Твой друг (Сборник) - Рябинин Борис Степанович. Страница 27

Утром старик шел выкапывать очередной кустик и брал сверток.

На той стороне собаку также не кормили больше суток и ночью выпускали. Она прибегала к старику.

Так две дырки на ошейнике были хорошим способом «переписки» в руках контрабандистов.

Алексей и Юрий Анатольевы

Степаняны

Вечерело. С сопредельной территории через границу медленно ползли, цепляясь за пики заснеженных вершин, тяжелые грозовые тучи.

Степана Степаняна вызвали к начальнику заставы.

— Ты почему матери не пишешь?

— Я писал недавно…

— Недавно, это сколько? Месяц, два?

— Двадцать три с половиной дня тому назад, товарищ старший лейтенант! — вытянулся перед офицером сержант Степанян, но, не выдержав официального тона, улыбнулся. — Да уж чего там…

— И ничего смешного здесь нет. Вон какой лоб вымахал, а самых простых вещей не понимаешь. Мать ведь волнуется… — офицер распекал Степаняна не на шутку. Он хотел добавить еще что-то, но громадная овчарка, лежавшая у ног сержанта, вскочила и угрожающе зарычала, давая понять, что хозяина в обиду не даст.

— Ах и ты еще…

Договорить офицер не успел. На заставе истошно «заквакал» сигнал тревоги. Он оборвал воспитательную работу. Старший лейтенант, сержант и его Амур бросились на этот требовательный звук.

Офицеру доложили о нарушении государственной границы, и он принял руководство по задержанию на себя. Подойдя к тревожной группе, которой предстояло идти по обнаруженному следу, сказал:

— Осторожней там, ребята. Действуйте решительно, но аккуратно… Постоянно держите связь с заставой.

Тревожная группа вскочила в уже заведенную машину и умчалась к границе.

Даже самый надежный метроном вышел бы из строя, попытайся он день за днем точно отбивать ритм жизни пограничной заставы. События здесь развиваются то неторопливо, и тогда застава внешне напоминает хуторок, то вдруг действие берет мгновенное ускорение, и тогда заставу можно сравнить только… с заставой, поднявшейся по тревоге. Все ее люди приходят в состояние обнаженного нерва. Их движения стремительны, точны. Каждый делает свое дело, но общая слаженность замечается мгновенно даже самым непосвященным человеком.

Старший лейтенант сидел рядом с дежурным радистом и ждал вестей от тревожной группы. Он знал, что эта тревога не учебная, и переживал как никогда, думая о сержанте Степаняне, который шел в те минуты по следу нарушителя, и о его матери.

…Амур, до предела натягивая поводок, несся впереди. Группа, не отставая, следовала за ним, хотя ее путь проходил по крутому каменистому склону. Щебень с визгом вылетал из-под сапог. Хотелось на бегу расстегнуть бушлат, гимнастерку, чтобы хоть на мгновение остудить разгоряченную грудь. Старший группы уже сообщил на заставу, что нарушителей двое. Погоня за ними, судя по всему, входила в решительную стадию. Нарушители были где-то совсем рядом. Может быть, они уже видели настигающих их пограничников, может быть, уже поняли, что самый опасный для них в эти секунды — человек с собакой на поводке.

Пульс границы бился в предельном режиме. Что отсчитывал он: просто удары сердца или последние мгновения жизни какого-нибудь парня в зеленой фуражке? Сержанта ли Степаняна, его ли товарища по тревожной группе? Этого до. поры никто не знал и знать не мог. Старший лейтенант Лев Степанян продолжал оставаться возле рации и впервые за всю службу готов был проклинать свои офицерские погоны, которые в данный момент не давали ему права самому возглавить тревожную группу. Как самый опытный на заставе, он был обязан руководить всей операцией с командного пункта. Он мучился этим, ведь первым на нарушителей предстояло выйти его родному брату Степану Степаняну, сержанту. В ожидании вестей Льву снова подумалось о матери. Их маме…

…Уши у Степана были величиной с ладонь и горели алым цветом. Лев прикладывал к ним смоченную в воде рубашку и слушал рассказ о случившемся.

— Что, яблоки мне его нужны, а? Я за мячиком полез, а он сразу за уши. Спекулянт, зараза…

Футбольный мяч перелетел через забор чужого сада, а когда его стали доставать, хозяин усмотрел в этом покушение на свое благосостояние и, не разобравшись, устроил над мальчишкой расправу. Он поступил опрометчиво, в чем и убедился в ближайшую ночь.

Братья Степаняны и их друзья поклялись мстить до гробовой доски, а клятву подписали кровью.

Был выработан план, немедленно началось его осуществление. Вскоре из домов, где жили мстители, пропала вся валерьянка…

А ночью хозяину сада было не до сна. Полчища котов и кошек бродили вокруг его дома и истошно вопили, привлеченные запахом своего любимого напитка, которым мальчишки щедро окропили веранду и стены дома. Кошек не мог разогнать даже злющий пес, спущенный с цепи.

Но жажда мести удовлетворена не была. Мальчишки вынашивали еще более зловещие планы. Они начали соскребать серу со спичек и собирать ее в одну банку, чтобы сделать потом «адскую машину». На счастье обидчика, отец Степанянов — Владимир Михайлович — догадался обо всем и дал строгую команду:

— Отставить!

Сыновья не могли не послушаться отца. Его слово для них всегда было непререкаемо.

Но это не оттого, что у Степанянов в доме царила казарменная дисциплина. Такой ее у них не было никогда. Была просто дисциплина, какую часто встретишь в больших семьях. Но все же воинский порядок, вернее, порядок пограничный, всем братьям был знаком с детства. Не раз бывало, что в разгар семейного торжества к дому подкатывала машина и отец, не говоря ни слова, уезжал на границу.

Когда перед братьями встал вопрос, кем быть, они один за другим стали пограничниками.

…Степан с трудом удерживал разъяренного пса…

Обложенные со всех сторон, нарушители сдались практически без сопротивления. Они стояли под дулами автоматов с поднятыми руками, угрюмо озираясь.

На заставе старший лейтенант Лев Степанян вскинул руку к козырьку:

— За четкие и уверенные действия при задержании нарушителей Государственной границы СССР личному составу объявляю благодарность. Амуру, — пес насторожился, услышав свою кличку, — выдать пять кусков сахара, — улыбнувшись, добавил офицер.

…После построения братья снова могли поговорить наедине.

— Лев, ты только маме не рассказывай, — попросил Степан.

Пограничники говорят, что их служба измеряется не часами и днями, а метрами и километрами, пройденными вдоль границы. И каждый километр границы — кусочек жизни. Жизни сложной, напряженной. И потому следы часовых границы хранит не только земля на наших дальних рубежах, хранит их сама история, человеческая признательность.

Именем самого старшего из Степанянов — Макара — названы улицы во Львове и Раве-Русской. Здесь в 1941 году проходила граница.

…Когда помощника комиссара пограничного отряда по комсомольской работе Макара Степаняна вызвали среди ночи в штаб, он еще не знал, что произойдет. В те июньские дни такое случалось часто. Наскоро попрощавшись с женой, он переступил порог, и больше родные ничего не знали о нем двадцать с лишним лет.

Узнав, что началась война, младший брат Макара — Владимир Степанян, тогда еще мальчишка, подошел к карте и нашел маленький украинский городок Рава-Русская. Приграничный городок. Только он не сразу осознал, что его брат в числе первых вступил в бой с врагом.

Подлинный смысл случившегося проступил, когда запричитала соседка, получившая похоронку. Когда плакала мать, зажав окаменелыми пальцами похоронки на двух своих сыновей — старших братьев Владимира — Погоса и Степана.

Потом была Победа. И еще несколько лет жизни.

Когда настала пора делать выбор, где служить, Владимир Степанян не сомневался. В военкомате заявил:

— Направьте в погранвойска…

Застава для него стала острием судьбы. Своей и брата Макара.

…Первая весточка о Макаре Степаняне пришла в 1964-м. Была она песней, сложенной о герое-пограничнике. Ее услышали пионеры из школы-интерната, которая находилась в здании бывшего Рава-Русского погранотряда. Заметили, что фамилия Степанян из песни значится и на могильном, обелиске в сквере.