Отряд апокалипсиса (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 27

— То есть, правильно ли я понял, — начал сэр Андерс, вперив в волшебницу потяжелевший взгляд, — ты догадалась насчет Римаса еще до того, как мы пошли в замок. Но почему молчала? Почему не предприняла ничего?

— Начала догадываться. А окончательно поняла, что к чему, когда кастелян Густав появился. Да и чего предпринимать-то? — Равенна развела руками, но в ответном ее взгляде не было ни тени вины, — то, что я за амулетами к мастеру Бренну обратилась — это считается? Или мне стоило Римаса убить?

— Ну… рассказать нам хотя бы.

— А что бы это изменило? — не уступала волшебница, — во-первых, подозрения — еще не повод обвинять человека и тем более его казнить. Сама через это прошла — знаю, о чем говорю. Во-вторых, я надеялась, что амулеты ослабят влияние Скверны, в том числе и на Римаса. А значит, с ним можно будет иметь дело. И в-третьих: если даже получилось бы иначе, уничтожить Римаса было бы сподручней все-таки в замке. Вместе с источником Скверны. А не в Веллесдорфе — при всем честном народе, который в этом капитане души не чает.

— Ну да ладно, — подытожил рыцарь, — как ни крути, а капитан Римас сопротивлялся, сражался. И надежды жителей деревни он, в конечном счете, оправдал. Мертвяки побеждены. Бежать никуда не нужно. Да, герой Веллесдорфа погиб, но погиб в бою. Достойно. Наверное, ему даже памятник на площади поставят.

— Если все-таки не разбегутся, — съехидничал Освальд, — оставшись без владетеля. Коль вы, сэр…

— О, на этот счет не волнуйся, — отмахнулся сэр Андерс, — я, как Рихарда похороню, вопрос с владением тоже постараюсь решить. А до этого хотел бы попросить вас задержаться в Веллесдорфе на несколько дней. С вами хочу уйти.

Сиградд одобрительно кивнул. Равенна пожала плечами. А рыцарь продолжил:

— Если интересно… я к барону одному наведаюсь, по соседству живущему. Дальний родственник. Надеюсь, он согласится на такое наследство.

— А может не согласиться? — с усмешкой вопрошал Освальд, — да кто ж от целого замка откажется? И от земель вокруг? Это только вы… уж простите, ваше рыцарство, но это только вы можете швыряться такими ценностями. А вот если бы у меня был свой замок…

— Но, слава Всевышнему, замка у тебя нет, — отрезал сэр Андерс вроде бы строгим тоном.

Но уже в следующий миг улыбнулся. Неожиданно. И впервые, наверное, с тех пор, как был изгнан из родного замка.

Последняя милость

ТимофейПечёрин

Тимофей Печёрин

Последняя милость

Что делать, если выпало родиться в мире, ставшем охотничьими угодьями для темных сил; мире, которому даже солнце не показывает свой лик, спрятавшись за серой пеленой?

Можно в страхе забиться в угол, ожидая смерти. Можно решить, что твоя хата с краю и жить как прежде — не оглядываясь на постигшие мир несчастья, до последнего веря, что лично тебя горькая участь минует.

И лишь те способны бросить вызов силам Зла, у кого ни хаты, ни даже собственного угла не осталось. Изгои и отверженные — такие, как, например, подопечные колдуна Бренна: варвар Сиградд, волшебница Равенна, бывший вор Освальд и безземельный рыцарь Андерс фон Веллесхайм.

Но как им быть, если кто-то встал на сторону сил, враждебных всему живому… не по собственной воле, но по несчастливой случайности? И что, если кто-то из мира живых готов воспользоваться всеобщей бедой, стремясь к корысти и власти? Кто тогда более достоин милости, а кто кары? Кто на сей раз — нежить или человек?

Тимофей Печёрин Последняя милость1

Отворив ставни, Руфус еще раз выглянул наружу. Вот только зачем? Он и сам толком не знал. Как будто для приличия, словно ритуал соблюдал какой-то.

И лишний раз убедился: по ту сторону крепких бревенчатых стен дома по большому счету ничего не изменилось. Вернее, не так — по сравнению хотя бы со вчерашней ночью перемены были и разительные. Причем не того сорта, что бывают желанны. Зато если сравнивать с тем, что лекарь видел за окном хотя бы полчаса или час назад, разницу уловить было сложно.

Все та же густая темнота, если не сказать чернота, царила над селением. Все те же пятна огня — единственного оружия, доступного местному люду — мерцали и трепыхались в этой черноте, как рыбы в морской глубине. Все так же ночь, обычно тихую, теперь нет-нет, да оглашали крики страха да вопли боли. Их, впрочем, Руфус мог слышать и сквозь стены, открывать для этого ставни было вовсе не обязательно. Как и для того, чтобы убедиться: церковный колокол все так же звенит не смолкая, с каким-то отчаянным упорством.

И все так же мимо домов и оград медленной, будто вразвалочку, неуклюжей походкой движутся темные фигуры, в ночном мраке похожие… да-да, только похожие на человеческие. Хотя, справедливости ради, когда-то и они были людьми.

«Настоящие хозяева ночи! — промелькнула в голове лекаря мрачная мысль, — а то и вовсе хозяева этого гребаного мира…»

Затем Руфус позволил себе, хоть горькую, но усмешку. Происходящее заставило вспомнить любимую им самим фразу: «Поздно пить микстуру». Именно этими тремя словами лекарь отзывался о больных, чей недуг зашел до того далеко, что лечение вряд ли поможет.

И не только о них. То ли в шутку, то ли в порядке иносказания эту фразу Руфус приплетал к самым разным житейским ситуациям, будь то достигшая опасного накала или просто слишком долгая ссора, испорченная еда или чья-то роковая ошибка, не подлежащая исправлению. Или, как в этот раз — какая-то напасть, свалившаяся неожиданно. И из-за неожиданности этой предпринять что-либо, дабы обезопасить себя, люди просто не успевали. Ну, по крайней мере, в большинстве своем.

Когда одним, самым обычным летним вечером сельское кладбище превратилось из обители вечного покоя в плацдарм силы, враждебной всему живому; когда оная сила прорвалась через него в этот и без того несчастный мир, будто гной из нарыва — тогда и впрямь стало «поздно пить микстуру». Как, впрочем, и возводить укрепления: рвы там, валы с частоколом. Или пытаться выковать оружие, тем более из серебра, которого-де нечисть особенно боится… и которого, впрочем, все равно не найти в этом небогатом селении в достаточном количестве.

Да даже звать на помощь местного барона, чтоб нагрянул со своей дружиной и задал мертвякам трепку, было поздно. Пока его милость там, в замке своем людей соберет, пока они подоспеют… если соберет и если подоспеют вообще. А скорее всего владетель с бравыми ратниками даже не почешутся. Ну, то есть, почесаться-то кто-то из них, конечно, может. Но вот набег нежити на подвластные земли эти ребята в доспехах наверняка предпочтут переждать в безопасности замковых стен.

Так что рассчитывать и Руфус, и его односельчане могли только на себя. На стены своих жилищ — если те достаточно крепкие. На собственные руки — дай-то Всевышний, чтобы силы в них хватило, чтобы достаточно твердо держать мотыгу, топор, лопату или еще что-нибудь, что можно использовать как оружие. На огонь, который от любого ходячего трупа оставит лишь горстку золы и костей. Ну и на церковь еще. Святой отец, было дело, уверял, что в молитвенный дом всякой нечисти путь заказан. И теперь был готов принять страждущих — потому, собственно, колокол все звенел, просто-таки надрывался.

Только вот до церкви еще добраться надо. Добраться по улицам селения, кишащим мертвяками. А уж такие прохожие и попутчики способны любую дорогу сделать долгой до бесконечности.

Так что лично лекарь Руфус рассчитывал больше на собственный дом. А особенно на подвал, который он, в отличие от большинства односельчан, в жилище своем предусмотрел. Именно туда, в подвал, лекарь спровадил жену и детей — сразу же, едва в воздухе запахло жареным… нет, скорее, тухлятиной и землей разрытых могил.

Вскорости Руфус и сам намеревался присоединиться к домочадцам в этом новоиспеченном убежище. Надеясь, что, во-первых, стены и дверь самого дома окажутся достаточно крепкими, чтобы не дать мертвякам попасть на порог. И уже, во-вторых на то, что, даже оказавшись у него в доме, нежить не догадается отворить люк в полу да спуститься вниз.