Провинциалка для сноба (СИ) - Волгина Надежда. Страница 39

— Привет! — ответила Люда и не дернулась, не испугалась, когда Влад взял ее за руку.

— Побежали? — хитро посмотрел на нее и потянул с крыльца.

И они рванули наперерез площадки, на парковку. Еще сколько-то секунд петляли между автомобилями, пока их не приняло в жаркие объятья нутро машины Влада, которую тот оставил заведенной.

Люда запыхалась, но смеялась как ненормальная. Давно она так быстро не бегала, со времен детства. Смеялся и Влад, тряся довольно длинными для мужчины волосами и обдавая Люду мелкими брызгами.

— Ты любишь сладкое? — спросил у нее Влад, когда оба они отсмеялись и смогли спокойно говорить.

— Честно? Люблю и даже злоупотребляю.

— Ну, тебе можно, — окинул он ее взглядом, и это стало первым, от чего Люда слегка покраснела.

Все утро сегодня она ломала голову, что бы такое надеть, и выбор пал на черный комбинезон, с низом в виде штанов-галифе. На ноги обула ботинки на толстой и грубоватой подошве. А сверху под комбинезон — клубную, стального цвета водолазку. Наряд ее, конечно, не годился для ресторана, но Люда очень надеялась, что Влад выберет заведение попроще. И не ошиблась.

— Я знаю место, где пекут самые вкусные кексы в Москве, а может и во всем мире. С разными начинками! — добавил радостно, как ребенок, честное слово. — А еще у них в меню двадцать видов смузи, и фруктовых и овощных. Ты любишь смузи?

Только сейчас Люда сообразила, что как-то незаметно они перешли на «ты». И что самое удивительное, ей совершенно не хотелось выкать Владу. Он словно был ее ровесником, а не на десять лет старше.

— Ни разу не пробовала, — честно призналась она.

— Вот сейчас и попробуешь.

— Только не все двадцать, ладно? — рассмеялась, чувствуя, как все печали остались где-то за пределами этого автомобиля.

В это время суток им пришлось изрядно потолкаться в пробках на проезжей части столицы. Но настроения Люды это ни капли не омрачило. С Владом было интересно находиться даже в машине. И он, в отличие от… Нет, про него она себе даже думать запретила! Особенно сегодня вечером, когда решила получить удовольствие от жизни и от общения, когда поняла, что самоедство и грусть ни к чему хорошему не приведут.

Влад рассказывал про свое детство, как почти десять лет рос единственным ребенком в семье, залюбленным родителями, а потом вдруг родилась сестра, и все внимание родителей переключилось на нее.

— Когда родилась Лорка, я как-то резко повзрослел. Из домашнего мальчика превратился в уличного хулигана, — с улыбкой делился он воспоминаниями, толкаясь в плотном ряду машин и, что самое главное, не раздражаясь. А Люде было просто приятно сидеть рядом и слушать его голос. В тепле салона автомобиля он действовал на нее расслабляюще. Спать не хотелось, но рабочий тонус покинул мышцы, а мысли очистились от всех тех вопросов, что уже обсудила и еще только планировала обсудить с клиентами. Она позволила себе откинуться на спинку сидения, вытянуть ноги и просто слушать. Ведь она так любила это делать, но почему-то чаще сама рассказывала о себе. Может быть, потому что люди не так уж и любили делиться сокровенным? Но только не Влад. И в этом они были похожи. — Чего я только не попробовал к тринадцати годам, разве что не кололся. Но даже сейчас, узнай родители, чем я тогда занимался, с ума сошли бы, наверное.

— Ты ревновал их к сестре? — посмотрела на него Люда. Ей нравилось его лицо. Было в нем что-то от итальянских художников прошлого. Ну по крайней мере, она их именно такими себе и представляла: утонченных, чувственных и красивых. А еще одухотворенных. Вот и Влад выглядел именно так, хоть ничего особенного и не рассказывал. Но когда он мыслями уносился в годы своего отрочества, становился словно и внешне моложе. За этим было интересно наблюдать.

— Ревновал? — бросил он на нее быстрый взгляд. — Да, нет, наверное, — тряхнул головой, отчего длинная челка попала на лицо, и он машинально смахнул ее рукой. Это тоже получилось у него естественно и как-то очень по-мужски. — Скорее, я обрадовался, что меня перестали опекать, вырвался на свободу. А Лорку я любил, пока та не подросла и не начала путаться под ногами, — тихо рассмеялся, перестаиваясь на соседнюю полосу — Особенно, когда поступил в универ и появились новые друзья. Невозможно было домой их привести — она тут как тут, везде уши грела и родителям потом стучала.

Ну зачем он заговорил про универ?! Снова мысли Люды свернули не в ту сторону, погрузились в ту часть жизни, которая сейчас казалась ей темной и беспросветной. А может она сама в ней выключила свет, погружая во мрак: не видишь и не думаешь… Строгое лицо Алексея всплыло перед мысленным взором. Захотелось узнать, каким он был в те годы. И вопрос сам сорвался с губ:

— А ты ведь учился вместе с Алексеем Витальевичем?

— С кем? А, с Лешкой что ли? Скажешь тоже, Алексей Витальевич, — рассмеялся Влад.

— Ну для меня он начальник, — серьезно отозвалась Люда. Ну вот, стоило заговорить об этом мужчине, как изменила привычка улыбаться.

— Для меня он тоже не сразу стал Лешкой, — неожиданно понимающе отозвался Влад и задумался, наверное, отдался воспоминаниям. Люда напряглась. Почему-то ей очень важным казалось услышать его версию о человеке-загадке. И все уговоры, которым подвергала себя со вчерашнего дня, полетели в тартарары. Алексей вернулся в мысли и завладел ими целиком. Ему, ну или его образу, хватило на это доли секунды. — Я с родителями был за границей, когда началась учеба, и опоздал на целый месяц. Ну они там уже все успели познакомиться и даже разбиться на группы. А Лешка, он ни к одной из групп не примкнул, потому что считал себя выше этого, — добродушно усмехнулся Влад. — Ну и вообще, с первого взгляда он мне показался каким-то надменным, даже снобом…

Надо же! Оказывается, он уже тогда был таким. А ведь он сам тогда едва приехал в столицу. Что же побудило его так себя вести? Или снобизм у этого мужчины в крови? Люда вся превратилась в слух, боясь пропустить хоть слово. Даже если бы хотела что-то спросить или уточнить, не стала бы этого делать. Что-то ей подсказывало, что самостоятельно Влад поведает гораздо больше.

— Он и учился лучше всех на потоке. Знаешь, как будто с детства поставил себе цель — завоевать весь мир. Ну мне тогда именно так казалось. Это потом я узнал его лучше… Черт, как же достали эти пробки! Прости, — тут же с виноватым видом повернулся к Люде, — нервы не выдерживают. Каждый день одно и то же.

Влад резко вывернул руль и свернул во двор. Люда испугалась, что он не продолжит свой рассказ, и уже успела загрустить, что так мало узнала, как он заговорил снова.

— Но Лешка не был отрицательным героем, это точно. Несмотря на его замкнутость и необщительность, плохо к нему мало кто относился, за редким исключением. Студенты его уважали и частенько обращались за помощью. И он не отказывался помогать. Только думать заставлял, — рассмеялся Влад воспоминаниям. — Так и говорил: «Сначала сам подумай, а потом я тебе подскажу». Его даже старостой группы захотели избрать, но тут он был категорически против, заявив, что общественная работа будет мешать учебе.

Люда пыталась себе представить Алексея в студенческие годы и у нее ничего не получалось. Почему-то вырисовывалась дикая картинка: на худощавом юношеском теле она видела все такую же серьезную и красивую голову Алексея, какой знала сейчас. Даже смешно стало, хорошо Влад не догадался о причинах ее хихиканья. А вот как они сошлись такие разные, она вообще не понимала. Если Влад даже через года пронес свою непосредственность, то каким же он был в юности? Наверное, заводилой-парнем и отличным человеком. В этом она почему-то не сомневалась, хоть и всегда считала, что с первого взгляда в людях ошибается.

И на этот вопрос она получила ответ, не пришлось даже уточнять.

— Я был двоечником в студенчестве, — не без самоиронии произнес Влад. — Наверное, у меня еще детство играло в одном месте, раз об учебе думал в последнюю очередь. Ночные тусовки, пьянки, девчонки… Вот что меня интересовало. Как только умудрился не вылететь после первого семестра, когда завалил начерталку, — тут Люда согласно закивала. Начертательная геометрия и ей плохо давалась. Экзамен сдала с трудом. И именно из-за этого предмета и принципиальности преподавателя многие не смогли продолжить учебу в институте.