Химия без прикрас (СИ) - "agross". Страница 15

Расстраивало только последнее сообщение в моем телефоне. Предпоследнее — замечательное! А вот последнее — никуда не годится! Потому что химик, отправивший его — вообще ни разу не чудесный! И мне кажется, ему об этом надо срочно сообщить!

«Спешу поделиться с вами удивительным открытием, которое я давеча совершила: вы, Дмитрий Николаевич, являетесь представителем редкого, практически вымирающего вида парнокопытных!»

Вот. Теперь, когда справедливость восстановлена, я, закинув телефон в коробку со специями на кухне, принялась отплясывать под божественный шепот текилы: «ты — прекрасна!».

— Димон! — голос Наумова удивительным образом сумел перекрыть вопящую музыку. — У тебя тут телефон надрывается, — пояснил он, подняв мой смартфон на вытянутой руке.

— Давай, — тяжело выдохнув, я потянулась за аппаратом.

— Отбери, — ухмыльнулся наглый Наумов, убрав телефон за спину и отступая назад.

— Что за детский сад? — я наклонила голову на бок. — Отдай телефон, Паш.

— Бери, — фыркнул он, показывая жужжащий телефон, но стоило мне снова потянуться за ним, как он опять отступил назад, но на этот раз, схватив меня за руку и потянув за собой.

Оказавшись в пустой комнате, он, наконец, отдал мне телефон и потянулся одной рукой ко мне. Но, как только я заполучила его и провела пальцем по экрану, чтобы ответить, я вдруг почувствовала, как Паша резко обвил рукой меня за талию, крепко прижав к себе. Похоже, что он вовсе не шутит и намерения у него самые серьезные.

— Да, — я успела на автомате ответить, мысленно приходя в ужас, потому что Паша обхватил меня двумя руками, а на другом конце оказался не кто иной, как «его величество, парнокопытное»!

— Дмитриева, ты там в конец обнаглела? — прошипел в трубке злой-презлой химик.

— Что? — выдохнула я, чувствуя, как Наумов наклоняется к моей шее. Настойчивые руки одноклассника залезли под кофту и с силой стиснули бок. — Ты что, обалдел?! Пусти! Отпусти меня!

— Ты хочешь лишиться практики или у тебя так, временное помутнение рассудка? — химик на другом конце просто плещет цинизмом, а вот мне не до шуток. Паша, поняв, что я вряд ли смогу дать достойный отпор, принялся стаскивать с моих плеч кофту, тут же припадая к ним губами. Он был груб и настойчив и, несмотря на мои крики, остервенело стягивал с меня одежду.

— Паша, прекрати! Да отпусти же ты! — закричала я, теперь уже прижатая к стенке и яростно отпихивая от себя одноклассника. Его наглые руки добрались до моей груди, и я окончательно запаниковала, опасаясь неизбежного. — Паша, пожалуйста, — всхлипнула я. — Не трогай меня! Отпусти-и-и…

— Дмитриева, где ты?! — услышала я взволнованный голос химика, но телефон выскользнул из моих рук из-за отчаянных попыток высвободиться из цепких лап одноклассника.

— Наумов, ты что творишь, козлина?! — Фаня заставила Пашу остановиться, вцепившись в его широкую спину и, воспользовавшись его секундной заминкой, я успела вырваться и поднять упавший телефон.

Сердце колотилось, словно бешеное, а в голове резко прояснилось. Чувствую на себе презрительный взгляд Наумова, который злобно выругавшись, вышел из комнаты, пихнув Фаню плечом. На что та наградила его своими самыми изощренными ругательствами.

Стараясь отдышаться, дрожащими руками я торопливо натягиваю ворот кофты на плечи, но мне это не удавалось. С досадой я поняла, что Наумов кофту просто порвал. А потом я почувствовала, что по щекам стекает что-то мокрое и противное…

— Марин, — выдохнула Фаня и крепко меня обняла. — Пойдем, — она потянула меня за руку. — Пойдем, не бойся, он ушел! Пойдем на улицу.

Я шла вслепую за подругой, потому что ничего не видела из-за слез. Коридор, дверь, лифт, лестничный пролет, и меня окутал колкий морозный воздух. На плечи опустился мой пуховик, заботливо захваченный подругой. Не знаю, сколько я так простояла, шмыгая носом и размазывая тушь по лицу, но я ясно понимала одно — ночевать здесь я сегодня не собираюсь.

— Хвостик, можешь мою сумку принести? Я брату позвоню, попрошу, чтобы он забрал меня, — я постаралась придать своему голосу спокойствия и несмело посмотрела на Фаню, и та, уверенно кивнув, отправилась обратно к подъезду. А пока я искала номер телефона брата в памяти смартфона, послышался звук приближающейся машины, которая остановилась прямо напротив меня.

Поняв, чья это машина, я многозначительно помотала головой, когда дверь со стороны водительского сидения открылась и оттуда показался разъяренный химик. В тот же момент я нажала на кнопку вызова и, увидев, как он взял трубку и замер у машины, я торопливо прошептала:

— Пожалуйста, — даже шепот не мог скрыть нервную дрожь в голосе, и каждое слово я произносила почему-то очень медленно, снова стыдливо срываясь в слезы. — Пожалуйста, — всхлипнула я, но тут же постаралась взять себя в руки. — Не уезжайте без меня…

Не уверена, что смогла достаточно доходчиво донести свою просьбу до химика, но тот, сев обратно, проехал вперед несколько метров и остановился у торца дома. В этот же момент домофон противно завизжал, и ко мне вышла взволнованная Фаня.

— Надо же было так нажраться! Скотина! — прошипела Хвостова. — Ты как, Димон?

— Нормально, — прохрипела я слишком торопливо и слишком неправдоподобно.

— Когда Леша приедет? — Фаня рыскала по карманам и, найдя салфетки, вытерла размазанную тушь с моих щек.

— Он тут уже, за углом ждет, — снова всхлипнула я и почувствовала, как глаза опять наполняются слезами, не в силах бороться с нервами.

— Пойдем, провожу, — Фаня схватила меня за локоть, но я отказалась.

— Хвостик, спасибо, я одна хочу… — я не могла даже договорить, стараясь подавить нарастающую внутри истерику. Фаня тяжело вздохнула и, напоследок в очередной раз обняв меня, с пониманием попрощалась.

Кажется, что каждый шаг по тщательно выметенному от снега асфальту отзывался гулким эхом в моем сердце. Но этого не может быть. Надо успокоиться.

Услышав тихий щелчок замка, я открыла дверь со стороны пассажирского сиденья и, сев в машину дала волю чувствам — заплакала, будто находилась там одна. Рыдала, закрыв лицо руками.

— Что он сделал? — химик с нарочитым спокойствием выдавливил из себя эти слова, видимо боясь услышать что-то ужасное.

— Ничего, — ответила я, усмирив дыхание. — Хвостова его спугнула. Я… Я… Не могу домой, от меня несет, как от сапожника, — вытерла сопли рукой, даже не задумываясь о манерах, и о том, что в моем кармане лежат салфетки, которые туда сунула Фаня.

— Да, я заметил, — холодно ответил Дмитрий Николаевич.

— Отвезите меня к брату пожалуйста, я адрес скажу.

— К тому покусанному ветеринару? — химик бросил на меня внимательный взгляд. — Нет, Машка сегодня счастливая прыгала по приемке, не будем им вечер портить… Ко мне поедем.

Я кивнула, хоть и понимала, что такой вариант даже не мог прийти мне в голову.

— На старую станцию, в бомжатню? — снова слова вырываются из моих уст быстрее, чем я успеваю их обдумать. Может, действительно стоит прислушаться к совету брата?

— Бомжатня! — усмехнулся химик, внимательно следя за дорогой. — Нет, домой ко мне поедем.

Всю дорогу я ехала, с безразличием взирая на сменяющиеся пейзажи за окном, вяло понимая, что химик, похоже, живет довольно далеко от лицея. А может быть, он меня сейчас увезет в лес и изнасилует… Я вспомнила ощущение жадного горячего дыхания Наумова на своей шее, пытаясь подавить очередной приступ слез. Но максимум, что у меня вышло — тихо ронять соленые капли на свой пуховик.

— Пойдем, — бросил Дмитрий Николаевич, когда машина останавилась, и, дождавшись, пока я отстегну проклятый заедающий ремень безопасности, он пошел к подъезду шестнадцатиэтажки, расположенной в неизвестном мне спальном районе.

Квартира химика встретила нас вязкой темнотой, но от одного ловкого движения руки хозяина прихожая осветилась тусклым светом энергосберегающей лампочки.

Широкий пустой коридор, в котором из мебели — только узкое зеркало во всю стену, вешалка и коврик для обуви, да крючок, на который химик повесил ключи.