Гавр – сладость мести (СИ) - "Ка Lip". Страница 81

Конь приблизился к препятствиям, было слышно его дыхание, а при прыжке комья земли с травой полетели с его копыт. Первый барьер… второй… и наконец третий. Гавр замер, у него перехватило дыхание от понимания того, что если сейчас и этот барьер они перепрыгнут, не сбив жерди, то Алеша выйдет в победители.

Конь взмыл над препятствием с такой легкостью и грацией, что перелетел через него выше, чем лежала жердь.

— Да. Ты молодец, — Гавр вскочил и захлопал в ладоши, его порыв поддержали и другие, тоже завороженные этим прыжком.

Диктор объявил, что Крылов Алексей выходит в перепрыжку.

После перерыва Алеша ждал своей очереди. Он ехал четвертым. Маршрут усложнили, и он понимал, что придется "резать" углы, чтобы не потерять в скорости, а если плавно заводить коня, драгоценные секунды времени будут проиграны. Но его конь слишком мощный и на нем нельзя резко заходить в поворот, иначе можно вывернуть коню плечи или суставы задних ног.

Он выехал на старт, уже зная, как пройдет этот маршрут.

Его он тоже проехал чисто, но не уложился в норму времени. Диктор объявил, что у него четыре штрафных очка за превышение нормы времени. Его время было пятьдесят две целых и шестнадцать сотых секунды. В результате он стал пятым. Первое место занял спортсмен, отпрыгавший перепрыжку в норму времени за сорок пять целых пятьдесят девять сотых секунд — он и стал победителем Гран-При Кубка Завидово 2002 года.

Выехав с боевого поля, Алеша подъехал к тренеру.

— Пожалел конягу, — Эдуард Александрович похлопал Вальхензея по шее, — и правильно сделал, а то крутанул бы его, и хана плечам. Маршрут сложный — будет другой, там и выиграешь. Главное, чтобы конь был здоров.

Тренер протянул Алешке руку и искренне пожал ее.

После награждения победителя был сделан еще один маршрут на мощность прыжка. Алеша заявился в нем. Это была самая зрелищная часть соревнования. Она состояла из трех гитов. Все заявившиеся всадники в этом соревновании должны были перепрыгнуть всего лишь одно препятствие, не разрушив его. Это была "каменная стенка". В первом гите высота ее составляла один метр пятьдесят пять сантиметров.

Заявилось девять участников. Две лошади "закинулись", отказавшись прыгать это препятствие, еще две сбили верх "каменной стенки". Алеша на Вальхензее с легкостью перепрыгнул его и перешел во второй гит.

В результате во втором гите учувствовали пять всадников. Но высота препятствия увеличилась на пятнадцать сантиметров и составляла один метр семьдесят сантиметров.

На удивление все пять участников, включая Лешу, преодолели на своих конях это препятствие и перешли в третий заключительный гит.

Теперь высота "каменной стенки" составляла один метр девяносто сантиметров. Преодолеть ее смог лишь один всадник, остальные сбивали верхние "камни" со стены, и Алеше тоже не удалось чисто это преодолеть. Вальхензее хоть и старался, но "чиркнул" задним копытом по "кирпичу", и тот упал со стены.

Несмотря на это, все участники были награждены кубками, медалями, денежными призами и еще многочисленными подарками от спонсоров соревнований. Вообще часть награждения победителей в двух соревнованиях Гран-При и конкура на мощность была очень торжественна и проходила посреди конкурного поля. Все конкуристы выехали туда верхом и встали перед трибунами. На поле вышли владельцы этого комплекса и организаторы соревнований, а также представители администрации и важные лица из спонсоров и властей города. Они говорили по очереди в микрофон, поздравляли участников и приветствовали зрителей. Потом пошло награждение. Хорошо, что рядом с Лешиным конем стояла Катя, которая забрала из его рук кубки, грамоты, цветы и пакеты с призами от спонсоров. Так как потом все участники под торжественную музыку должны были сделать круг почета вокруг конкурного поля. Естественно, кони под спортсменами веселились, оглушенные музыкой, хлопками и криками зрителей. Вальхензее готов был пуститься вскачь, перегоняя лошадей впереди него. Алешка еле сдерживал его порывы, но ему было так хорошо сейчас, что даже рвущийся вперед конь под ним только добавлял эйфорию от всего происходящего. Лешка скакал по всему конкурному полю, видя, как трибуны им аплодируют, и ему даже показалось, что он видел и Гавра, стоящего в шатре и махавшего ему рукой. Хотя все это было неважно. Важно было то, что он здесь и сейчас, он на коне, и он победил.

Больше в этот день Алеша не видел Гавра, да ему и не до него было. Нужно было собирать вещи и грузить коней, а это всегда непросто. Их погрузка затянулась на четыре часа, и когда коневоз тронулся в сторону Москвы, они, утомленные и счастливые, расселись в комнате сопровождения.

Под бурные обсуждения соревнований, первая бутылка водки незаметно опустела, а вечные пробки на Ленинградке в сторону Москвы в воскресенье вечером дали им возможность выпить еще и успеть проспаться перед приездом в их Конный клуб.

Выгрузив коней и вещи с амуницией из коневоза, Алешка еще долго возился в конюшне с лошадьми, беспокоясь о том, чтобы после такой выматывающей в пробках дороги с конями было все в порядке. Он отпустил домой Катю, пожалев ее, так как было уже очень поздно, и сам занимался с лошадьми.

Только поздно ночью, выйдя из конюшни, он вспомнил, что нужно как-то попасть домой, но на стоянке его ждали машина и водитель.

Леша, подойдя к водителю, извинился, что так задерживает его. Он и не думал, что его кто-то ждет. Водитель, безразлично скользнув по нему взглядом, ответил, что это его работа.

Когда машина выехала за ворота Конного клуба, водитель сказал, что везет его в дом Гавриила Владимировича, который был на Рублевке.

Лешка вспомнил этот дом и то, что там с ним было. Сначала ему стало страшно, а потом так противно, но он молчал.

Внутри дома его встретила пожилая женщина, сказав, что она теперь экономка в этом доме и если у него есть вопросы, то нужно обращаться к ней. Затем она проводила Алешу в его комнату.

Леша шел за ней, стараясь ни о чем не думать, не позволяя своим эмоциям вырваться наружу. Комната, в которую проводила его экономка, была не той, где он жил после изнасилования. Эта располагалась на втором этаже и была в три раза больше той и в несколько раз роскошнее и дороже. В этой комнате тоже была своя ванная, такая же роскошная, но это Алеше было безразлично. Он видел свои вещи, которые были в квартире Гавра на Тверской: видно, за его отсутствие их перевезли сюда и даже разложили по шкафам. А это означало только одно — домашний питомец, которым он был для Гавра, надоел своему хозяину и он его выкинул. Леша опустился на кровать и обхватил плечи руками; его морозило, хотя в комнате было тепло. Он не знал, хорошо это или плохо, что Гавр наконец наигрался с ним и переселил сюда, как надоевшего любимца. Хотя Алеша был бы рад, если бы Гавр просто выкинул его на улицу. Тогда бы все было понятно. Ясно и понятно — если тебя выкинули, значит, ты не нужен. Если не нужен — значит, свободен. От этого слова — "свобода", у Алешки защемило в груди. Как же он хотел быть свободным. Пусть нищим, пусть с долгами, пусть с больной бабушкой и двумя конями, но свободным. Но этого не произошло, его переселили сюда, а это значит, что выкинули, но не совсем. Значит, он еще нужен Гавру. Только зачем?

Дорога в Москву по бесконечным пробкам на Ленинградке бесила Гавра. Он злился на себя за то, что не поехал с водителем, а решил вести машину сам. Он злился на сидящую рядом крашеную куклу, которая даже отсосать нормально не может: все за свою прическу и шмотки переживала, когда ее Гавр лицом в свои брюки уткнул, свернув с дороги и заглушив машину. И еще он злился на этого Лекса. Опять он не такой, каким его хотел видеть Гавр. Лекс на коне, на этом огромном черном жеребце, и свысока смотрит на него, и ведь это смотрелось так естественно, по-настоящему, без фальши и наигранности. Гавр понимал, что он хотел видеть другое, но каждый раз Лекс не оправдывал его ожидания. И сегодня он привез с собой на эти соревнования самую красивую и дорогую модель, которая обошлась ему в немереную сумму. А в результате Лекс в пропахшей навозом одежке, стоя с этой Барби, привлекал к себе в сто раз больше взглядов окружающих, чем его кукла. Да он и сам видел эту дешевку и такого настоящего, живого, другого Лекса. Ему даже пришлось его назвать по имени и фамилии, и ведь он даже их помнит.