Гонка к Источнику (СИ) - Астаев Дмитрий. Страница 82

— Очень поэтично. — хмыкнула Ай.

— Очень. — от долгих речей у каперанга запершило в горле, но он не давал себе передышки — Но всему есть мера. Есть граница, которую переступать нельзя. Граница, за которой человек деградирует в нечто иное, низшее… И чрезвычайно опасное. Я не хочу сказать, что на других планетах таких людей не было… Были — они всегда появляются, но их количество, и их упорство, имели вполне объяснимые пределы… Это ведь логично. Люди устают от бессмысленных жертв, к тому же они начинают верить, что им прилетели именно помочь, а не поработить или уничтожить… Соответственно, все эти «священные сопротивления» и «освободительные фронты» быстро теряют поддержку, и сами собой распадаются… — капитан помолчал, усмехнулся — Знаешь, я тут припомнил… Лет пятнадцать назад мне попалась замечательная книжка — мемуары одного из руководителей временной администрации Земли… Так вот, у него там параграфа не было, в котором бы он не упомянул, насколько доимперская Земля была одержима религией; насколько это затрудняло контакт с населением… — Лийер обозначил грустную улыбку — Жаль, автор книги не дожил всего года, чтобы увидеть Айтарн… Он бы посмотрел на вещи по-новому.

— Земля, это тоже планета людей? — спросила Ай, по-прежнему не поднимая головы.

— Ну да… — капитан не сразу сообразил, что не упоминал при Аяни о четвёртой по населению планете человечества ни разу — Её приняли в Империю шестьдесят лет назад, все войны и дрязги там позади… Кстати, наш Черников именно оттуда. — счёл нужным упомянуть Лийер, и побито вздохнул — А Айтарн… С Айтарном всё вышло совсем не так. Когда началась наша кампания и официальные теократические институты пали, наиболее хваткие товарищи этим умело воспользовались, в одночасье загнав под свои знамёна десятки миллионов религиозных зомби, готовых на всё… Десятки миллионов, я не шучу: произнесённые из нужных уст, святые лозунги имели там просто волшебную силу, и никого уже не волновало, что те учения, которым они давали клятву, и те, за которые воевали с нами, были похожи друг на друга как валенки на кофеварку… Миллионы айтарнцев просто взяли в руки оружие, и ринулись в бой, не задавая вопросов… Как ты догадываешься, с такими числами повстанцы быстро вышли из под контроля, а наше командование потеряло терпение ещё быстрее. Люди стали гибнуть без счёта, целыми городами. Из привычной «прогулки в парке» операция превратилась в кровавую мясорубку: чтобы утихомирить повсеместные бунты, в ход пустили военнокосмический флот… — голос каперанга стал походить на утробное рычание зверя — А флот не делит людей на плохих и хороших, он уничтожает всех, и с одинаковой лёгкостью… И уж мы постара-ались! — протянул он с самоотвращением, и Аяни, приподнявшись, с решимостью заглянула ему в глаза:

— Мне кажется, капитан, или вы занимаетесь самобичеванием? — голосок её стал язвительным.

— Имею право. — сухо ответил Шорл, не поддаваясь игривости её тона — Даже не право, дорогуша, а самую настоящую обязанность! Ты что, Ай, не понимаешь…

— А ты считаешь, у вас был выбор? — серьёзно спросила девушка, обрывая офицера на полуслове — Ты считаешь, что выбор был у тебя? Романтик!

— Выбор был … А коли и не было! — в глазах каперанга сверкнули молнии — Это не отменяет моих деяний, а даже напротив…

— Да что за чушь! — заупрямилась Ай, опять не давая ему закончить — Вы пришли туда с самыми благородными намерениями, и если не всё прошло гладко, так это не ваша вина! Не только ваша. И уж подавно не твоя личная, ясно тебе, деятель? Деяния он, видите ль… Совершил… Я не знаю, и не хочу знать, что именно делал ваш пресловутый космический флот и ты конкретно — это не имеет значения! Ты…

— Не имеет значения?! — Лийер фальшиво засмеялся. Потом в его взоре появилась нехорошая сумасшедшинка, и капитан с угрозой спросил — Как ты можешь рассуждать о вещах, о которых…

— А вот и могу! — если бы Ай стояла, она бы непременно топнула ногой — Ты что думаешь? Если у вас флот космический, а не морской, то это что-то меняет? Важна суть, а не конкретные механизмы умерщвления, за счёт которых…

— Скажи, Аяни, а знаешь ли ты, что такое «акция усмирения»? — капитан также не предоставил ей возможности договорить — Знаешь, сколько городов сравняли с землёй по моему приказу?.. Сколько людей были сожжены бенсоленовыми снарядами, пущенными с моего корабля?! — спрашивал он, ненавидя себя за то, что повышает голос на Ай, но не способный противостоять вскипающим чувствам — А знаешь, на что становится похожа земля после того, как её отутюжит главным калибром космический линкор? — спрашивал он, утекая мыслями всё дальше в прошлое…

«Внимание, цель вошла в конус эффективного огня главных батарей!» — прорвался сквозь толщу лет глас оружейного офицера линейного крейсера «Авазолл». Глас, который капитан, как он думал, забыл надёжно и безвозвратно… На лбу оружейника заблестел пот, офицер напряжённо сглотнул в ожидании предрешённых, но оттого не менее ужасных инструкций. Предстоящее не нравилось никому, и кавторангу Лийеру включительно — нечестно это, не по-военному… Не по-людски! Но приказ есть приказ, дорогие товарищи космофлотцы, и его, как вам стало известно ещё с первых минут академии, надлежит исполнить. Без всяких. Лийер откашлялся — время пришло. «ГК-один-четырнадцать…» — он напряг скулы, опустил глаза — «Приготовить единичный залп выстрелами эс-од-дэ пять для стрельбы по наземной цели!»

Стрелок кивнул, и стал сосредоточенно давить кнопки на своей панели; старпом же посмотрел на капитана с немой поддержкой — мы понимаем, говорил он всем своим видом — действуй, командир, с нами правда … Командир со вздохом отвернулся от заместителя, и чтобы как-то себя занять, пробежался по статусным схемам линкора хозяйским взглядом. Многочисленные экраны были закреплены на гранях перевёрнутой пятиугольной пирамиды, которой заканчивался прямёхонько над капитанским столиком растущий из потолка обелиск. Силовые поля, дуговые двигатели, реакторы, навигация — каждая мало-мальски значимая система имела здесь свой персональный дисплей…

Естественно, имела его и «система» бортового вооружения, хотя быстро выделить её из многих других сумел бы не каждый: оружейный экран, назло интуиции, смотрелся донельзя миролюбиво. Вид линкора сверху, вид снизу, два вида в перспективе, и поверх этого — сонмы жизнерадостных зелёных значков со скупыми подписями… Что может быть безобидней? Но намётанный глаз капитана видел схему насквозь. На месте одних значков он зрел быстрые лазерные турели, на месте других — тёмные зевы ракетных шахт, а взамен третьим ему мерещились длинные артиллерийские стволы, растущие из массивных куполообразных постаментов, и готовые повергнуть в пыль всё, что находится на пути линкора, и имеет неосторожность двигаться вопреки законам небесной механики…

Со схемой произошли изменения. Четырнадцать крупных прямоугольников, расположенных прямой шеренгой вдоль всего правого борта, окрасились в безжизненный серый — это значило, что зарядные механизмы выгрузили из пушек главного калибра прежние парахииловые снаряды, и ставили на их место новые. Поставили. Отметки снова зазеленели, но теперь поверх них горела бардовым цветом зловещая аббревиатура «СОД атм.» — снаряды специальные, объёмного детонирования, с атмосферным кожухом… «Батареи ГК-один-четырнадцать заряжены и наведены на цель!» — сообщил главный стрелок, и посмотрел на Лийера со странной мешаниной чувств: страхом, мольбой, неприязнью… Но капитан второго ранга не мог тратить время попусту, изображая сочувствие и раскаяние. «Огонь… Огонь на поражение.» — гулко призвал он, и четырнадцать смертоносных конусов вырвались из пушечных жерл, уносясь к городку близ экватора, в котором, по данным разведки, базировался крупный отряд вооружённых сепаратистов. Символические прямоугольнички опять посерели, но вернули зелёный окрас почти сразу же — линкор был очень скорострелен, даже перезарядка огромных пушек длилась мгновения. «Залп произведён, попадание через восемь секунд!» — отрапортовал офицер вооружений как бы с беспристрастием, но на самом деле — с завуалированным стыдом… Сколько в том городе было убийц? Пять, может быть шесть тысяч? Чудесно. А сколько там было тех, кто болел за Империю всей душой? Сколько было тех, кто ещё не определился — тысяч, эдак, сто?.. Но теперь это уже несущественно. Погибнут и те и другие.