Имеет свойство яда (СИ) - Ртуть Мика. Страница 32

Впрочем, когда он вернулся, сразу едва не спутав дорогу, понял, что выбор у него не стоит. Сокольский посторонился и пропустил. Молча выслушал. И на робкую попытку сказать "я только забрать ноутбук" только закатил глаза и сказал скучающим тоном:

— Олег, вы серьезно хотите заночевать где-то на вокзале?

Такой вариант Грабар не рассматривал, поэтому уставился на него в недоумении. Но даже и возразить не сумел, когда вдруг оказался прижат к стене. Без всяких пошлых намеков, просто без возможности удрать. Всего лишь руки Сокольского на уровне плеч. Скептический и прямой взгляд серых взгляд. И до ужаса дурманящий запах хвои.

— Не дури, мальчик, — тихо и спокойно сказал он, глядя прямо в глаза. — Или тебе вчера не понравилось?

Олегу стало жарко. Вот же зараза, умеет поставить вопрос. Но ответа не получилось, только помотать головой.

— Тогда в чем дело? — уже мягче спросил Сокольский. — Или ты думаешь, что стеснишь меня? Что я на самом деле сплю в двух спальнях сразу?

— Нет… — ответ получился неприлично хриплым.

Сокольский молчал. Воздух будто раскалился, попробуй вдохни такой. А смотрит так, будто ждет ответ. И вроде бы силой держать не будет, но отпускать не будет.

Грабар сделал осторожный вдох, стремясь успокоить вдруг бешено заколотившееся сердце, и произнес:

— Могу я у вас… остаться?

— Да.

Почему он так близко? Или это так кажется. И глаза в глаза. Серые, светлые, с едва заметной серебристой искоркой. И смотрит серьезно, но в тоже время как-то мягко.

Неожиданно словно с души упала часть неподъемной ноши, которую он взвалил на себя. И сам не понял, что уткнулся лбом в плечо Сокольского, прикрыв глаза и вдохнув запах хвои и чистой рубашки.

А потом широкие ладони бережно и осторожно коснулись его и обняли крепко-крепко, прижав к телу, будто немо обещая, что все будет хорошо.

Глава 12

Уволиться из "Монтроза"

Если бы кто сказал Олегу, что он проведет несколько ночей в квартире Сокольского Владислава Алексеевича, будет есть с ним за столом, обсуждать Табана, дело "Хельтруды" и неожиданно консалтинговый семинар, который состоится осенью, то… посоветовал бы пойти и протрезветь.

В происходящее Олег не верил сам. От слова совсем. Сокольский вел себя спокойно и невозмутимо, словно не у него жил не посторонний человек, а родственник. При этом родственник весьма приятный и вводящий в состояние когда-же-ты-отсюда-уберешься.

Возможно, виной тому все, что на небе наконец-то смилостивился над Олегом и послал Сокольскому дела в выходные. Так, что Грабар работал до глубокой ночи, ничего не видя и не слыша вокруг. И даже когда отключился, то не слышал, как приехал Влад. Разве что утром обнаружил себя на диване, на который присел, чтобы дать передохнуть. Обнаружил с подушкой и пледом. Само собой, вещи сами собой приползти не могли. Поэтому Сокольского было еще за что благодарить.

Впрочем, Влад сделал вид, что ничего особенного не произошло. Разве что очень благосклонно посмотрел на завтрак, сделанный Грабаром. Олег все равно чувствовал себя нахлебником и не совсем понимал, что происходит. А так…

— Если не знаешь, что делать дальше с красивым мужчиной рядом, то дай ему поесть, — говаривала тетя Сара, раздумывая, чем кормить очередного ухажера. При этом, уже зависело от ухажера: накормят его так, что больше не вернется, или же наоборот — будет ходить и ходить.

— Запомни, Олежек, — невозмутимо вещала она, отодвигая рыжего кота от плиты и следя за котлетами (теми самыми, при аромате которых текли слюнки и становилось решительно невозможно думать о чем-то другом, кроме желанной еды), — мужчина есть существо подверженное. Чему подвергнешь — к тому и потянется.

Олег совершенно не собирался подвергать чему-то Сокольского. Только все равно замечал, что порой задумчивый взгляд серых глаз задерживается на нем. И о чем бы там не думал господин генеральный директор "Корсара" — это явно не было мыслями о том, как Грабар будет на него… работать.

После завтрака Влад снова уехал, а Олег занялся работой. Конечно, в одиночестве и тишине работа шла быстро и складно. В итоге к десяти часам ночи удалось завершить львиную дел. Проверку данных пришлось отложить, замыленным глазом все равно ничего не увидеть.

Глаза, кстати, пекли нещадно.

Олег провел ладонями по лицу, ничего. Зато пообещал — выполнил. Все будет хорошо. Оперевшись локтями на стол, прикрыл глаза и мягко надавил ладонями на веки. Надо уже ложиться спать. А то явится Сокольский в праведном гневе и уложит в постель. Несмотря на усталость, мысли все равно были крайне неприличные. За это время Олег хоть и убедил себя ни на что не надеяться и постараться не смаковать то, что было у них раньше. Но… любоваться же Владом можно? Не нужно, но можно.

А потому в голову и лезло всякое.

Впрочем, насильственное укладывание ему пока все равно не грозило — Сокольского банально не было дома. Думать о том, что он отправился куда-то по своим делам, совсем не хотелось. То есть… нет, это было нормально и правильно. У Сокольского есть свои дела, друзья, любовники… Последняя мысль неприятно царапнула, но Олег тут же отогнал ее. Никаких прав на Сокольского у него нет. И не было. Поэтому стоит сказать спасибо вообще за то, что он тут с ним возится.

Выключив ноутбук, Грабар пошел в душ. Горячая вода немного сняла усталость. Но в то же время ее сменила расслабленность и желание как можно скорее лечь спать.

Думать о том, что надо как можно скорее уволиться из "Монтроза", не хотелось. Но в "Корсаре" долго ждать не будут. И пусть Сокольский не ставил жестких рамок, но Олег прекрасно понимал, что тянуть нельзя.

А завтра понедельник. День тяжелый, как известно.

Обмотав бедра полотенцем, он вышел из душа. Сокольский еще не пришел. Неожиданно подумалось, что здесь в одиночестве жить тоскливо. И тут же мотнул головой, отгоняя глупые мысли. Таким, как Корсар одиноко вряд ли бывает.

Уже засыпая, услышал, как в замке проворачивается ключ. И сам не осознал, что уголки губ дрогнули в улыбке.

Ручка замерла над белым листом увольнительного бланка. Дело "Хельтруды" удалось еще раз обговорить с Сокольским утром. Оптимальный вариант нашелся для всех, Сокольский не собирался выстраивать препятствия. Да и… Не одной "Хельтрудой" вопрос поднимался. Олег, правда, до сих пор не мог поверить, что все дело было именно в желании Сокольского продолжить общение. Как именно — сейчас думать было просто нельзя. Потому что весь боевой настрой уйдет в совершенно неправильные мысли о том, что с утра в темно-сером костюме, белоснежной рубашке и при галстуке Сокольский выглядит так, что хочется немедленно… еще раз уехать на консалтинговый семинар.

А еще вспоминался и взгляд. Сегодня он был совсем не таким, как на выходных. Хищник, голодный и полный предвкушения. Что он мог предвкушать, Грабар, честно говоря, мог только предполагать. Но вот быть уверенным — нет. Неужто такой человек вообще мог настолько заинтересоваться юристом какого-то "Монтроза", что пойти на такой поступок?

Разум говорит, что нет. Сердце — да, конечно. Глаза: ты сам, дурак, все видел. Поэтому, сделав вывод из происходящего, Олег понял, что надо завязывать с размышлениями и идти к Табану.

В заявлении Олег указал причину "по собственному желанию". И хоть "по соглашению сторон" было куда приятнее, но тут не стоило быть даже отвратной гадалкой Азой Михайловной. Соседкой тети Сары сверху, чтобы понимать, что Табан не согласится. А так… есть возможность соскочить. И даже уболтать отпустить без двух недель отработки.

Изначально вообще хотелось малодушно положить заявление Табану в папку на подпись, но подставлять Иру, которой потом достанется просто так, Олег не собирался. Пока он ожидал Табана в приемной, Ира несколько раз бросала вопросительные взгляды. Но толком ничего добиться не могла.