Полуночные тени. часть 2 (СИ) - Кручко Алёна. Страница 26

       – Наверняка.

       – Все-таки это безумие, что ты нас именно сюда приволок.

       – Риск, – согласился Игмарт. – Но я мог бы предложить пару-тройку более безумных вариантов. Не бойся, Лотар, контрабандные тропы не ведут в храм, а я еще помню, как выйти туда напрямик. Знаешь, давай отложим разговоры на завтра. Ты командир, я бы на твоем месте не перекладывал всю работу на Мано. А я хочу пройтись вокруг деревни.

       Он не стал объяснять, зачем: наметить, куда бежать, в случае чего. Опасно иметь в запасе единственный путь для отступления. Да и откуда враг подобраться может, тоже полезно знать. По-хорошему, всем этим именно Лотар должен был заняться, но что с лопуха взять. А дрессировать его, дотягивая щенка до воина и командира, Игмарт не нанимался.

       Храмовый день не останавливает людские заботы, труды и битвы, он лишь дает право отвлечься. Хотя бы на пару мгновений, достаточных, чтобы мысленно вспомнить своего бога и вознести короткую молитву, если нет повода говорить с покровителем у алтаря. Для храмового дня нет определенного закона, есть лишь традиции, а главная среди традиций звучит очень просто: к богам не ходят попусту. Богам не нужны визиты из вежливости и молитвы не от души. Если нечего сказать, молчи.

       Храм в деревеньке у леса был таким же потаенным, как сама деревенька. Тесный круг каменных алтарей на крохотной поляне в густом ельнике, наткнется случайный человек, решит – с тех давних времен остался, когда леса здесь были гуще, деревни малолюдней, а на месте баронских замков горели костры разбойников и лихих людей. Впрочем, возможно, так оно и было: алтари и впрямь выглядели древними, и силой от них веяло древней, намоленной. Анегард, конечно, не мог чувствовать силу так, как ощущают ее обученные и тем более посвященные храмовники, но у алтаря собственной богини ошибиться невозможно. Звериная матерь, покровительница Лотаров, здесь отвечала ему сильней и охотней, чем в домашнем храме баронов Лотарских.

       Алтарь обнимал теплом лежавшие на нем ладони, вливал уверенность. «Великая, помоги исполнить порученное, – беззвучно молил Анегард. – Помоги справиться, против меня будет сила, непосильная обычному человеку, но я не могу отступить. Не имею права, да и не хочу. Нельзя делать с живыми душами то, что сделали здесь».

       Отступала память о королевском поручении, о несправедливом, лживом обвинении, которое нужно отвести от отца и от себя. То, что барон Лотар обнаружил здесь, то, что мешало живущим здесь людям и нелюди спокойно жить и спокойно умирать, тоже было несправедливым. Беды Лотаров не казались богине бедами: людские интриги мелки и мимолетны. А здесь дышала, жила, кричала беззвучным ужасом беда, которая возмущала даже богов. Но что могут боги без людей! Их власть – лишь в том, чтобы дать силу тем, кто готов действовать.

       Анегард был готов.

       Игмарт не знал, о чем молился Лотар, но видел – чего бы тот ни хотел, его богиня ему не отказала. На лице Анегарда застыло новое, непривычное выражение силы и спокойной уверенности. Хорошо. Очень хорошо, потому что Игмарт ничем таким похвастать не мог.

       Звездная дева услышала его, это он понял. Но битва, предстоявшая Игмарту, была не из тех, в каких помогает благословение Девы. Ему желали победы, и только. Во имя будущего – если выживет, помощь светлой богини понадобится для других дел. Конечно, Марти подошел и к алтарю Воина, но лишь для того, чтобы сказать, как заповедано: «Я иду в бой и помню о чести». Небесный воитель не играет в поддавки сам и не любит того от других. Он не дает ни силы, ни храбрости сверх того, что есть у человека, его воля не переломит ход боя, не принесет победы достойному, но неумелому, не поставит справедливость и благую цель выше вовремя брошенного в сражение резерва или вовремя всаженного в спину кинжала. Он просто смотрит с небес.

       Тот, кто намерен сразиться за справедливость, не должен уповать на помощь богов. Игмарт надеялся только на себя.

 Владетельный барон Готфрид Герейн знал, что надеяться на богов нельзя. Но он знал и другое – то, что не дается даром, можно купить. Собственными силами далеко не уйдешь. Готфрид Герейн привык покупать то, чего ему недоставало: мечи наемников, знания магов, привилегии, власть, силу. Все имеет цену, надо лишь знать ее и быть готовым платить – не меньше, чем требуется, но и не больше.

       В этот день, под ярким солнцем, на глазах своих людей, владетельный барон Готфрид Герейн не отступал от предписанного обычаем моления. Он обошел полный круг, как должно господину, пекущемуся о благе своих земель: начиная с алтарей Великого отца и Старухи-прядильщицы и не пропуская ни одного. Пусть Жница и Хранитель стад будут добры к тем, кто трудится на его земле, пусть дети Звериной матери не охотятся на его людей и его стада, пусть все видят, как барон Герейн просит богов о благе.

       И пусть Хозяйка тьмы услышит его обещание: прийти сюда еще раз, без лишних глаз, в Ее ночь. Владетельный барон Готфрид Герейн готов платить за то, что ему нужно, и знает должную цену.

       Азельдор богат храмами, но люди здесь не привыкли тратить попусту время, слова и просьбы. Аннета, дочь трактирщика, знала: днем у нее мгновения свободного не будет, а сказать отцу, что в храм сходить хочет, это ж вопросов не оберешься. Проще встать пораньше и сбегать по-быстрому. Ей не нужно много времени. У нее всего-то и есть одна-единственная просьба.

       Глупо трактирщиковой дочке мечтать о менестреле. Отец присмотрит для нее подходящего мужа, хозяйственного, разумного. Она будет помогать ему в делах, настолько, насколько это прилично для женщины, и рожать для него детей. Аннета потянула через голову яркие стеклянные бусы, подарок матушки, опустила на алтарь Звездной девы:

       – Я не знаю, кого просить, не знаю, кто его бог, кто ему поможет. Помоги, ради моей любви, пусть у него все будет хорошо. Пусть я увижу его живым и веселым, услышу, как поет…

       Кружат девичьи головы менестрельские песни да шальные улыбки. Кого просить за менестреля, как не Небесную деву. Ну и пусть он другой достанется – такова жизнь, каждому свое, не летать домовитой кошке в небе, не сидеть певчему дрозду в курятнике. Зато Аннета будет помнить его живым.

  На юге холодное предзимнее солнце, на севере мягкий зимний снег. Липнет к ногам, к подолу платья, к ресницам, оседает пушистой шапкой на волосах. Ветра нет, и совсем не холодно, осенью и то холоднее было. Храмовая поляна утонула в глубоких сугробах, только алтари чисты. Сюзин, старшая дочь барона Лотарского, пришла сюда сегодня одна. Отец снова кашляет, ему лучше не тратить силы, а сидеть в тепле, пить горячие лечебные отвары. Тем более, компания у него есть – барон Грегор, старый друг. Отец рад гостю, это хорошо, ему нужно сейчас радоваться. Меньше останется времени и сил для тревоги.

       Алтарь Звериной матери, Сьюз так и не привыкла, что это не просто ее богиня, а покровительница ее семьи. Да и какая разница. Богиня всегда была добра к ней.

       – Великая, – камень теплый, тепло обнимает ладони, и слова не нужны. Богиня услышит без слов. Пусть у Анегарда все получится, пусть вернется живым и целым, пусть отец дождется его.

       – Сьюз! Снова одна бегаешь? Почему не подождала?

       Гарник, капитан. Почему-то отец считает, что ей нужна охрана. Что за глупости! С тех пор, как сбежал Ульфар, разъехались незваные гости с королем во главе и уехал Анегард, здесь тихо и спокойно.

       – Ты ведь меня не выдашь. Кого бояться?

       – Думаешь, некого? Сьюз, не обманывайся тишиной. Пока не вернется Анегард, положение Лотаров шаткое. Не добавляй отцу тревог.

       Ну что бы ему не заявиться чуточку позже! Сьюз идет вдоль круга алтарей, останавливается у сверкающего звездной белизной. Не обо всех просить Звериную матерь; она видела, именно к Звездной деве подходил тот, кого она обещала ждать.