Отравленные корни (СИ) - Грей Дайре. Страница 26
- Вот видишь, дорогая, - голос Ивара становится хриплым, булькающим, - я спас тебя, а ты в благодарность убила меня...
Уже не память, настоящий сон. Ненавистное лицо покрывается черной, маслянистой кровью, которая капает вниз, обжигает кожу, пронизывает ее, вонзаясь все глубже и глубже... Сопротивляться невозможно, теперь он владеет событиями, но я все равно изгибаюсь, стараясь увернуться от черноты. И слышу надсадный, яростный хохот над головой.
- Ты никогда от меня не избавишься!..
Я просыпаюсь, захлебываясь криком и выгибаясь на постели, запутанная в перекрученную простынь. Пытаюсь понять, где нахожусь, слепо озираясь по сторонам, пока не ощущаю прикосновение мягких рук.
- Тише, тише, - шепот похожий на дыхание.- Все закончилось. Афи, все закончилось.
Марикетта сидит на полу рядом с кроватью, гладит меня по голове, что-то говорит. Из горла вырываются хрипы, провожу рукой по лицу, стирая испарину. Мой сон слишком реален, чтобы отступить так быстро. Тело постепенно расслабляется, сердце начинает биться ровнее. В комнате темно, и я вспоминаю, что нахожусь в гостевой спальне маленького коттеджа, куда мы прибыли вчера после заседания. Поселок для магов, работающих на светлый Совет. Около полусотни домиков, поделенных на двух жильцов. Половина коттеджа принадлежит Марьке, вторая - Деметрию. Стандартная практика. И очень удачное стечение обстоятельств...
За окном шумит так и не закончившийся дождь, и его шелест успокаивает, прогоняет дурные мысли. Волшебница перебирается в изголовье кровати, садится, прислоняясь спиной к стене. Я сворачиваюсь клубочком и кладу голову ей на колени. Как раньше, в таком далеком и смутном прошлом, которое осталось в моей памяти размытой серой картинкой...
Марька гладит меня по волосам, у нее теплые руки, с которых льется успокоение. Нет, никакой магии, совершенно обычное тепло. Она могла бы усыпить меня заклинанием, но слишком уважает, чтобы унизить подобным обращением. Да, я постепенно вспоминаю ее. Мою единственную подругу, с которой не разговаривала и даже не встречалась почти четыре года.
- Маря...- шепчу я, просто чтобы вспомнить вкус ее имени.
- Я здесь, - откликается она, и в ее голосе слышны непролитые слезы.
Марикетта всегда была эмоциональной, легко сочувствовала, понимала, расстраивалась и радовалась. Откуда-то из глубин сознания выплывает картинка. Наша первая встреча. Интернат, куда детей отправляют после достижения пяти лет. В том возрасте Марька напоминала свежую сдобную булочку. Вся рыжая и в веснушках, округлая и мягкая. Домашняя. Она сидела на газоне в саду и ревела, размазывая по щекам горькие, искренние слезы.
Мама учила меня, что слабых стоит защищать, и я, пятилетняя, являлась ярой поборницей справедливости. Поэтому подошла к ревущей девочке и поинтересовалась, в чем дело. Сквозь всхлипы и шмыганье носом удалось разобрать, что некий мальчик постарше назвал ее толстой и неуклюжей. Дети всегда одинаковы, будь то нейтралы, темные или светлые. Они дразнятся, задирают друг друга, но потом вырастают и идут разными дорогами. Тогда, сама того не подозревая, я уже сделала выбор.
Отыскала среди деревьев палку потолще и тяжелее, нашла нужного мальчика и без всякой магии (в интернате до тринадцати лет ей пользоваться все равно нельзя, кроме как на уроках) врезала ему под дых, наставительно объяснив, что маленьких обижать нельзя. Он оказался совершенно не готов к подобному развитию событий и рухнул в траву. Увидев такое, Марька сразу прекратила изображать водопад, подошла ближе и протянула мне припрятанную сдобу. В благодарность. Так мы стали подругами. Впрочем, нет, серьезную основу нашей дружбе создал поход в кабинет к директрисе и совместно отбываемое наказание - недельный уход за цветами в парке. Пережитые вместе тяготы всегда сближают.
Мы росли вместе, дополняя друг друга. Я щедро делилась с подругой решительностью и упрямством, а она дарила мне уравновешенность и мягкость. Порой мне казалось, что невозможно понять, где начинаюсь я и заканчивается она. Словно мы - две половинки одного целого. Которым все же пришлось разойтись...
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в моей душе еще сохранилось нечто живое. Потому что внутри шевелится острое сожаление, что я притащила ее к боевикам. Зачем? Зачем я настояла тогда? Все могло бы быть иначе... Марикетта не создана для боев, и Илей стал для нее лучшим выбором, но сколько ей пришлось пережить, чтобы признать это.
Я тянусь за ее рукой, скользящей по волосам и накрываю мягкую ладонь своей. Сжимаю ее, чувствуя ответное пожатие. Мне не хватало этого. Поддержки, понимания, тепла... Я больше не одна. И это слишком странно, чтобы поверить...
Осенние ночи темны и холодны. Луна и звезды скрываются за тучами, и в комнате невозможно что-то разглядеть. Но мы разделяем темноту на двоих. В ней не видно лиц и нет места неловкости и страхам. Волшебница не спрашивает, что мне снилось, не требует, и я благодарна ей. У меня нет сил на ответы, как и причин для откровенности.
Находясь среди темных, быстро учишься никому не верить и видеть насквозь чужие мотивы. И именно привычка просчитывать чужие ходы заставляет меня насторожиться. В мире магии не бывает красивых сказок и благородных поступков. Да, я допускаю, что Марька действительно поддалась душевному порыву и забрала меня от здания суда, привезла в свой дом, дала безопасность. Поселок хорошо охраняется и ни один темный не полезет сюда, если конечно не самоубийца. Вот только...
Почему? В память о нашем прошлом? Четыре года прошло с тех пор, как я не послушала ее совета. И трудно поверить, что ничего не изменилось. Я стала другой, она тоже. И верить, верить слишком трудно. Должно быть что-то еще, какая-то причина, заставившая ее пойти на такой риск. И мне очень не хочется думать, что Марикетта - один из моих наблюдателей. Слишком цинично для нее, и расчетливо. И если моя подруга изменилась настолько, то мне лучше уйти самой.
Утро наступает в серых рассветных сумерках. Все еще идет дождь, и хочется закутаться в одеяло и никуда не выходить. Лежать, смотреть в потолок или читать книгу, прерываясь только на горячий чай с вареньем или на ничего не значащие беседы. Я так давно не придавалась безделью, что уже забыла, каким необходимым оно может быть. Впрочем, сегодня мне снова не до него...
За утренним контрастным душем следует завтрак внизу на кухне. Марька сохранила мою старую одежду и еще вчера показала, где лежат предметы первой необходимости. Вот только после родов влезть в старые джинсы я не могу. Кости таза раздались вширь, да и пара килограмм добавилась. Мышцы. Единственным приемлемым вариантом оказывается спортивный костюм. Свободные однотонные серые брюки, куртка и одна из самых просторных футболок. Грудь тоже выросла, и старые топы придется выкинуть. Вряд ли они на кого-то налезут.
За барной стойкой, отделяющей кухню от гостиной, меня уже ждет Деметрий. Марикетта выставляет на стол тарелку с бутербродами, вазочку вишневого варенья, мед и огромный заварочный чайник, от которого пахнет травами. Ромашка, мята, мелисса, чабрец. Я замираю, втягивая аромат - самый лучший из всех возможных.
- Я подумала, что чай с утра тебе больше понравится, чем кофе, - в голосе волшебницы звучит легкое смущение и нервозность. Она волнуется и боится сделать что-то не так. Поправляет бутерброды на блюде, теребит вазочку и, когда раздается звонок в дверь, быстро срывается с места. - Посыльный с выпечкой пришел!
Мы с Деметрием остаемся вдвоем, я занимаю свободный стул и разглядываю его также внимательно, как он вглядывается в меня. С ним все намного проще. Да, во время учебы мы дружили, но далеко не так близко, как с Марькой.
- Давно у вас началось? - даже сквозь запахи трав отчетливо пробивается тонкий аромат роз и сирени, который тянется именно от мага. Совпадение? Возможно. Люди, которые проводят вместе много времени, поневоле впитывают ароматы друг друга. Но... По лицу бывшего однокурсника едва заметной рябью пробегает череда испытываемых им эмоций. Раздражение, досада, гнев. Его хорошо натаскали на дипломата, но я тоже далеко не дура. - Никто не знает, да?