Гавр – сладость мести (СИ) - "Ка Lip". Страница 38

Наконец, придя в себя, он сам сходил в сенник и принес лошадям сена. До конца месяца нужно было дотянуть; нельзя сдаваться, нельзя быть слабым.

В эти выходные здесь должны были проходить старты. Алеша решил выступить на них. Ведь он опять будет лишен возможности выступать на соревнованиях, когда переставит отсюда коней. С любой другой конюшни на соревнования нужно ехать, а это затраты на коневоз. А здесь всего лишь небольшая сумма за стартовые — и он может выступать. Алеша решил, что не станет обращать внимание на то, что происходит в его жизни. Нужно жить дальше, нужно стремиться к своей мечте.

Он подал заявку на участие в соревнованиях в мандатную комиссию, решив, что будет прыгать и на Вальхензее, и на Зацепе.

В день соревнований в комплексе было, как всегда, многолюдно. Приехало много спортсменов с других конюшен. Алексей думал, что это разрядит атмосферу сгустившегося против него отчуждения, но он ошибся. Все стало только хуже. Теперь и приехавшие спортсмены стали косо смотреть на него и тыкать пальцем в его направлении. Он понимал, что сплетни о нем расползаются с неимоверной скоростью.

Первым на этих соревнованиях он прыгал на Вальхензее. Маршрут стоял сто тридцать. Хотя на Валюше можно было пройти маршрут и выше, но конь давно не выступал, и поэтому Леша решил, что не станет требовать многого. Нужно не спеша подготавливать Вальхензея к большим высотам.

Маршрут он отпрыгал хорошо, хоть и занял второе место. Но он специально не гнал коня и поэтому, хоть и прошел все чисто, однако проиграл по времени. Это его не расстроило: главное, что Валюша в хорошей форме и готов к большим высотам.

Понятно, что при награждении после маршрута на него все бросали косые взгляды, да он и не ждал поздравлений. Быстро сняв медаль с шеи, чтобы не раздражала окружающих, он убрал ее в свой шкафчик вместе с полученным кубком и грамотой.

После перерыва он прыгал на Зацепе. На нем он прыгал маршрут сто сорок.

Когда он, уже размявшись в предманежнике, ждал своей очереди на выезд в манеж, к нему обратился знакомый спортсмен с этого комплекса.

— Алеш, я своему коню трензель новый купил и вот никак не пойму, подходит он ему по размеру или нет. Не посмотришь?

— Сейчас?

— Да, а то мне же прыгать. А если трензель ему мал, то ничего хорошего не выйдет…

— Но я на своем жеребце к твоему коню не смогу и близко подъехать.

— Мой коновод подержит твоего коня.

К нему подошла коновод спортсмена. Алеша, быстро спрыгнув с Зацепа, подошел к стоящему невдалеке парню с конем и стал смотреть железо во рту его лошади.

— По-моему, все нормально… Дорогой трензель. Наверное, удобно на таком ездить?

— Да. Дорогой, с Германии под заказ привезли. Очень удобно. Спасибо, что посмотрел.

— Да не за что.

Алеша уже и отвык, что здесь с ним могут вообще общаться по-нормальному. Но он был рад, что к нему обратился этот парень, и был рад помочь ему.

Лешка вернулся к своему коню и услышал, что уже объявили его выезд в манеж. Коновод помогла ему влезть на коня, подставив руки и подтолкнув его вверх. Он был благодарен ей, что не пришлось с помощью стремян лезть на такого высокого Зяму.

Прозвучал звук колокола, Лешка сжал бока коня и повел его на первый барьер. Первые три барьера они преодолели легко. Зацеп выкладывался по полной — казалось, конь чувствовал атмосферу и понимал, что это важно, что сейчас уже не тренировка. Откуда это лошадь могла понять, Алексей не знал, но он чувствовал настрой коня, его желание победить — так же, как и его желание отпрыгать чисто, без повалов. Еще два препятствия они прошли чисто, а потом нужно было повернуть коня и завести на систему, и вот в процессе поворота седло стало сползать набок. Он пытался удержаться, сохранить равновесие, но это было практически нереально. Скорость вхождения в поворот была большая, и он по инерции стал сползать на бок коня. А там, через несколько темпов, упал на песок манежа, провожая взглядом скачущего дальше Зяму с висящим на боку седлом.

От падения на совсем не мягкий песок он опять почувствовал резкую боль в пояснице. Его грыжа моментально напомнила о себе и, уже вставая, он не смог разогнуться полностью, да и левая нога плохо слушалась.

Зяма, сделав пару кругов по манежу и поняв, что всадника на нем нет, сам подбежал к Алешке и остановился рядом, позволив взять себя за повод. Если бы не спина, Алеша сел бы верхом и уехал бы с манежа на коне, как положено. Но сейчас залезть в седло он уже не смог бы даже с посторонней помощью, не то, что сам.

Под смешки с трибун и обидные комментарии, что только лохи подпруги недотягивают, он удалился с манежа, слыша, как диктор объявил:

— Всадник исключен из соревнования из-за падения с лошади.

Алешка пытался не показать, как ему больно идти, и поэтому старался держать спину ровно, ведя коня по проходу к его деннику. А еще больнее было слышать за своей спиной комментарии о его голубизне. О том, что он пидор и так ему и нужно, что есть Бог, который все видит и карает вот таких, как он…

Превозмогая боль и сдерживая слезы обиды, он расседлал Зацепа и отвел его в мойку, где замыл ему ноги и низ живота от песка и пота; потом даже смог натереть ему ноги специальной мазью для сухожилий и обмотать их бинтам. Делая все это, он прокручивал в уме то, что произошло. Ну не мог он недотянуть подпругу, не мог. Неужели это сделала коновод, пока он помогал с трензелем тому парню? Неужели она в этот момент ослабила подпругу? Алешка никогда не хотел плохо думать о людях. Сейчас он в сотый раз прокручивал в голове, как седлал коня, и пытался обвинить себя в невнимательности…

После долгих терзаний он пришел к выводу, что сам виноват. Нужно было, прежде чем лезть на коня, еще раз проверить подпругу. Ведь Петрович об этом сто раз говорил. Вот он и поплатился за то, что забыл наставления тренера. Значит, сам и виноват в произошедшем.

Переодеваясь в амуничнике, он уже и не слушал то, что ему говорили сидящие за столом, привыкнув от них абстрагироваться. Поэтому просто переоделся и порадовался, что у него в шкафчике были обезболивающие таблетки, которые следовало принимать при воспалении межпозвоночной грыжи. Уже в метро он почувствовал небольшое облегчение от действия таблеток, домой дошел достаточно быстро и даже не так сильно хромал.

Видно, этот день состоял из сплошных неудач. Поздно ночью на городской телефон позвонили, и сосед по коммуналке стал стучаться в дверь их комнаты и говорить, что там Крылова к телефону просят.

Алешка, который уже проваливался в сон, лежа на узкой и жесткой кровати, быстро встал, надел треники с майкой и вышел в коридор.

Из трубки раздался взволнованный женский голос.

— Это с ветлазарета из ЦСКА. Вы владелец Вальхензея? У коня колики. Приезжайте.

Алешка метнулся обратно в комнату, за минуту оделся и, видя, что бабушка спит, побежал из квартиры, даже забыв о боли в пояснице.

Хорошо, метро еще ходило. Он чудом успел доехать до комплекса до закрытия метро, а там пришлось поймать частника и доехать на нем до конюшни.

Прорвавшись через сонную охрану в конюшню, он заметил людей в проходе и метнулся к деннику.

То, что он увидел, окончательно лишило его сил. Вальхензее лежал в деннике, бока его были мокрыми, он тяжело дышал.

— Ему же нельзя лежать, — Алешка обернулся на ветврача.

— И как ты думаешь, мы его поднять сможем? Тушу такую здоровую? Ты владелец, вот ты и поднимай его.

Алешка, скинув куртку, присел рядом с мордой коня. Его пальцы дрожали, когда он стал гладить большую голову.

— Валюша, тебе встать нужно… Пожалуйста… Я помогу тебе.

Лешка переместился и, сев со спины коня, попытался приподнять его. Это было все равно, что пытаться приподнять бетонную плиту.

— Валюша… вставай… миленький… ну же…

Лешка пытался сделать хоть что-нибудь. Конь, видно, почувствовав его, ожил, а затем приподнял голову и попытался сам встать, но опять заваливался на бок. Тогда все, кто стоял в проходе, включая ветврача и двух ночных конюхов, пришли на помощь Алешке. Вот так, толкая Вальхензея под бок и помогая ему, после нескольких попыток их усилия увенчались успехом. Конь встал, ноги его тряслись, но он смог устоять.