Каперский патент (ЛП) - О'Брайан Патрик. Страница 34

Они верят, что Каин и Авель привнесены в мир ангелами, а Сиф, рожденный, как вы помните, после убийства Авеля — чистейшее творение Всемогущего. Он не только предок Авраама и всех ныне живущих людей, но и образ нашего Господа.

Они невероятно благоговеют перед ним и верят, что он присматривает за сифианами с особой заботой. Но об ангелах они невысокого мнения, считая будто... как бы лучше выразиться, что их взаимное несовершенство вызвало всемирный потоп. Он должен был уничтожить их потомков, но некоторые пробрались на ковчег, и от них, а не от Сифа, происходят все грешники.

— Странно, что я никогда о них не слышал. Они часто выходят в море?

— Думаю, нет. Большинство из тех немногих, с кем я встречался или о ком слышал, живут в отдаленных частях западных графств. Иногда они вырезают имя Сифа на своих домах. Из-за этого они разделились на два враждебных лагеря. Староверы пишут «С» задом наперед, а новый лагерь — как мы. Помимо этого и нежелания платить десятину, они обладают репутацией людей честных и держащихся вместе, трезвых и надежных, примерно как квакеры. Но в отличие от квакеров, от войны они не бегут.

— Но они же христиане или нет?

— В этом отношении, — произнес Мартин, глядя на Стивена, — есть гностики, которые бы озадачили святого Петра.

— Валентинианцы были так добры, что считали христиан заслуживающими спасения, — заметил Стивен. — Мы, вероятно, можем отплатить им тем же.

— В любом случае, эти люди гностицизм Валентина оставили далеко позади, он почти позабыт. Священное писание у них наше, думаю, их вполне можно назвать христианами, хотя и не слишком ортодоксальными по некоторым вопросам.

— Рад это слышать и благодарен вам, сэр, за все, что вы мне рассказали. Мэтьюрин, вам есть чем дополнить?

— Ни единого слова. Не мне учить Мартина богословию, он все-таки бакалавр теологии.

— Тогда пройдемся по палубе, а потом я поговорю с сифианами.

Он прошелся по палубе — прекрасный вечер — но не нашел никакого ясного решения к тому моменту, когда вернулся в каюту и послал за мятежниками. В отношениях между людьми Джеку было далеко до Макиавелли, так что к морякам он обратился совершенно искренне:

— Веселенькое дельце, клянусь. Какого черта... что, во имя Господа, заставило вас написать имя Сифа на борту?

Все семеро выстроилась в кормовой каюте на клетчатом ковре. Свет кормового окна падал им в лицо, и Джек, стоя к ним лицом, видел их очень хорошо: суровые, крепкие парни, удрученные случившимся, обуреваемые дурными предчувствиями, но не угрюмые и ни в коем случае не агрессивные.

— Ну же, Слейд, ты самый старший, расскажи, как так вышло.

Слейд посмотрел налево-направо на своих подельников (те единодушно кивнули).

— Ну, сэр, мы те, кого зовут сифианами, — промямлил моряк на картавом диалекте западных графств.

— Да, мистер Мартин рассказал мне о них: вполне почтенная ветвь христианства.

— Так и есть, сэр. В воскресенье мы отправились в свой молельный дом в Старом Шелмерстоне.

— Сразу за кузней, — вмешался один из братьев Брэмптон, — и там до нас допёрло, что Сиф, — они синхронно перекрестились костяшками пальцев, — в последнем плавании был к нам очень добр.

— Эт точно, — согласились остальные.

— И вот, когда мы отобедали в таверне у Уильяма, то подумали, что с незапамятных времён наши люди всегда наносили его имя на свои дома, как особое благословение, то что мы называем свидетельством благодарности. Поэтому, когда мы вернулись, то нанесли его имя на корабль.

— Понимаю. Но когда вам велели убрать его, вы этого не сделали.

— Нет, сэр. Для нас его имя священно. Его нельзя трогать. Ни у кого из нас не поднимется рука сделать это.

— Эт точно, — согласились его кореша.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — согласился Джек, — но скажите мне, что вы пили во время обеда?

— Мы не напивались, сэр, — возразил Слейд.

— Так мне и доложили. Но вы же не ели всухомятку — это же бессмысленно, бренча золотом в карманах, пить воду или кислое молоко. Так что же вы пили?

Их доклад, сделанный прямо-таки с религиозной точностью, свелся к кварте [28] с небольшим пива или сидра на каждого, за исключением Слейда и Одена — они разделили между собой бутылку вина.

— По совести сказать, что это скромно, — согласился Джек. — Но удивительно, как даже пара бокалов вина может незаметно помутить рассудок человека. Если бы вы не пили вина, то сообразили бы, что «Сюрприз» — частный военный корабль. Он должен полагаться на скрытность и обманывать врагов. А как можно пройти незамеченным или обмануть кого-то с этим именем, так отчетливо виднеющимся по миделю? Опять-таки, все христиане знают, что воздастся каждому по делам его. У вас сотня с лишним соплавателей. И что, им придется оставаться без призовых денег из-за вашего обычая? Очевидно же, это нечестно, неправильно и несправедливо. Имя нужно убрать. Нет, нет, — заверил он, перехватив их поникшие затравленные взгляды. — Я не имею в виду, что его нужно соскоблить, закрасить или вообще к нему прикасаться. Мы закроем его куском доброй парусины, как делали по пути к Сан-Мигелу. А потом, может, закрасим парусину на случай плохой погоды. Но имя-то останется на месте, и сила его тоже.

Он заметил, как матросы кивнули друг другу, а когда Слейд бросил взгляд направо и налево, все согласились.

— Ну, сэр, если будет так, то мы в общем-то довольны, и спасибо вам, сэр, что нас выслушали.

— Жалко было бы увольнять таких славных моряков. Но кое-что еще нужно сделать. Вы очень грубо отвечали мистеру Дэвиджу и ворчали. Нужно попросить у него прощения.

На несколько мгновений моряки замялись, в сомнении поглядывая друг на друга. Потом выступил Оден:

— Закавыка в том, что он такой благородный джентльмен, сэр, а мы простаки, и понятия не имеем, что сказать.

— Вы должны подойти к нему, снять шляпы как положено, и один из вас должен сказать: «Мы просим прощения, сэр, за то, что отвечали грубо и ворчали».

— Немного неудобно обходиться без Киллика до завтра — заметил Джек Обри, накладывая Стивену огромный кусок пирога с телятиной и окороком, который София собрала для них на ужин, — но я бы не хотел его здесь видеть сегодня даже за сотню фунтов. Ты же знаешь, что он любит подслушивать. И хотя с сифианами я говорил совершенно искренне, но не мог бы рассуждать о нравственном долге и всем таком с ним в пределах слышимости.

— Когда мы увидим команду из Эшгроу? — поинтересовался Стивен.

— Часа в четыре пополудни, я думаю, если все пойдет нормально и экипаж не опрокинется. Примерно в одно время с Пуллингсом.

— Что ж, это чернейшая и печальнейшая новость для меня. Я забыл взять с собой чистую рубашку и эту забыл поменять на неделе. А сейчас, надувшись от славы и гордости, и от того, что могут потратить по две гинеи, кают-компания планирует попросить нас отобедать завтра, чтобы тебя представить миссис Мартин. Я ее очень уважаю и не желал бы выглядеть как шонин [29] из Вольностей.

Стивен бросил взгляд на манжету рубашки. До длинной ночи в грязном экипаже она казалась просто неопрятной, а сейчас смотрелась позором всему кораблю.

— Ну что ты за тип, Стивен! — изумился Джек. — После стольких лет в море все еще никакого представления о жизни на борту. Отдай рубашку любому старому «сюрпризовцу», которого ты вылечил от сифилиса или дизентерии. Любому, кто в голову придет — Уоррену, Херсту, Фаррелу, да кому угодно. Он ее постирает в бочке с пресной водой, высушит на камбузе и утром вернет тебе. А пока в ночной рубашке походишь. Я буду ждать возможности наконец-то познакомиться с миссис Мартин, особенно потому, что ты женщин редко хвалишь. На кого она похожа?

— На звание красавицы она не претендует. Если на то пошло, у нее вообще нет никаких претензий — интеллектуальных, артистических или общественных. Она и не высокая, и не низкая, иногда носит очки. Но очень хорошо воспитана, у нее добрый нрав и хорошее чувство юмора, так что она превосходный собеседник.