Ветхозаветные пророки - Мень Александр. Страница 32

Тора во многом отличается от прочих библейских кодексов и судебников с их суховатой бесстрастностью. Ее строки продиктованы пламенной убежденностью, в них слышится взволнованный голос трибуна, обращающегося к народу. Статуты и запреты прерываются мольбами, пророчествами, увещаниями. Проповедник часто повторяет одни и те же фразы, намеренно возвращаясь к уже сказанному, как это делают поэты и ораторы. Иногда его речи напоминают по стилю речи Амоса или Осии, порой же в них звучат интонации Илии и старых воинствующих ягвистов.

Второзаконие — противоречивая и отнюдь не «сочиненная» книга; в нее как бы вливаются потоки, текущие с противоположных сторон. Эхо древних религиозных битв и языческого террора местами придает ей суровые и резкие черты, но в то же время она возвещает о любви и вере, человечности и сострадании.

Говоря о важнейшей заповеди Писания, Христос приводит текст из Второзакония; оттуда же берет Он и три ответа искусителю в пустыне. Однако Второзаконие содержит и немало такого, что в корне противоположно евангельскому духу. Это не должно ни удивлять, ни смущать нас, ибо такова природа Ветхого Завета: небесное и земное, вечное и временное, Откровение Божие и проявление человеческой ограниченности стоят в нем рядом.

* * *

Сформировавшаяся в бурные критические годы, Тора пронизана духом борьбы. О единстве Божием и верности Творцу в ней сказано так, как говорят лишь перед лицом опасности, угрожающей вере. Эти слова, которые могут звучать с крестов и из костров, — свидетельство, исповедание, призыв, реющий над историей как сигнал тревоги:

ШЕМА ИСРАЭЛЬ! ЯГВЕ ЭЛОГЕЙНУ, ЯГВЕ ЭХАД… Слушай, Израиль! Ягве — Бог наш, Ягве един! И возлюби Ягве, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими! И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем. И внушай их детям твоим, и говори о них, сидя в доме твоем, и идя дорогою, и ложась, и вставая. И напиши их знаком на руке твоей, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих (6.4–9).

Это не просто утверждение единственности Бога, но нечто большее: Тора ставит преданность Ему в самом центре человеческой жизни. Здесь не только абсолютный Бог, но и абсолютная вера, неотделимая от любви. Образ Господа и Возлюбленного должен столь же безраздельно царить в душе, как может наполнять ее только мысль о любимом существе.

Но этого мало; перекликаясь с Осией, Тора утверждает, что любовь людей к Богу есть не что иное, как их ответ на Божию любовь к ним:

«Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Ягве и избрал вас (ибо вы малочисленнее всех народов), но потому, что любит вас» (7.7).

Человека, сжившегося с христианским учением о ценности каждой личности, может удивить, что речь здесь идет не о человеке, а о народе. Некоторые полагают, что в этом проявилась некая специфика религиозного опыта Израиля в целом. Но мы знаем, что впоследствии религиозная значимость индивидуума в ветхозаветном сознании будет возрастать. Между тем Тора, как и Книга пророка Осии, отражает лишь первую ступень в раскрытии тайны Божественной любви, или, скорее, один из аспектов ее, соответствующий определенному этапу духовной зрелости человека. В эпоху, близкую к христианству, и особенно в новозаветное время эти библейские слова, поращенные к народу, наполнятся новым смыслом и станут языком диалога между душой и Богом. Пока же, на ветхозаветной стадии, Бог говорит к людям, которых Он избрал для того, чтобы они стали Его «святым народом» и «избранным уделом». О конечных целях этого избрания Тора молчит; оно вообще — таинственно и необъяснимо, как и все, что коренится в чуде любви.

Любовь Божия создала Израиль из толпы фараоновых рабов. Ягве отдал ему землю обетованную, из которой изгнал ее обитателей за нечестие и распутство. Но и к своим людям Ягве будет строг, ибо Он — любящий Друг и ревнивый Возлюбленный. Он не может делить любви ни с кем.

Первое условие ответной любви — верность. В этом причина непримиримости Торы к идолопоклонникам; отсюда и те суровые меры, которые она предписывает для сохранения чистоты веры. В царствование Менаше эти древние предостережения звучали особенно злободневно. Тора прямо говорит, что «Воинства небесные» суть создания Божии, а звездопоклонство есть культ твари. Точно так же и все проявления синкретизма и двоеверия, расцветшие при Менаше, объявляются Торой религиозными преступлениями: «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, вызывающий духов» (18.10; 12.31).

Второй ответ человека на любовь Божию состоит в служении Ему.

«Итак, Израиль, чего от тебя требует Ягве, Бог твой? Только того, чтобы ты боялся Ягве, Бога твоего, ходил путями Его, и любил Его, и служил Ягве, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, и соблюдал заповеди Ягве и уставы Его» (10.12).

Сущность богослужения Тора определяет вполне в духе Моисея и пророков. Она уделяет мало внимания обрядовой стороне религии, ибо чистота, правда и милосердие — лучшие дары Господу.

Заповеди Второзакония открываются Декалогом, но если скрижали содержат преимущественно запретительные заповеди: «не убий, не укради»… то здесь мы видим уже углубление и расширение этического монотеизма Моисея. Тора касается разных сторон жизни, указывая, как должны они освящаться верой и любовью.

Труд человека неотделим от дел милосердия.

«Когда ты будешь жать на поле твоем и забудешь сноп на поле — не возвращайся назад взять его; пусть он останется для пришельца, и для сироты, и вдовы, чтобы Ягве, Бог твой, благословил тебя во всех делах твоих»

(24.19).

Тора отвергает древние понятия о коллективной ответственности: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов» (24.16).

Требование защищать слабых и неимущих, будь то еврей или иноземец, является одним из главных нравственных принципов Торы. Бедные люди, по ее учению, находятся под особым покровительством Божиим, а те, кто поступает с ними несправедливо, оскорбляют самого Бога.

«Не обижай батрака, бедного и неимущего, из братьев твоих или из иноземцев, живущих в твоей земле, в твоих селениях; в тот же день отдавай ему плату, до того как зайдет солнце, ибо он беден и ждет душа его получить ее, а не то он взмолится к Ягве против тебя, и вменится тебе это в грех» (24.14).

Многие законы Торы взяты из Книги Завета, но в них с большей ясностью выступает забота об обездоленных, и даже рабах. Так, к старой заповеди отпускать раба на свободу через семь лет присоединяется требование, чтобы господин, освобождая его, давал ему все необходимое. Выдача беглого раба его хозяину рассматривается как грех (23.15).

Это была традиция Ильи-пророка, обогащенная учением Амоса, Исайи, Михея и анавитов, и таким образом Тора знаменовала первую попытку профетизма ввести всю жизнь нации в русло своего учения.

Составители Торы знали, что делали, когда прибавили к ней старинные благословения и проклятия, некогда произносившиеся левитами в Сихеме. В атмосфере опасностей, грозивших Израилю извне, в условиях борьбы и гонений эти страстные слова должны были пробудить очерствевшие сердца и взволновать равнодушных. Они составили великолепную концовку книги, провозглашающей полное преобразование жизни в соответствии с заветами Моисея и пророков.

Но о том, чтобы обнародовать Тору в царствование Менаше, нельзя было и думать. Кто-то спрятал ее в закоулках храма, и там, покрытая пылью, она пролежала целые годы, ожидая своего часа.

* * *

Чтобы работать для будущего, необходимо верить в него. А это было нелегко для тех, кто редактировал Второзаконие, переписал его и сумел сохранить вопреки всему. Безрадостной должна была представляться им окружающая жизнь: не появлялись больше Божии пророки, во дворе храма совершались церемонии в честь языческих богов; каждого, кто поднимал голос против царской воли, ждала расправа. А над всем этим издалека, как тень рока, царила всемогущая держава Ассура. И все же где-то глубоко под почвой не умирала сокровенная жизнь, созревали ростки будущего возрождения веры.