Книга Нового Солнца. Том 1 - Вулф Джин Родман. Страница 42

– Гордому ведомо, как любит Исангома Наставницу! Он спасет и ее, если сможет!

– От чего? Ты думаешь, поблизости бродит один из ваших ужасных зверей? Если так, Робер застрелит его из ружья.

– Токолош, Наставница! Токолош пришел! Но Гордый защитит нас! Он могуч! Он – повелевает токолошами! От рева его все они прячутся в опавшей листве!

– Робер, по-моему, он не в своем уме.

– Нет, Мари. Он видит то, чего не видишь ты.

– Что это значит? И почему ты так долго смотришь в окно?

Человек, стоявший у окна, медленно повернулся лицом к нам. Какое-то мгновение он смотрел на нас с Агией, затем отвел взгляд. Выражение на его лице было точно таким же, как у наших пациентов, когда мастер Гурло показывал им инструменты, при помощи коих собирался подвергнуть их пытке.

– Робер! Ради бога, объясни, что с тобой?

– Исангома прав – пришел токолош. Только не за ним, а за нами. Смерть и Дева… Ты слышала о них, Мари?

Женщина покачала головой, встала и откинула крышку небольшого сундучка.

– Ну да, конечно. Есть такая картина. Вернее, популярный сюжет, которым пользовались многие живописцы. Знаешь, Исангома, вряд ли твой Гордый Бог наделен особой властью над этими токолошами. Они явились прямо из Парижа, где я когда-то учился, дабы наказать меня за то, что я променял святое искусство вот на это…

– У тебя лихорадка, Робер. Это очевидно. Сейчас напоим тебя чем-нибудь, тебе скоро станет легче…

Человек по имени Робер снова взглянул на нас – так, словно не хотел делать этого, но не мог совладать с собою.

– Мари, если я и болен, болезнь овеществляет мой бред. Не забывай, Исангома ведь тоже видит их. Разве ты не чувствовала, как пошатнулась хижина, когда ты читала ему вслух? Я думаю, это они поднимались на веранду.

– Я только что наливала в стакан воду, чтобы ты выпил хинин, и никаких колебаний не заметила.

– Кто они такие, Исангома? Ну да, токолоши, но – кто такие токолоши?

– Злые духи, Наставник. Когда мужчине приходит в голову дурная мысль, или женщина творит недоброе, на свет появляется еще один токолош. Он всегда стоит позади. Человек думает: «Никто ничего не узнает, все умерли», – но токолош живет, пока не умрет весь мир. Каждый, видя его, узнает, что натворил этот человек.

– Какой ужас, – сказала женщина.

Руки ее мужа крепко сжали жердочки подоконника.

– Разве ты не поняла, что они – лишь результат наших поступков? Они – духи будущего, которых творим мы сами.

– Они – просто-напросто языческая белиберда! Прислушайся, Робер. У тебя такое острое зрение – неужели ты не можешь прислушаться хоть на миг?

– Я слушаю. Что ты хочешь сказать?

– Ничего. Я только хочу, чтобы ты прислушался. Что ты слышишь?

В хижине стало тихо. Я тоже напряг слух. Снаружи верещали обезьяны, как прежде, кричал попугай, но вскоре, пробившись сквозь голоса джунглей, до меня донесся слабый гул, словно где-то высоко над нами кружило насекомое размерами с целую лодку.

– Что это? – спросил мужчина.

– Почтовый аэроплан! Если повезет, ты вскоре увидишь его.

Мужчина высунулся в окно и поднял голову к небу. Мне стало любопытно, на что он смотрит, и я, подойдя к другому окну, слева от него, тоже выглянул наружу. Из-за густых ветвей ничего невозможно было разглядеть, однако взгляд мужчины был устремлен прямо вверх, и я, взглянув туда, обнаружил клочок чистого неба.

Гул сделался громче, и вскоре в высоте показался самый странный флайер, какой мне когда-либо доводилось видеть. У него были серебристые неподвижные крылья, как будто народ, построивший его, еще не осознал, что, если крылья не машут, подобно птичьим, а корпус, в отличие от корпуса воздушного змея, округл, машина не сможет подняться в воздух. На обоих крыльях и на носу этого флайера имелись округлые выпуклости, словно бы несшие впереди себя круги мерцающего света.

– Робер, дня за три мы можем добраться до летного поля! Когда он прилетит в следующий раз…

– Если Господь послал нас сюда…

– Верно, Наставник! Мы должны повиноваться воле Гордого! Кто в целом свете может сравниться с ним? Наставница, позволь мне танцевать для Гордого и спеть его песнь. Быть может, тогда токолоши уйдут.

Обнаженный человек выхватил у женщины книгу и принялся стучать по переплету ладонью – ритмично, словно играя на тамбурине. Пятки его зашаркали по неровному полу, и он запел, причем его голос сделался тонок, точно голос ребенка:

– В тишине, во тьме ночной, Слышишь, он ревет в вершинах Видишь, пляшет он в огне! Он живет в смертельном яде Наконечника стрелы, Меньше искры из костра! Ярче падающих звезд! Волосатые в лесу Рыщут…

– Северьян, я пошла! – С этими словами Агия шагнула через порог на веранду. – Если хочешь, оставайся и смотри дальше. Но тогда тебе придется самому выбирать себе аверн и искать дорогу на Кровавое Поле. И знаешь, что случится, если ты не явишься туда?

– Ты говорила, что вызвавший меня наймет убийц.

– А убийцы подбросят тебе желтобородую змею. То есть начнут-то не с тебя, а с кого-нибудь из твоих родных или друзей. К которым, раз уж я прошла с тобой весь наш квартал, вероятно, отнесут и меня.

Он приходит к нам с закатом, Видишь, след на водной глади, Будто огнь на водной глади!

Песнь продолжалась, однако певец понял, что мы уходим – в голосе его зазвучали победные нотки. Дождавшись, когда Агия спустится на тропинку, я последовал за ней.

– Я уж думала, ты намерен проторчать там всю жизнь, – сказала она. – Тебе здесь в самом деле настолько понравилось?

На фоне неестественно зеленых листьев ее платье, отливавшее металлом, казалось не менее рассерженным, чем сама Агия.

– Нет, – ответил я. – Но было очень интересно. Ты видела их флайер?

– Это когда вы с тем типом высунулись в окна? Ну, я-то не настолько глупа!

– Я никогда не видел ничего подобного. Там, вверху, была стеклянная крыша, однако я тоже увидел флайер, которого ждал он! По крайней мере, это было очень похоже на флайер – только чужой, из какого-то чужого мира. Совсем недавно я хотел рассказать тебе историю о подруге одной моей подруги, видевшей зеркала Отца Инира. Она оказалась в ином мире и, даже вернувшись к Текле – так звали мою подругу, – была не совсем уверена, что в самом деле попала обратно домой… Интересно; может быть, и мы – до сих пор в том мире, откуда эти люди попали в наш?

Агия уже шла дальше по тропинке. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густые заросли, казалось, окрасили ее черные волосы в темно-золотой цвет. Оглянувшись, она сказала:

– Я ведь предупреждала, что разных посетителей влекут к себе разные сады.

Я ускорил шаг, нагоняя ее.

– С течением времени они все сильнее и сильнее влияют на сознание. Возможно, повлияли и на нас. И ты, скорее всего, видел самый обыкновенный флайер.

– Но этот человек видел нас. И дикарь – тоже.

– Судя по тому, что мне рассказывали, чем сильнее влияние сада на сознание, тем больше остаточных ощущений. Когда я встречаю в этих садах чудовищ, дикарей и так далее, они, кажется, обращают на меня куда больше внимания, чем обычные посетители.

– Объясни поведение этого человека, – сказал я.

– Северьян, ну не я же строила эти сады! Могу только сказать, что эта хижина вполне может исчезнуть вовсе, стоит лишь нам уйти. Знаешь, лучше пообещай мне, что мы, выбравшись отсюда, пойдем прямо в Сад Непробудного Сна. Больше у нас ни на что не осталось времени – даже на Сад Наслаждений. Тебе, похоже, вообще не стоит гулять по этим садам.

– Потому, что мне хотелось остаться в Песчаном Саду?

– И поэтому – тоже. Похоже, здесь, рано или поздно, я наживу с тобой неприятности.

Стоило ей произнести эти слова, тропинка в очередной раз свернула, и путь нам преградил толстый ствол дерева с маленькой прямоугольной табличкой. Под густой листвой слева от меня показалась стена из зеленого стекла, явно служившая опорой растениям. Прежде чем я успел переложить «Терминус Эст» из руки в руку и открыть перед Агией дверь, она уже шагнула через порог.