто двадцать рублей, а в нашей области ее покупают за двести пятьдесят. Должен же кто-то украсть разницу! А ты говоришь, похороны…

Уголь — это именно то, что в жизни меня занимает меньше всего. Зато занимают странные ДТП.

Случай толкнул Настину мать под колеса или чей-то злой умысел? Выглядит все чертовски неслучайно. Если предположить, что команда киллеров пытается ликвидировать свидетелей убийства, теракт на дороге представляется оправданным ходом. Дочка приезжает на похороны, тут-то они ее и достают. Но ведь вот что странно. Настя может опознать только одного и как раз того самого, кому я прострелил ногу и кого без головы и рук закопали в Бутринской роще. Иными словами теперь она не может опознать никого и тем самым из важного свидетеля превращается в обыкновенного гражданина. Вторая странность заключается в том, что бригада чуть не в полном составе засветилась перед Терехиным, однако Терехин их как свидетель не пугает, а я продолжаю интересовать… А может быть, замысел направлен против меня? Тогда цепочка удлиняется: мать — Настя — я… Однако с чего они взяли, что я явлюсь на похороны жены Терехина? Свободно могу не являться, хоть там Настя, хоть кто… Но ведь явлюсь. Если приедет Настя, то я явлюсь…

— Значит, свидетелей вчера вечером на дороге не было? — пробормотал я.

— Может, и были, но милиции об их существовании ничего неизвестно. Вообще-то дали в «Вечерку» объявление, насчет, если кто видел, чтоб позвонили… У тебя по этому поводу какие-нибудь мысли есть? Тот же след? Та же бригада, которая Краснопольского?..

Я пожал плечами, и в свою очередь спросил, что думает об этом сам Воронов.

— Все может быть, — признал Котяныч. — Я бы не стал исключать такую вероятность — что через матушку хотят выйти на дочку.

— Когда похороны?

— Завтра в два.

— Настю вызвали?

Котяныч кивнул.

— Откуда?

— Понятия не имею. Шеф ее сам прятал… Наверное, в Москве… Прбсто я высказал свою точку зрения — что это может быть опасно, а он сказал, что уж один-то день он своей дочери безопасность может обеспечить. Может, он и не хотел, чтобы она приезжала, но ведь мать все-таки…

— Сегодня приезжает?

— Не знаю.

— Разве не ты встречаешь?

— Если шеф ничего не сказал, значит не я. Перестраховывается. Как бы хуже не вышло…

…Дверь резко распахнулась и в проеме образовался Треухин — вполне ухоженный, непомятый, серьезный, но без следов особой скорби на лице. А чего я ожидал — встретить страдающую развалину? Один мой знакомый по фамилии Пермин любит повторять: «Вот все говорят: жена, жена… если задерживаешься на работе, нужно обязательно позвонить жене, деньги отдаешь жене… А что жена? Чужая тетка».

Может быть, Треухин и хотел зайти, но, увидев меня, передумал. Коротко кивнув мне, обратился к Котянычу:

— Я сейчас в судмедэкспертизу. Сегодня меня не будет.

…И собирался уже исчезнуть…

— Геннадий Степанович, — сделал я попытку его затормозить. — Поговорить надо.

— Но ведь особых новостей, судя по информации Константина Альбертовича, нет…

Если я еще не говорил, Альбертович и Котяныч — это одно и то же… Вообще-то за три дня, пока Треухин занимался своими делами в неизвестном направлении, меня могли, как минимум, дважды прописать на кладбище. Но для крупного угольного спекулянта это, разумеется, не новость. В конце концов каждый день из Новосибирска на тот свет разными способами выбывают порядка пятидесяти человек, и никого это особо не удивляет.

— И все же… Есть вопросы, которые нужно решить… — настаивал я.