Путь небес. Преодолевая бурю - Райт Крис. Страница 23
Столь многое уже уничтожено, и предатели из орду приложили к этому руку.
— Поэтому они не вернутся, — повторил хан и отвел взгляд от дуэльного круга. — Долг будет уплачен сполна. Если же кто-нибудь передумает взимать его, то, не сомневайся, я сам соберу положенное.
Стены содрогались от многократных попаданий в борта. Даже в глубине линкора, за бессчетными слоями армированных палуб, ощущалась вибрация.
Ревюэль Арвида мчался по коридорам «Копья небес» в главный апотекарион. Руки и ноги псайкера до сих пор пылали от прошедшей через них энергии варпа. Он чувствовал нарастающий жар и знал, что в следующем цикле ему станет хуже. Глаза горели от боли, сердца напряженно стучали. Лучше было бы вернуться в каюту, чтобы бороться с изменениями там, в холодном спокойствии надежного убежища, как понемногу приучал себя легионер, но его известия не могли ждать. Пока потрепанная тактическая группа Белых Шрамов пробивалась к точке Мандевилля, возникли неотложные дела.
Добежав до входа, охраняемого двумя громадными воинами кэшика, Арвида протиснулся между ними.
Внутри, вокруг главного операционного стола, толпилось множество людей, по большей части смертных из основного экипажа линкора. Больше половины из них происходили не с Чогориса, так как потери в человеческом персонале были особенно тяжелыми. Белые Шрамы теперь принуждали к работе специалистов, захваченных у полков Армии или у других легионов.
Во главе стола Ревюэль увидел Джубал-хана — без шлема и со скрещенными на груди руками. На лице воина запеклась кровь, чуб безвольно свисал на плечо. Также присутствовали Намахи, протеже и заместитель Цинь Са, другие бойцы кэшика и командиры множества братств. Они расступились, пропуская Ревюэля, и тот склонился над раненым.
Нагое тело Цинь Са, вырезанное из доспеха, освещали медицинские люмены. Оно превратилось в месиво обгорелой плоти и сломанных костей. Обрывкам лица не давали расползтись штифты, а в многочисленные разрезы, сделанные корабельным эмчи Цзайцзаном, уходили булькающие трубки с питательными веществами. Сбоку от стола валялась окровавленная пустая броня легионера, казавшаяся грудой металлолома. На ней лежал драконий шлем, расколотый надвое.
Цинь Са увидел Арвиду уцелевшим глазом и растянул окровавленный рот в слабой улыбке.
— Колдун… — еле слышно прохрипел он.
Ревюэль наклонился ниже. Опасно было вновь использовать энергию варпа после столь краткой паузы, особенно среди элитных воинов легиона, но в нынешнем положении выбора не оставалось.
+Не ослабляй себя,+ отправил он, переместив свой внутренний голос в мысли Белого Шрама. +Говори со мной в сознании.+
Для обоих космодесантников апотекарион расплылся в белом мареве. Теперь они стояли лицом к лицу, с невредимыми телами.
Мысленное воплощение Цинь Са рассмеялось. Его хохот, освобожденный от пут жутко изуродованной оболочки, казался прежним — раскатистым, добродушным, странно спокойным. Вся старая гвардия с равнин смеялась так, но от нее остались только владыка кэшика и Есугэй — последние из тех, кто сражался возле Джагатая на Чогорисе, рискнул пройти Вознесение позже обычного возраста и выжил.
«Мы проиграли», — буднично произнес Цинь Са в уме.
+Нам поставили невыполнимую задачу.+
«Я мог выбить их со станции. Мог обратить в бегство, как мы погнали их тогда, на Перессимаре».
С тех пор прошло два года. Перессимар был великой победой, одержанной благодаря скорости и внезапности. Возможно, последний их триумф.
+Ты исполнил свой долг, кэшика. Это все, что он захочет узнать.+
В пространстве мыслей грубое лицо Цинь Са расплылось в улыбке — словно чересчур яркое солнце его родины выглянуло над бескрайней степью.
«Он будет винить себя. Ему покажется, что мы слишком надолго задержались в пустоте».
Арвида кивнул.
+Если он будет говорить со мной, постараюсь его разубедить.+
«Все пути стерегли. Даже захотев, мы не смогли бы пробиться силой».
+Ему это известно.+
«Он был справедливыми владыкой — все те годы, что я служил ему. Да и сейчас в упреках нет никакого смысла. Поиски должны продолжаться».
+Раваллион сказала, что знает способ. Вот для чего понадобились эти рейды. Возможно, она еще окажется права.+
«Так или иначе, — внутренне вздохнул Цинь Са, — он принес клятву на развалинах царства своего брата, и данное слово будет подгонять его. Он должен попасть на Терру».
+Что, если путей не осталось?+
Силуэт чогорийца расплылся. Поднялся холодный ветер, синее небо над ними потемнело. Улыбку Цинь Са сменила гримаса усиливающейся боли. Его душа, оторванная от тела, стремилась прочь.
«А ты не видишь их? Ты же прозреватель судьбы».
Ревюэль не знал, как на это ответить. Он не мог различить полотно своего будущего, если не считать видений, являвшихся к нему в варпе, а их псайкеру вспоминать не хотелось.
Но иногда истина была слишком жестокой.
+Мы отыщем дорогу,+ уверенно отправил чернокнижник. +Если Раваллион ошиблась, найдем другой способ. Каган — вселенская сила, нам обоим это известно. Его не остановят преграды.+
Цинь Са попробовал улыбнуться вновь, но безуспешно. Реальные муки сплелись с воображаемой болью, и некогда здоровое лицо старого воина начало испаряться.
«Как и тебя, колдун. Теперь слушай мою последнюю команду: прежде чем вновь исцелять нас, исцели себя. Обещай мне».
Тысячный Сын напрягся. Что узнал о нем чогориец?
+Я больше не даю обещаний,+ передал Арвида. В физическом мире он наугад отыскал раздавленную ладонь Цинь Са и накрыл ее латной перчаткой. +Вечной тебе охоты. И клянусь — на Терре не забудут твое имя.+
Затем мысленные образы рассеялись, и Ревюэль вновь оказался в спартанской обстановке апотекариона. Цинь Са больше не говорил — ни в его разуме, ни в реальности.
Псайкер осознал, что смотрит прямо на бесформенную груду обожженных органов и лохмотьев кожи. Цзайцзан с помощниками уже отошел от стола. Они чистили инструменты, выключали аппараты искусственного кровообращения, готовили нартециум.
Какое-то время Арвида не шевелился.
— Ты остался непорочным до самого конца, — тихо произнес он, вспомнив первую совместную с Цинь Са битву в стеклянной пыли Тизки. Потом Ревюэль пробормотал, уже почти неслышно: — Возможно, я еще позавидую тебе.
Вздрогнув, чернокнижник выпрямился. На него смотрел Намахи, и Джубал, и все остальные.
— Звуковое оружие, — с отвращением сказал заместитель Цинь Са. — Ни один клинок, даже самый быстрый, не отразит его удар.
Резкая нотка горечи в голосе Намахи поразила Арвиду. Воины личного братства Кагана были близки друг другу, словно кровные родичи. И кроме того, с гибелью ветерана порвалась еще одна нить, связующая их с родным миром. Прядь становилась все тоньше.
— Что он сказал тебе? — спросил Джубал.
Этот легионер отличался от других. Во время потрясения на Чондаксе он находился вдали от товарищей, на самом краю Империума, где возглавлял ихан — великую охоту, направленную над плоскостью Галактики, за мъёрдхайнами, ксеносами-налетчиками. Когда ударная группировка вернулась с головой патриарха чужаков на серебряном щите, человечество уже разделилось надвое, и хан оказался в гуще войны, о причинах которой ему никто не сказал.
Менее одаренный воин сгинул бы в неразберихе пустотных сражений, но пламенный дух помог Джубалу сокрушить все капканы, расставленные на него. Повелителем Зарницы звался на Чогорисе этот своенравный воин, не терпевший ограничений даже в легионе, где их почти не имелось. Он, чуть ли не единственный из всех Белых Шрамов, был широко известен в армиях Крестового похода; прозвище хана звучало рядом с именами самых возвышенных чемпионов. Слава о его неуловимости гремела на планетах, где никогда не бывали сыны Алтака. Успех Джубала, сумевшего выжить и с боем вернуться к Кагану, стал одной из немногих радостей в долгой и мучительной кампании, символом того, что самую энергичную душу братства еще не смогли усмирить.