Жена Лесничего (СИ) - Вайнштейн Стелла. Страница 33

Ее охватило отчаяние. Все напрасно, она не выдержит лесничества, а когда родит, сына отберут и унесут куда-нибудь под холм. И будет она бродить привидением по лесу причитать и звать сыночка. Просить о милости Хозяина леса, но он не ответит.

Чармейн на мгновение воспарила над собственным телом, пролетела над колесом временем и увидела себя со стороны в будущем. Спутанные волосы, бледное лицо с красным носом, полоски слез на щеках. Бредет, спотыкается о коряги. Глаза безумные, губы шепчут «Ветерок, Ветерок». Так будут звать ее сына.

Украли ребенка… Фейри украли…

Ее выбросили из забыться сильные руки Дэмиена. Он тряс Чармейн, а когда та очнулась поил кристально чистой водой, поил до тех пор, пока малыш в ее утробе вновь не зашевелился. Потом муж обнял ее, прижал к себе и долго гладил по голове, перебирал покрытые копотью волосы и шептал о том, как беспокоился о ней.

— Мы вернемся домой, а завтра же с самого утра пойдем искать нового лесничего. Давно пора, Чармейн, тш-ш-ш… — он пресек ее попытку протестовать. — Я знаю, что ты сильная и все можешь, но подумай о ребенке. Ты уже не одна, тебе нужно научиться заботиться о нем, ставить его превыше нужд леса, превыше меня.

Она зарылась носом в его шею, дышала его запахом, забралась руками под рубашку и гладила напряженную спину, пока он не расслабился и не нашел ее губы своими. И ей было так хорошо в его сильных объятиях, наслаждаться мягкостью его губ, чувствовать себя защищенной.

Но передышка не могла долго длиться. Вода текла из котомок, требовала найти себе применение. Дэмиен закутал Чармейн в свою одежду, дал ей в руки промокшую саламандру, мелко дрожащую от потрясения. Она наверное отстала от своих товарок и не смогла спрятаться в верхних ветвях секвойи. Саламандра была теплая и светилась как осенний кленовый лист — вся желтая как одуванчик с алыми прожилками. Она свернулась у Чармейн на груди. Грела сыто, размеренно, уставшая от устроенного сегодня великого пожара и даже, кажется, мурлыкала как разомлевшая кошка. Чармейн гладила ее по узорчатой спинке, пела колыбельную. Малыш в такт брыкался в животе.

Чармейн ни на что бы не променяла эти мгновения. Ни на что.

Глава 10

Нового лесничего следовало искать в Вирхольме. Так подсказывала интуиция, а лесничие привыкли ей следовать. После пожара лес дал им обоим отдохнуть и они решили не откладывать больше как воздух нужное дело.

Чармейн не хотелось возвращаться в город. Она боялась остаться один на один с отцом. Он сразу задаст интересующий ее вопрос и каким то шестым чувством сможет распознать любую ложь. Что ж, если она не хочет причинить Тейлу вред, придется придумать убедительную ложь.

Чармейн вспомнила свое видение в ночь пожара. Фейри заберут ребенка и она будет ходить по лесу неприкаянной тенью. Чармейн инстинктивно погладила живот. Все в ней кричало, что следует защитить малыша любой ценой. И все же она не могла предать Тейла.

Запутавшись в клубке противоречивых желаний, Чармейн решила все рассказать мужу.

Перед тем, как вышли из дома, она прижала Демиена к стене и шепотом на ухо во всем призналась. Про письмо Юстаса, про задание отца, про оружие. Ничего не утаила. Говорила быстро, все боялась, что фейри подслушивают.

— Должен признаться, твой брат мне никогда не нравился, — нахмурился Дэмиен.

— А обо всем остальном? Что мне делать?

— Что хочешь ты сама?

— Быть в безопасности, — Чармейн накрыла рукою живот, ограждая малыша.

— Страх плохой советчик, Чармейн. Ты рассказала мне не слишком приятные новости. До сих пор я был спокоен за благоразумных Вирхольмцев. Но если они собираются открыть полог и разжиться оружием… Боюсь город опустеет. Хозяин леса не будет терпеть насилия. Людское племя он лишь терпит в довесок к лесу.

— Не правда это, Дэмиен! Ты научил меня прежде всего доверять своим чувствам, а не чужим словам. Я никогда не видела Хозяина леса, но научилась угадывать его желания. Он одинаково любит все живое, включая людей.

— Нам тяжело расстаться с чувством собственной исключительности, но помни: люди по своей природе — хищники. Хозяин леса относится к нам с долей подозрительности. Дай волю и мы изничтожим лес, не мучаясь угрызениями совести.

— Ты так и не ответил. Что нам делать?

— Пусть духовая трубка лежит, где лежала. Чувствую грядут большие перемены, которые мы не в силах предотвратить. Поверь, Хозяин леса знает об оружии. В отношении же твоей семьи… Если хочешь избежать разговора с отцом, то не оставлю тебя ни на минутку в одиночестве. Хотя следовало бы получше разузнать намерения мэра.

— Ты прав, я не думала об этом. Пусть лучше отец считает меня дурочкой, а я постараюсь узнать что же еще они добывают из-за завесы.

— Будь осторожна, белочка. Твой отец слишком умен и он умеет собирать информацию по клочкам. А уж воспользоваться ею… Понимаешь, милая, если это правда, если Кувшинка и Тейл — последние из фейри, то нарушить равновесие легче легкого.

— Не будет Тейла — не будет и дикой охоты… Юстас вернется, почувствует себя безнаказанным и не только он.

— Правильно мыслишь, Чармейн. И тогда не знаю, что решит Хозяин леса. Может он вышвырнет весь Вирхольм за черту, а может и вовсе исчезнет в неизвестном направлении.

Жить в мире за чертой? Чармейн представила стальные дороги и пыхтящих чудищ, которых упоминал Юстас в письме. Хотелось бы увидеть их… Но жить без огонька под ребрами, не летать, не гладить саламандр! Нет, она не готова отказаться от сказки.

Какой бы ни был мир за чертой, факты говорят сами за себя — Юстас не захотел в нем оставаться. Будь там действительно хорошо, брат не рвался бы обратно с маниакальным упорством.

В Вирхольме они сперва заскочили в матери Дэмиена. Она оценила выдающийся живот Чармейн, очень трогательно ухаживала за невесткой. Принесла под ноги пуф, на спинку стула под спину подложила подушку. Чармейн в первый раз за последний месяц было по настоящему удобно. Она расслабилась, с удовольствием пила отвар в прикуску с медовым печеньем.

Дэмиен сидел за столом с матерью и рассказывал новости. Чармейн отметила, как муж по особому улыбается, докладывая об ее успехах. Глаза горят гордостью, а в брошенном на нее взгляде читается желание. И мать Дэмиена вся светится, рассматривая сына.

— Какой ты красавец без бороды, Дэмиен. Я уж забыла как твое лицо выглядит, — она провела узловатыми пальцами старого человека по его смоляным волосам. — Хорошо жена за тобою смотрит, я ей очень благодарна.

Чармейн отсалютовала чашкой, откинулась на кресле. Как же хорошо! О делах совсем думать не хочется. Как и идти к родителям.

Дэмиен без бороды выглядел моложе. Ему и не дашь тридцати. Даже сейчас, уставший от марафона заданий, он выглядел лет на двадцать пять. Кожа гладкая без морщин, волосы густые, мощный разворот плеч и длинные ноги. Есть на что полюбоваться. Недаром Дэмиен нравился ей еще в отрочестве.

Чармейн допила отвар, а Дэмиен между делом успел достать гостинцы для матери и собрать заново в котомку разные вкусности.

— А ты, что скажешь, матушка? Кто подойдет на роль лесничего?

— Даже не знаю, милый. У нас много хороших мальчиков. Ирвайн иногда приходит мне помогать, все спрашивает про тебя и про лес, — посмотрев на Чармейн она добавила. — И девочки есть смелые.

— Соберем всех на площади сегодня к шести. Ночевать не останемся, лес ждет.

— Как же Ахтхольм справляется, без лесничего-то?

— Лучше, чем прежде, матушка, — ответила Чармейн. — Или вы своего сына не знаете?

Откладывать больше визит к мэру города не представлялось возможным. Чармейн с неохотой вылезла из удобного кресла, от все души поцеловала хрупкую седую женщину. Дэмиен крепко обнял мать. В первый раз она смотрела на него со спокойной уверенность, вместо обычной тревоги. Передала в надежные руки…

Чармейн смотрела на каменный дом, в котором выросла. Дубовую дверь украшал зеленый венок с золоченными шишками. Окно на втором этаже, где была ее комната, закрыто наглухо. Белые занавеси с вышитыми листьями плотно задернуты. Чармейн больше не считала это здание своим домом. Оно выглядело красивым, роскошным, но совершенно чужим.