Кремлевская секретарша. На посту в приемной чиновника - Харичев Игорь Александрович. Страница 4

На следующий день Кривенко стыдливо отводил глаза. А ей было смешно. Она не жалела, что так произошло.

Ирочка направлялась к дальнему выходу — тот, с чугунным крыльцом, закрыли сразу, как только первый корпус покинул Александр Сергеевич. В коридоре царил сумрак, потому что горел лишь дежурный свет. Тяжелая тишина окружала ее, и даже звук шагов оставался где-то внизу.

В таком старом здании, да еще располагавшемся в Кремле, должны были обитать призраки. Ирочка верила в их существование, хотя с советских времен была приучена избегать разговоров на эту тему. Призраков она почему-то не боялась. Не изменил ее отношения и давний случай с одной делопроизводительницей, работавшей в Кремле.

Как-то вечером по сводчатым коридорам старого здания разнесся и угас женский крик. Прибежавшая охрана обнаружила сотрудницу, лежавшую на лестнице. Она была без сознания. На ступенях, покрытых ковровой дорожкой, валялись выпавшие из сумки продукты. Позже, придя в себя, она бормотала про привидение. На следующий день по зданию пошли разговоры, но их быстро пресекли. Высокое начальство из ЦК КПСС распорядилось сообщить, что сотрудница немножко тронулась под влиянием обстоятельств: муж бросил, ребенок тяжело болен. Бывает. О привидении никто больше не заикался.

В тот вечер, когда ее отверг Воропаев, Ирочку вновь охватило ощущение, что жизнь совсем не задалась. Опустившись в кресло, стоявшее рядом с ленинской кроватью, она долго сидела без движения.

«Почему так не везет мне с мужиками? — думала она. — В чем причина? Кремль виноват? Недаром Дмитрий Сергеевич из делопроизводства говорил, что это судьба — работать здесь, а Кремль — особый организм. Он вбирает всех нас: и тех, кто работает на этой территории сейчас, и тех, кто работал раньше. Каждый из нас — его часть… Дмитрий Сергеевич хорошо сказал. Кремль виноват». Она не сомневалась — причина в этом.

И вдруг она услышала голоса. Негромкие, грустные.

— Инесса, друг мой, отчего так несовершенны люди? — говорил мужской голос. — Живут ради наслаждений, ради славы, ради власти, не понимая, что только дела важны. Вот и в Библии: «По делам их узнаете их». И никто не внемлет. Посмотри что вокруг творится.

— Володя, люди достойны сочувствия, — отвечал ему женский голос. — Вспомни, что ты сам делал в минувшей жизни.

— Да, я много зла причинил, — вновь послышался мужской голос. — Но я жил ради светлой идеи. Я ошибался, но я хотел как лучше. А что сейчас? Обычная склока. Примитивная борьба за власть, за богатство. Никаких светлых идеалов.

— Володя, зло недопустимо, даже если оно совершается ради светлых идеалов.

И тут до Ирочки дошло — это разговаривают Ленин и Арманд. Это ее звали Инессой. Про то, что у них с Лениным был роман, Ирочка знала еще в советские времена.

И опять зазвучал голос того, кто жил здесь, в этой большой квартире, много лет назад.

— Друг мой, ты права. — Ленин помолчал. — Будет еще жизнь? Я хочу, чтобы мы были вместе. Никакой политики, никаких государственных дел, никаких потуг ради славы, денег. Я буду жить только ради тебя, а ты — ради меня. Только ты и я.

— Мы не случайно встретились в той жизни. Но я не знаю, что будет в будущей.

— Души должны приходить в мир, чтобы учиться жить.

— Души приходят в мир в человеческом обличии, чтобы учиться любить. Но любовь телесная мало стоит, если души не любят друг друга.

— Вот видишь. Я верю — мы встретимся. Моя душа узнает твою душу. Я так хочу жить только любовью к тебе. Чтобы ты и я. Но когда кончится мое заточение здесь, в Кремле? Не знаю.

— На все воля Божья… Мне пора.

Все стихло. Воцарилась веселая звенящая тишина.

«Приснилось? — удивленно спрашивала себя Ирочка. — Разве я спала? Кажется, нет… Не знаю… Ленин слушался ее. Она умнее. Она знает… Важно, чтобы души нашли друг друга. А моя не находит. В этом все дело».

Она и сейчас допускала, что ей все приснилось. Но кто знает?

Сдав ключи и выйдя на улицу, она проделала обратный путь между первым и четырнадцатым корпусами, остановилась на тротуаре около широкого пространства, накрытого брусчаткой и называемого Ивановской площадью. Наслаждалась тишиной и свежим воздухом в ожидании разгонной машины, которую заказала перед уходом. Долгий майский вечер уже стер яркие краски. Здания, деревья словно потяжелели. Около кремлевских соборов и в расположенном слева Большом сквере зажглись уличные фонари, хотя толку от них было еще мало. Ирочка следила за человеком в военной форме на той стороне Ивановской площади, который подошел к Царь-пушке, встал на огромные ядра, лежащие перед ней, и заглянул внутрь широченного ствола, посветив туда фонариком. Все согласно инструкции. Теоретически там, в пушке, вполне мог спрятаться злоумышленник.

Вдалеке появилась черная «Волга», описав дугу, остановилась около Ирочки. Открыв дверцу, она села на переднее сиденье. Она всегда старалась сесть спереди, хотя знала, что большие начальники ездят сзади. Водитель не в первый раз подвозил ее. Ему ничего не надо было объяснять. Сегодня она ехала одна. Это означало, что машине надлежало прямиком направиться к ее дому.

Окно в кухне горело. Мама ждала ее.

— Устала? — встретил Ирочку вопрос.

— Не очень.

— Кушать будешь?

— Нет, — скинув туфли, она пошла в ту комнату, где спал ее сын. Ей хотелось увидеть его.

Глава 3

Один день она отдавала работе, с раннего утра до позднего вечера, а следующий принадлежал ей. И так — от отпуска до отпуска. Так она делила себя между работой и сыном.

— Артем, просыпайся, — говорила она, легонько трогая сына за плечо. — Давай, давай, просыпайся. Пора. Возьми себя в руки. Осталось совсем немного. Четыре дня. И будешь спать, сколько хочешь.

Не говоря ни слова, Артем открыл глаза, поднялся, пошел нетвердыми шагами в направлении туалета.

Потом она кормила сына, следила, как он надевает школьную форму. Они вышли, как всегда, вдвоем. Она вела Артема за руку. Так ей было спокойнее. Конечно, сын уже большой, без пяти минут второклассник. Но больно уж непоседлив. В момент унесется далеко вперед, а им дважды переходить улицу. Ей было приятно, что Артем не отнимает руку. Мама жаловалась, что он в последнее время старается идти сам по себе.

— Я хочу такую приставку, как у Максима, — говорил сын.

— Тебе читать надо, а не играть в игры. — Она снисходительно глянула на Артема. — Что учительница говорит? Больше надо читать.

— А я почитаю, а потом играть буду.

— Тебя и так за книжку не усадишь.

— Ну мама…

— Я подумаю. Все будет зависеть от твоего поведения, — она представления не имела, сколько стоит эта приставка. Но подозревала недешево.

Около школы Артем спросил:

— Ты придешь за мной?

— Сегодня — нет. Бабушка тебя встретит. Сегодня мне надо поехать на работу.

— Ну мама. У тебя выходной.

— Очень важное дело. Я должна поехать.

Она вернулась домой. Хозяйственные нужды требовали внимания, а времени еще было достаточно.

В начале двенадцатого Ирочка отправилась на работу. Она старалась не думать о неприятностях, которые нависли над ней. Но тяжелое ощущение не покидало.

Как всегда, она вошла в проход за красивой кирпичной стеной рядом со Спасской башней. Направляясь к четырнадцатому корпусу, Ирочка вспомнила, как в прошлом сентябре начались события, из-за которых ее начальник стал дольше задерживаться на работе, сидел мрачный, раздраженный. В приемной часто говорили про Верховный Совет, который творил невесть что, про левую оппозицию. Кремлевские сотрудники ходили встревоженные. Ирочке приходилось дольше засиживаться на работе, приезжать домой за полночь. Она меньше видела сына, хотя особо не беспокоилась — пока с ним мама, все будет нормально. Главное — пережить это смутное время. И вот накануне той ночи, после которой стреляли по Белому дому, Гавриков сказал ей по секрету, что дело может дойти до штурма Кремля и они готовятся к такому повороту событий. Подполковник уверял, что Кремль не сдадут. Она поняла одно — дела плохи. Могут убить. Или арестуют за сотрудничество с нынешней властью. Или выгонят с работы. В любом случае, события таили для нее угрозу. А значит, могли сказаться и на Артеме.