Отшельник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 27

- Смертью воняет, - наконец заговорил он… голос глухой, хриплый, а у меня. внутри защемило, словно начала замерзать... я в нем пустоту ощутила, - чувствуешь, Дарина? Здесь воняет твоей ложью и твоей смертью.

И он обернулся ко мне.

ГЛАВА 13

Когда я посмотрела ему в глаза, я, кажется, даже пошатнулась. Мертвая пустота. Выжженная пустыня, а не глаза. И в тот же момент слишком тяжело в них смотреть. У него всегда был невыносимый взгляд, но сейчас он убивал меня этим взглядом. Не похож на себя. Словно впервые вижу этого человека. Он изменился за эти дни так, что мне казалось, наша пропасть длиной не в какие-то дни, а в десятилетия. Кажется, у него на висках поблескивает седина, или это тусклый свет так падает на волосы. И еще мне казалось, что он пьян. Его зрачки сухо блестели на осунувшемся лице с многодневной щетиной, и одет слишком небрежно. Я буквально физически ощутила, как ему сейчас плохо. Волной. Отдачей. Он выглядел так, словно несколько дней беспробудно пил. Под глазами мешки с синяками, и все костяшки на руках сбиты до мяса. Что-то случилось, пока меня не было… что-то помимо моего исчезновения. Что-то страшное... И это что-то изменило моего мужчину до неузнаваемости. Он сломан и безумен. Никогда я еще не видела, насколько человек может быть не в себе, как в эту минуту, и я вдруг поняла, почему его назвали Зверем… Вот за это. За то, что рядом с ним становилось страшно шелохнуться, он излучал запах смерти сам… Мне тоже завоняло ею в эту секунду. Нашей смертью.

Я сделала несколько шагов к нему и остановилась так близко, что теперь чувствовала, как от него разит алкоголем и отчаяньем.

Снова посмотрела в глаза и почувствовала, как сердце пропустило несколько ударов. Стиснул челюсти и только дышит часто, ноздри раздуваются, и взгляд все тяжелее и тяжелее, а меня прогибает под ним, прессует и давит к полу. Провела пальцами по его скулам. Молчит, просто смотрит в глаза, и напряжение отдает в голове потрескиванием электричества.

- Сколько ночей ты не спал?

- Не помню, - говорит одними губами и смотрит исподлобья, словно внутри него происходит какая-то борьба, известная только ему.

- Что-то случилось?

- Случилось.

Я рывком обняла его за шею. Чувствуя, как задыхаюсь, как невыносимо быстро бьется сердце и заходится в немом крике. Не обнимает в ответ. Каменный. Напряженный настолько, что я это напряжение ощущаю даже кончиками волос.

- Расскажи мне. Поговори со мной. Пожалуйста.

Руки хаотично гладят его волосы, путаются в шевелюре. Конечно, что-то случилось, поэтому он не приезжал. Может быть, даже ради моего блага… ради нас и… Я почувствовала этот взрыв всем телом, за секунду до того, как он сжал мои руки до хруста в костях и резко отодрал от себя.

- Ты спрашиваешь, что случилось, Дарина? А мне хочется разбить тебе голову о стену за этот вопрос! - я невольно отшатнулась, потому что в его глазах произошел этот взрыв так же мгновенно, как и в поведении. Они заполыхали жгучей ненавистью, от которой стало невозможно дышать, от которой все внутри скрутило в узел и разорвалось на ошметки. - Но я отвечу тебе. Ты случилась. Ты все эти дни подыхала внутри меня, но так пока и не сдохла. Ты ужасно живучая сука. Мне больно, пока ты подыхаешь… Мне так больно, Дарина. Я на части разваливаюсь, а ты… ты все еще живая. Вот здесь живая!

Прижал мои руки к своей груди, выламывая, причиняя адскую боль. Я попыталась освободиться, но он сжал мои запястья сильнее и дернул меня к себе. Слова бессвязные и похожие на бред. И я не пойму, что он говорит, я только сама рассыпаюсь на части. Вместе с ним.

-. Кто ты такая? Кто? Что за суку я пригрел рядом с собой? Кого я подобрал там, на дороге? Кто ты, мать твою?

Я смотрела на него расширенными глазами, не понимая, чувствуя только, как внутри вместе с испугом продолжает разливаться то самое онемение, и в груди дерет, как ржавыми крючьями. Дырявит сердце. Пробивает насквозь.

- Твоя малышка, - прошептала я, - твоя.

- Нет…- очень близко к моему лицу, щекой по моей щеке скользит, - ты его сука, его шваль и его шлюха. Смотрю на тебя и не понимаю, как я мог быть таким слепцом? Чем ты взяла меня? Чем ты вгрызлась мне в мозги?

- Мне больно, - так же тихо, пытаясь выдернуть руки. Он усмехнулся, но глаза улыбка не тронула, а у меня перед глазами потемнело от его мрачной и страшной красоты. Все черты лица заострились, стали четкими. Хищные черты. Он излучает опасность. Она кипятком обжигает мне легкие.

- Больно? В каком месте? Где тебе может быть больно? Что ты знаешь о боли? Ты хотя бы когда-нибудь ее чувствовала?

Я не могла разобрать ни одного слова, но слышала каждое из них, и не понимала, неужели он говорит их мне. С ним что-то не так. Он не в себе. Или это я сумасшедшая.

- Что с тобой?! Это тебя я не узнаю!

- А меня нет, Дарина, - наклонился еще ниже, - нет меня. Это уже не я. Я сдох пару дней назад. Ты не сдохла, а я да. Я себя не чувствую... я тебя чувствую.

Отпустил мое запястье и резко схватил меня за горло. Его взгляд менялся. Каждую секунду менялся. То полыхал ненавистью, то влажно блестел.

- Если бы знал, как будет больно подыхать от твоего предательства, я бы убил тебя еще там, на дороге… Хотя… я знал. Я, бл**ь, это чувствовал… но все равно верил тебе. Понимаешь, сука? Я тебе, бл**ь такая, верил!

Мне казалось, он говорит не со мной, а сам с собой. Себе. Не мне. Что-то страшное. Бессвязное. Он не просто пьян. Макс мертвецки пьян. В том состоянии, когда выпито так много, что оно уже не берет, или я не знаю, под чем он.

- Какого предательства, Максим? Я никогда не предавала тебя… Я же люблю тебя. Это я. Твоя малышка. Твоя. Посмотри на меня… В глаза. Как я могла предать тебя… я же за тебя… я...

- Заткнись! – оглушительно заорал мне в лицо, и я вздрогнула. - Заткнись, мать твою! Ни слова! Голос твой слышать не могу!

Даже когда Бакит бил меня, я не чувствовала этой дикой боли, как сейчас от его слов и такого страха. Он полз вдоль позвоночника к затылку, стягивал виски, парализовал. Сейчас я уже прекрасно понимала, почему его все так сильно боялись. В гневе Макс страшен и способен на все. Взгляд убийцы и безумие психопата. Жутко становится, когда он себя не контролирует, и мне стало страшно.

- Ты себя слышишь?! – слабые попытки достучаться…

- Не слышу. Я глухой и слепой. Всегда был. До тебя. Я на мир твоими глазами смотрел. Понимаешь? Твоими лживыми глазами, Дарина.

Нет, он не слышал меня, а я чувствовала, как меня душит изнутри та самая паутина. Режет меня наживую, и мне хочется закричать, а я не могу, я смотрю в глаза того, кого люблю, и понимаю, что это конец. Нас больше нет. Его нет здесь со мной. Это кто-то другой. Кто-то, кого я никогда не знала.

- Чего еще я не знаю о тебе? Чего я не знаю? На каком чудовище я женат?

И вдруг он резко привлек меня к себе, прижимаясь лбом к моему лбу.

- Скажи, что этого не было. Скажи, что все это какой-то кошмар. Скажи, что я, бл**ь, сплю, Дарина-а-а-а! Разбуди меня! Не то я с ума сойду… Ты понимаешь, что я убью тебя?

Гладит хаотично мои волосы, как сумасшедший, больно гладит, сильно. А потом вдруг рывком оторвал от себя и зарычал мне в лицо:

- Не молчи, сука! Скажи, что это фикция! Что это кем-то подстроено, что ты… не изменяла мне, что ты не убивала Ворона… что ты не предавала меня! НАС! А-а-а-а-а, дьявол тебя раздери!

Я быстро отрицательно мотала головой, обхватила его лицо ладонями, ища взгляд, поглаживая щеки большими пальцами.

- Я не знаю, о чем ты… не знаю. Это Бакит, да? Он сказал тебе все это, и ты поверил, Максим? Поверил ему, не мне? Ты с ума сошел. Я же люблю тебя… Я так люблю тебя…

- Заткнись! – хрипло и оглушительно, так что заболело в ушах и на глаза навернулись слезы. – Никогда мне не говори этого больше, мразь!

Когда он меня ударил, мне даже показалось, что это произошло слишком медленно. Вот поднялась его рука, а вот на опустилась на мое лицо. И в глазах запекло от слез… А он снова рывком к себе, прижимает сильно, так сильно, что у мне не чем дышать… целует щеку, пальцы больно давят затылок, а я, кажется? даже заплакать не могу. Понимаю, что никогда не забуду этого. Первого удара. Понимаю, что будет бить еще, будет… Слишком хорошо его знала. Не имеет значения, что я скажу. Ничего больше не имеет значения. Он вынес мне приговор, и сам от него озверел, но… он уже не изменит своего решения.