Я родилась пятидесятилетней... (СИ) - Веселая Мария. Страница 60

— Вы поэтому общаетесь только между собой? С другими скучно?

Эдвард явно хотел что-то ответить, но потом скосил под меня:

— А тебе не скучно, Белла? Ты окружила себя не совсем той компанией, мне кажется…

Я вздохнула. Вот так. Я пытаюсь раскрыть его тайны, он — мои.

— Бывает скучно, но эти люди не обязаны развлекать меня интеллектуальной беседой. Обычно бывает достаточно спора, в котором они сумеют услышать мою позицию и достаточно понятно объяснить свою.

— Я всегда готов развлечь тебя интеллектуальной беседой, Белла, потому что ты достаточно интересно объясняешь свою позицию, — Эдвард хмыкнул и аккуратно повесил на мое здоровое плечо рюкзак.

— Это, никак, предложение дружбы, Каллен?

Улыбка на лице вампира не дрогнула:

— Почему бы и нет, Белла? Говорят, что дружба между мужчиной и женщиной наиболее искренняя, потому что это почти родственная привязанность, свободная от всякого соперничества.

Мне понравилось, как он видит наши отношения. Хотя я была готова и поспорить по поводу соперничества. Между нами со Светой такого не было. Мы были как сестры. Хотя, возможно, это бы не спасло нашу дружбу, если бы мы, например, по уши влюбились в одного и того же мальчика. Но я в этом плане была абсолютно безвредна, у Светы всегда случалась лишь лёгкая влюбленность, а объекты обожания менялись раза два в семестр. Мне казалось, что я либо никогда не выдам её замуж, либо буду праздновать её свадьбу и развод раз в год…

На математике меня с видом фашиста в допросной поджидала Джессика. Я думала, что повторится незабываемое интервью с упырицами, но Стенли прежде всего решила узнать вопрос, интересующий её лично:

— Вы с Майком помирились?

Ага, значит, всё я подметила верно, девушка имеет на парня виды. Я поспешила её успокоить:

— Нет, плюс он думает, что я сплю с Калленом.

На самом деле, мне был на руку этот разговор, я хотела обозначить свою позицию по поводу Эдварда, а длинный язычок одноклассницы как нельзя лучше способствовал доведению нужной мне информации до общественности.

— А вы с ним ещё не… — Джессика сделала многозначительную паузу, — целовались?

Я смотрела в хитрющие глаза Стенли и понимала, что если я вдруг решу наврать и ответить согласием на этот невинный по сути вопрос, Эдвард открутит мне голову, как ту крышечку из-под сока, под воздействием гротескных слухов о его извращенных вкусах в постели и наших тематических сессий… Воображение и гормоны почему-то расшалились и начали показывать мне взрослую вариацию сказки Белоснежки с элементами БДСМ… А лица всё те же, да и мотив всё тот же… Чертов пубертатный период!

— Ни в коем случае, Джесс. Этот парень слишком хорош, чтобы испортить дружбу даже намёком на романтику…

Давая девушке возможно переварить мой ответ, я вызвалась к доске, чтобы решить уравнение.

Эдвард

Она считает себя глупой! Нет, это ж надо!

Я был почти зол на неё за эти слова. Когда она развела меня на деньги, я не злился, а смеялся, а тут просто не понимал… Ей же всего лишь семнадцать! Глупо даже сравнивать Беллу со мной в её возрасте.

Я покачал головой, понимая, что никогда мне не удастся постигнуть логику этой девочки. Но общение с ней, наверное, всегда будет мне приятным… Она не книга шарад, нет.

Она моя Энигма. В голове вновь и вновь звучала новая мелодия, которая медленно, но верно вырисовывалась, пока я наблюдал за хитрыми, чуть прищуренными, глазами девушки, когда она сидела на прошлых уроках. Я замечал через чужие мысли, как она покусывала собственные губы, от чего они становились ещё ярче от прилива желанной крови. Иногда её лицо озарялось какой-то идеей, и я с трудом заставлял себя сидеть на месте, чтобы не сорваться к ней, узнавая, что она придумала на этот раз.

Благо, она делилась своими мыслями, щедро потворствуя моему любопытству. Белла меня восхищала. Девочка заставляла задуматься о том, что никогда не приходило мне в голову. А там, где я был уверен, что нового ничего не услышу, она выворачивала свою теорию, страстно, но неопровержимо убеждая меня в её праве на существование. Как? Я понятия не имел. Но в моей голове играл целый оркестр в честь этой девушки.

Белла была разной. Наверное, как «Времена года» Чайковского. Вообще русская нотка была необыкновенно сильна в этой девушке. Я мог бы поспорить, что она думает на русском, если бы не слышал, как она разговаривает во сне на английском.

Во время наших горячих споров, смирившись с тем, что я хорошо знаю оба языка, девушка перескакивала то на один, то на другой. Наблюдать за этим было даже забавно, как будто в девушке боролись два человека. Но русский голос, безусловно, оказывался громче. Я внезапно подумал, что английский она использует, когда берёт себя в руки. Фразы на нём были длиннее и менее эмоциональны. Она выглядела почти как чопорная леди, когда обсуждала со мной музыку, но стоило разговору накалиться, и она перескакивала на русский, как будто призывая в свидетели эту суровую страну…

И несмотря на весь азарт, что владел мной на протяжении всего спора, я не испытал ни малейшего удовлетворения, когда она махнула рукой и сказала:

— Ой, всё… Давай лучше поговорим о медицине, голубчик…

В моём представлении так бабушки уставали спорить о высоких технологиях с внуками, предлагая обсудить что-то более им понятное.

Покачав головой, я решил вернуться к наблюдению за этой загадкой. Провожая её на урок, я уловил мысли Джессики Стенли, которая планировала узнать, что происходит между мной и Беллой.

Вспомнив, что Свон обозначила наши отношения ранее, как «Договор безвозмездного оказания услуг доставки», я не смог сдержать смешка. Кто является исполнителем договора было ясно без всяких подсказок, так как именно я подписался подвозить её, а ещё помогал ей с рюкзаком, не позволяя носить тяжёлые для её хрупкой фигурки учебники. Конечно, мне было это не трудно, даже в чём-то приятно, но как, имея ученую степень по международному бизнесу и праву, я оказался ещё и материально должным в этом договоре «безвозмездных» услуг, для меня оказалось очередной загадкой…

Джессика Стенли тоже пребывала в глубокой задумчивости, рассуждая о словах Беллы. С одной стороны, ей не верилось, что между нами ничего нет, кроме дружбы, но с другой — её удивлял сам факт того, что я начал с кем-то общаться. И этим «кем-то» оказалась Свон. Ещё девушка не понимала, как Белла может просто так со мной дружить и не влюбляться.

В голове Джесс всплыли слова Свон:

— Этот парень слишком хорош, чтобы испортить дружбу даже намёком на романтику…

Интересно, сколько в этой фразе искренности? Я вновь вспомнил, как Изабелла расстроилась, чувствуя себя глупой рядом со мной, и понял, что ей действительно нравится общаться со мной чисто в интеллектуальном плане. Если бы ещё она знала, что я не семнадцатилетний подросток, а столетний вампир, который все эти годы, от скуки и благодаря бессмертному и бессонному состоянию, изучал всё, что только было возможно, девушку бы не терзало то, что её знания не превосходят мои…

Я покачал головой, ужасаясь опасному обороту, который приобрели мои мысли.

Белла Свон сбежит от меня в ужасе, узнав мою тайну. Я всё ещё был удивлён, что она так легко простила мне попытку внушения. Конечно, она не знала, что я пытался воздействовать на неё, но явно на короткое мгновение я испугал девушку. Это была почти естественная реакция человека на вампира. А вот злость была реакцией нетипичной.

Но, кажется, я стал привыкать, что Белла редко поступала в рамках ожидаемого.

В голове Джессики мелькали вопросы, которые меня совершенно не интересовали. Серьезно?! Она планировала спросить Беллу, как та добилась моего внимания. Или спросить, есть ли у меня девушка. Когда Свон вернулась, невозмутимо вытирая пальчики салфеткой, глупое любопытство Стенли достигло апогея.

— То есть у тебя нет планов на Эдварда Каллена?

— Есть, — Белла оглянулась, чтобы убедиться, что их разговор никто не подслушивает и начала шептать на ухо Джессике чуть томным голосом: