Страсть к вещам небезопасна - Вудворт Франциска. Страница 29

— Кир, да мне даже переодеться не во что, а завтра в институт.

— Так и быть, поделюсь с тобой своей футболкой, а за конспектами утром домой зайдешь, — сказал как уже о решенном Кир и повернулся к холодильнику, доставая листья салата, огурец и помидоры.

Я тоже отвернулась. Взяв ложку, помешала суп, не зная, как быть. Встречаться и выяснять отношения с Кристофом не хотелось, но ночевать у Кирилла…

— Ты мне должна массаж, но ладно уж, сегодня не буду требовать долг, — великодушно произнес одноклассник, складывая овощи в мойку.

— Это когда же я успела тебе задолжать?! — возмутилась до глубины души наглостью некоторых.

— Мы когда прыгали, я себе плечо потянул. Тебя ловил, а ты не пушинка…

— Ольховский, у тебя несчастные случаи на кухне были? — угрожающе сузила глаза я, прерывая перечисления и вспоминая, есть ли у него в ящике скалка. А то дождется у меня.

— Вот не надо сверкать глазами! Мне полагается небольшая компенсация.

— Полагается? Если не перестанешь наглеть, обещаю, я тебя приложу и положу отдохнуть, — замахнулась на него ложкой.

— Уже боюсь! Дай лучше на соль попробовать. Кажется, я суп недосолил.

Перестав размахивать ложкой, все же у нас категории весовые разные, тут нужно что-то поувесистее брать, я сняла крышку и попробовала. Потом протянула ложку ему.

— Да нет, вроде бы нормально.

Кирилл придержал мою руку. При этом не отводил взгляд, пока пробовал. В глубине его глаз я увидела хитринку и ахнула:

— Манипулятор!

До меня дошло, что мною ловко управляют. Про массаж заговорил, чтобы я осталась и доказала, что ему ничего не должна, а потом ловко избежал моего возмущения, переключив внимание на суп.

— Ольховский, ты страшный человек!

— А мне все говорят, что я изменился к лучшему, — усмехнулся он, отпуская мою руку.

— Нагло врут!

— Может, ты ко мне просто слишком пристрастна и не хочешь видеть достоинств?

— Ты поэтому всех гостей полуголым встречаешь? — Я подпустила в голос ехидства. — Чтобы сразу все достоинства показать?

— Признайся, ты была настолько впечатлена, что рук оторвать от меня не могла.

— Оторвешь тут, когда ты их к себе прижимал, — хмыкнула я и потянулась за тарелками. Пока мы перебрасывались колкостями, суп закипел.

Странно, но эмоции улеглись. Я решила остаться на ночь у Кирилла. Не для того, чтобы что-то там доказать. Просто рядом с ним мне было комфортно, и возвращаться домой в пустую квартиру не хотелось.

Вполне мирно мы поужинали, и лишь когда убрали со стола, я взялась за дневник. Кир поставил воду на чай и доставал чашки, а я стала листать записи, читая уже более внимательно.

Это был личный дневник. Описывались события жизни, встречи, громкие новости. Видно, что писала молодая девушка. Очень интересно узнать, какой была Аделаида Стефановна в юности. Но, прочитав очередной абзац, я нахмурилась.

— Что там? — спросил Кирилл.

— Скажи, в каком году упал Тунгусский метеорит?

— В начале двадцатого века.

— А поточнее?

Телефон я так и оставила в кармане пальто и не могла проверить. Пришлось ждать, пока Кир на своем посмотрит.

— В июне 1908 года.

— Ки-и-ир, это не Аделаида Стефановна писала! Тут упоминается о падении метеорита в России. Понимаешь? Скорее всего, это дневник ее матери!

Я не помнила, как звали мать Аделаиды Стефановны, а в дневнике имени не было.

— Ты же говорила, что узнаешь почерк?

— Ну, у нас с отцом почерки тоже похожи.

— Серебрянская, какой почерк? Ты пишешь как курица лапой!

— Так у меня отец врач, — привычно ответила я.

Подколы по этому поводу между нами давние. У Кирилла был каллиграфический почерк, буковка к букве, а у меня тихий ужас. Если спешила, то мои каракули мог разобрать только отец.

Я продолжила листать дневник дальше. Передо мной появилась кружка с чаем, но я лишь сменила положение, забравшись для удобства на стул с ногами, не отрываясь от текста.

— Нашла что-нибудь интересное? О чем хоть речь идет?

— Пока нет. Записи от случая к случаю. Кажется, она была влюблена в какого-то Алана. Приехала кузина Мари, и они сделали набег по магазинам. Похоже, Алану понравилась Мари, и автор дневника ревнует, — хмыкнула я. — Надо же, другой век, а проблемы те же! Она мечтает о нем, он увлечен подругой, а подруга крутит всеми окружающими мужчинами.

Записи стали другими. Спокойное повествование сменилось кипящими страстями. Насколько поняла, кузина Мари не красавица, тихоня, но вдруг стала очень популярна и за ней начали ухлестывать толпы поклонников. Все как с ума сходили. Собственные успехи на таком фоне уже не радовали. Хозяйка дневника помогала отцу в бизнесе, и многие переговоры с ее участием проходили успешно. Упоминалось, что отец стал называть ее своим талисманом.

— Крис, чай остыл.

— Угу… Сейчас, — кивнула я, увлеченная чтением. Как роман, честное слово.

Мари вышла замуж за богатого промышленника и переехала жить в Канаду. Алан чуть не наложил на себя руки, но автору дневника удалось спасти его. Они начали часто общаться. Сначала Алан узнавал через нее о жизни Мари, но потом все чаще они стали говорить на отвлеченные темы. Алан восхищался ее красноречием и умом. В любви он разочаровался, но девушке удалось убедить его, что им будет хорошо вместе, и подвести к мысли о свадьбе. Совсем скоро они поженились.

Замужество не принесло желанного счастья. Отец умер, оставив ей в наследство свое дело, Первая мировая война и все трудности, связанные с этим. Муж все чаще сетовал на то, что многие решения в бизнесе она принимает сама, когда же отдала управление ему, прогорел и чуть не пустил семью по ветру. Родилась дочь Бланш.

Меня смутило это имя. Кто они тогда Аделаиде Стефановне? Перерывы в записях становились все длиннее. Автор дневника стала сама поднимать бизнес. Алан пристрастился к спиртному, и все меньше она его уважала. Мое внимание привлекли слова о шейном платке, ставшем талисманом для нее. Если надевать платок, то все сделки проходили успешно, а выступления перед аудиторией удачно. Также встретилось упоминание о проблемах со здоровьем и развивающейся астме.

— Я про платок нашла!

Я вскинула голову и поморщилась, так как затекла шея. Кирилл уже допил чай и просто наблюдал за мной.

— Что там? — Он встал и, обойдя стол, навис над моим плечом.

Я прочитала вслух отрывок о талисмане и застонала, когда руки Кира легли на мою шею и стали ее разминать.

— Думаешь, это наш? — спросил он.

— Не знаю, тут нет никакого упоминания о браслете.

Я перекинула через плечо волосы, чтобы не мешали массажу. От движений сильных пальцев готова была замурлыкать. Блаженство!

— Браслет могли изготовить и позже.

— Да-а-а… — простонала я, млея под его руками. Кирилл перешел к плечам.

— Идем в комнату, там удобнее.

— А можно еще шею? — попросила его, раз уж взялся за массаж. В комнате, может, и удобнее читать, но хотелось продлить удовольствие.

— Как давно ты с парнем рассталась?

— Полгода назад, — ответила на автомате.

— Угу, — понимающе хмыкнул он.

До меня даже не сразу дошло. Мозг от приятных ощущений расплылся лужицей и ехидство уловил с запозданием.

— Ольховский, зараза! — произнесла я с чувством и неохотно отстранилась. — Умеешь же удовольствие испортить.

— Не согласен, я его умею дарить, — самоуверенно заявил Кирилл. И не поспоришь. — Между прочим, это ты мне массаж зажала.

— Переживешь!

Сграбастав со стола дневник, я встала. И с сожалением признала, что в чем-то он прав. Прикосновения растревожили, наверняка отсутствие интимной жизни сказывается. Может, и на Кристофа я вчера среагировала лишь поэтому, иначе не зашло бы все так далеко.

— Чай тебе сделать? Твой остыл.

— Ага, — кивнула утвердительно. Правда, лучше бы пустырника для успокоения.

Кирилл задержался, а я пошла в комнату, чтобы замереть в дверях. Нет, я понимала, что ремонт, скорее всего, сделан во всей квартире, но не ожидала, что интерьер изменится настолько. Круглый стол с белой скатертью исчез, как и швейная машина из угла, на которой иногда шила бабушка Кирилла. Машина была старая, ножная, но работала. Продавленный диван сменил роскошный кожаный. Стенка советских времен исчезла, и в комнате стало больше места. Появился искусственный камин, большой телевизор.