Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна. Страница 27

— Как же их лошади вырвались на свободу? — удивился парень и носовым платком вытер лоб. — А может быть, конюхи сами отпустили их в отместку господам?

— Эстонцев у них на службе не было, — покачала головой Бенита. — В основном — власовцы. Ни нашего, ни немецкого языка не знают. Женщины в деревне боялись их пуще немцев.

— А может, немцы дали стрекача, а лошадей бросили на произвол судьбы? — спросил парень, и его лицо приняло озабоченное выражение.

Бениту предположения парня не интересовали. Внезапно перед ней открылась новая блестящая возможность бежать из Рихвы. Стоило лишь взять с поймы лошадь и запрячь ее. Что-что, а уж на телегу-то она имеет право! Бери лошадей хоть сколько, запрягай их цугом и мчись в далекие края.

Шальная мысль развеселила Бениту, и она улыбнулась.

Парень и даже Випси удивленно разглядывали хозяйку Рихвы.

«Дорога открыта, прощай, Йоссь», — злорадно улыбаясь, подумала Бенита. Сердце ее забилось от горького предвкушения свободы и на какое-то мгновение она забыла о своих спутниках. Выйдя на задворки амбара, Бенита села на иссеченный топором чурбан и рассеянно оглядела покосившуюся поленницу. Парень пожал плечами и направился к реке, где на зеленом лугу сверкало желтое одеяло. Куда-то подевалась и Випси.

На мгновение у Бениты шевельнулось подозрение — а что, если полоумная снова начнет качать воду и совсем испортит потолок на кухне. Однако эта тревожная мысль тут же погасла — она принадлежала той, прежней Бените.

Кто знает, как долго сидела бы Бенита на этом чурбаке, вынашивая планы на будущее и улыбаясь уголками губ, если б хозяйский сын из-под Раквере не крикнул:

— Девчонка исчезла!

Испуганный парень стоял перед хозяйкой Рихвы и умоляюще моргал глазами.

Парень проглотил слюну и стал теребить на голове свою шапчонку, натягивая ее то на одну, то на другую сторону.

— Пойдем посмотрим, на месте ли телега, — предложила Бенита, чтобы успокоить парня.

Чуть ли не силком она потащила его за собой.

— Я ведь не о телеге беспокоюсь, не о лошади. Девчонка пропала, — продолжая упираться, пробормотал парень.

— Я подумала — отца боишься, вдруг поколотит, если что пропадет из хозяйского добра, — бросила Бенита. — О вещах пекутся больше, чем о людях. Может быть, в ваших краях это не так?

Парень буркнул в ответ что-то неопределенное. Он не уловил насмешки в голосе Бениты.

Они вовремя подошли к риге.

От лип, поднимая пыль, на хутор заворачивала пожарная машина.

Бенита застыла на месте и стала смотреть — не видно ли над строениями дыма. Нет, все было в порядке.

Из кабины торопливо выскочили двое мужчин. В них не было ни присущего пожарникам блеска, ни медных шлемов, ни мундиров.

— Здравствуйте, хозяйка! — заискивающе обратился один из них к Бените. А второй подошел к парню из-под Раквере и по-свойски, взяв его за локоть, отвел в сторонку. Ему не пришлось тратить много времени на уговоры. Уголком глаза Бенита увидела, как парень, махнув рукой, направился к своей телеге. Минутку постоял возле нее, затем, как бы между прочим, сгреб в кучу и примял сено, лежавшее на дне телеги. И вот он уже мелькал по ту сторону живой изгороди, избрав самый короткий путь к реке.

Теперь, когда парень был уже настолько далеко, что ничего не мог слышать, второй пожарник тоже подошел к хозяйке.

— Дорогая хозяюшка, — сказал первый пожарник, заставляя себя говорить медленно. — Нам надо спрятать архив. Покажи какое-нибудь местечко. На несколько дней, — поспешно добавил он.

— А вдруг у вас не архив, а награбленное добро? — улыбнулась Бенита. Ей ужасно захотелось подразнить этих незнакомых людей. Отвратительно, когда у мужчин от волнения начинает дрожать подбородок. Сперва мальчишка со своей девчонкой, теперь эти молодчики, переминающиеся с ноги на ногу, даже мотор своей красной машины не заглушили, торопятся как на пожар.

Но мужчины восприняли слова Бениты всерьез. Один из них вынул из машины толстую папку, на ходу раскрыл ее и сказал:

— Вот, например, документы, касающиеся наших юбилейных торжеств. Читайте, — настойчиво произнес он. Бенита шутки ради полистала подшитые бумаги. Ей бросились в глаза квитанции на покупку брезентовых насосов, учетный листок на древесину, данные о расходовании кистей и красок и мелко исписанный счет из ресторана.

Бенита с шумом захлопнула папку и сказала:

— Пусть грядущие поколения узнают, сколько государственной водки было израсходовано на то, чтобы погасить огонь жажды. Что ж, тащите свое добро в ригу и суньте эти бумажонки в бочку с высевками.

Мужчины, бормоча слова благодарности, по очереди пожали руку хозяйке Рихвы.

Бенита, пройдя вперед, показала им на бочку с высевками, стоявшую в темном углу, а сама снова вышла во двор и стала разглядывать свои руки. Ну и пожатие — прямо до синяков!

Не теряя времени, мужчины внесли в ригу тяжелые тюки. Бросив взгляд на эти здоровенные узлы, Бенита подумала, что продемонстрированные только что папки с актами предназначались для любопытных вроде нее.

— Вы скоро заберете их? — требовательно спросила Бенита.

— Скоро, скоро! — пообещали мужчины и кряхтя внесли в ригу еще один узел, перевязанный бельевой веревкой.

Бените было неинтересно наблюдать за тем, как пожарники разгружают свой архив, и она поплелась к дому. В нерешительности остановившись посреди двора, она заметила, что у ворот хлева уже ложится тень. Приближалось время вечерней дойки.

Бените всегда нравились звуки, сопровождавшие вечерние хлопоты по хозяйству. Из деревни доносится радостный лай, это псов спустили с цепи, чтобы пригнать стадо. Мычат коровы, визжат свиньи, пока им разливают болтушку по корытам. Призывно ржут лошади в ночном — стремятся к реке на водопой. Блеют овцы, их, глупеньких, надо подгонять, пока они не отыщут своих загончиков, словно впервые возвращаются с пастбища в хлев.

Только Купидон был другим.

Бените вспомнилось, что голова Купидона все еще валяется возле кучи торфа. Теперь можно было не торопиться убирать ее. Пусть образцовый порядок на Рихве пошатнется. Глупо переживать из-за этого. Даже если откинуть в сторону ссору с Йоссем. Земля начала колебаться, опустошив многие дома. Испуганные люди бродят вокруг, и кажется, будто все летит вверх тормашками. Чем Рихва лучше других, чтобы подобно священной дубраве возвышаться посреди бурелома? Если Рихва еще годна на то, чтобы служить кровом или складом, — и то слава богу.

Странный человек, этот Молларт. Что заставило его в такое время пойти по следам эпидемии? Что вынудило его действовать? И не все ли ему равно, расцветут ли пышным цветом микробы бруцеллеза после того, как он, Молларт, навсегда отряхнет прах от своих ног…

Однако этот субботний вечер конца сентября был предназначен не для того, чтобы рассеянно стоять посреди двора и размышлять.

Из-за конюшни послышался плач маленького ребенка. Вероятно, то был младенец, еще не вышедший из пеленок.

Вдруг какие-нибудь проходимцы запрятали ребенка в кучу хвороста, а сами тихонько ушли, не обремененные ношей?

У кучи хвороста, опираясь на тот её край, что был пониже, стоял мужчина в кепке. Он с интересом разглядывал свою обутую в сапог ногу, делавшую кругообразные движения и сминавшую начавшую уже желтеть сорную траву. За спиной у мужчины на чурбаке сидела худая женщина и укачивала лежавшего у нее на коленях младенца. Старший ребенок, девочка, развязывала узел, стоявший на изрытой копытами земле, очевидно, искала для младенца сухие пеленки. Маленькая тележка, поставленная посреди скотопрогонной дороги, вызывала глубочайшее недоумение. Бенита никогда бы не поверила, что можно решиться предпринять путешествие с такой повозкой.