Господня Истина Святых Апостолов (СИ) - Звездов Олег-Александр Михайлович. Страница 46

“Даврий, я не пойму тебя, — обратился Артема, — ты занят таким серьезным делом, а ведешь при этом себя, как малое дитя”. — “Артема, но я же живой человек, и почему мне нельзя порезвиться? А дело мое вот здесь сидит, — Даврий указал на голову, — и не только здесь”. Корнилий снова рассмеялся: “Артема, ты понял, где еще?” — “Конечно, понял”. — “Все, Корнилий уходи, уходи, я не хочу больше тебя видеть”. — “Что ж, я уйду, но больше ты меня не увидишь, прокуратор ты вновь явленный”. — “Иди, иди, Соло­мон”. Корнилий молча встал, подошел к двери, обер­нулся и посмотрел на Даврия. “Даврий, что с тобой?” Корнилий подбежал к нему. “Понимаешь, что-то с сердцем, — и он потерял сознание.

— “Мир тебе, Даврий”. — “Зарра, ты?” — “Да, я. Что, неужели я изменилась?” — “Да нет. Но погоди, где я?” — “Даврий, здесь, где совсем недавно ты был”. — “Я что, уже умер?” — “Нет, не бойся. Я хотела тебя увидеть, нравишься ты мне”. — “А разве можно так, ведь я могу умереть”. — “Нет, я охраняю тебя”.

— “Даврий, Даврий, очнись. Артема, быстрее воды холодной”. Даврий вздрогнул. “Эй, что вы делаете со мной? Корнилий, ты что. уже полностью с ума сошел?”

— “Ну слава Богу, живой. Артема, все-таки он живуч, но как напугал меня”. — “Корнилий, ты всегда мне мешал и будешь мешать. И, главное, в такой момент. Я же видел ее, точно так, как вижу тебя сейчас”. Артема посмотрел на них. “Нет, дорогие мои, лучше выйду я на свежий воздух и подальше от вас и ваших любовниц. Лично мне кажется, что здесь уже не до смеха”.

— “Даврий, давай прогуляемся с тобой тоже”. — “Ты что, хочешь меня вести до навозных врат?” — “Да нет, давай просто пройдемся, как люди”. — “А до сих пор за кого ты себя считал?” — “За воина, за воина, Даврий”. — “Ну, вот и гуляй со своими воинами, а меня оставь в покое”. — “Слушай, побереги нервы, они тебе еще пригодятся”. — “Знать бы мне, для чего”.

Они вышли из дома. “Артема, идем с нами”. — “Да нет уж, извольте, гуляйте сами по себе, с меня предостаточно”. — “Корнилий, я согласен, идем куда-нибудь”. — “Даврий, я в этом не сомневался”. Они шли по улицам Иерусалима. “Вот смотри, Корнилий, на всех людей, извини меня, я имею в виду на женщин, но такую ты не увидишь”. — “Даврий, я все понимаю, но пойми и ты меня, пойми Иисуса и Мать Его. Все мы люди, а вообще к чему мы ведем разговор? Бес­смыслица и все!” — “Корнилий, давай подойдем вот к тем людям, они о чем-то спорят и, видно, очень сильно”.

— “Ну раз ты так желаешь, давай подойдем”.

“Бог, Бог, а больше вы ничего не придумали, какой Он Бог. Он такой же, как и мы, ведь Он же не сошел с креста, а мы хотели увидеть то чудо”. — “Но ведь Он же явился, и сейчас Он в Иерусалиме”. — “Глу­пость все, явился, да не тот”. — “Да как же не тот, это Он, мы видели Его”. — “Нет-нет, это дьявол”. — “Как вы смеете говорить такие слова, Он Бог, Он и никто другой поднял одного мужа из мертвых, и тот сейчас живет в Вифании”. — “Безумцы, кому вы ве­рите? У меня недавно издох осел, и он больше ко мне не вернулся”. — “Что ты равняешь своего осла с Учителем”. — “Да какой Он Учитель, и пусть только появится здесь, мы Его забросаем камнями”.

“Вот, Даврий, слышишь, о чем говорит народ?” — “Да, Корнилий, но то всего лишь начало, они еще ниче­го не понимают. Хотя здесь идет противоборство. Во­обще-то всем угодить невозможно. Но кто Ему пове­рил, тот далеко от Него не уйдет, как и мы с тобой”.

— “Корнилий, действительно, на самом деле все так и есть, мы от Него далеко не уйдем, ибо Он наш. И не только Спаситель, но и духовный покровитель. Пой­дем отсюда, я больше не могу слушать бред людской. Говорят о человеке, точнее о Боге, не ведая о Нем ничего. Идем на Базарную площадь”. — “Ты что, торговать там будешь?” — “Нет, торговать я там не буду, что-то у меня аппетит появился”. — “Что ж, тогда идем”. — “А вино пить будем?” — “Там посмот­рим”. Они вышли на Базарную площадь вокруг все шумело, говор слышался со всех сторон, предлагали все.

“Корнилий, я хочу баранины жареной”. — “Так в чем же дело, идем вот туда. Зохевь, мир тебе”. — “О, Корнилий, мир дому твоему. Кто с тобой?” — “Да так, просто человек из Рима. И он очень сильно хочет бара­нины жареной”. — “Пожалуйста, угощайтесь. А он что, по прибытии из Рима до сих пор ничего не ел?” Даврий посмотрел на Корнилия. “Нет, нет, он ел, но не помнит, когда”. Зохевь задумался: странные римляне. “Корни­лий, вот вам и вино, угощай голодного”. — “Корнилий, ты меня унизил до такой степени, что мясо у меня ста­нет…” — “Даврий, ты лучше ешь, а все, что ты хотел мне сказать, скажи завтра”.

“Мама”. — “Да, Иисус, Я слушаю Тебя”. — “Зав­тра Ты знаешь какой день”. — “Иисус, Я все по­мню”. — “Готовьтесь. Я завтра уйду в долгий путь”. Мария заплакала. “Мамочка, не нужно”. — “Иисус, но ведь Я же Мать Твоя”. — “Успокойся, смотри, Петр с Учениками идет. Мир вам”. — “Петр, прохо­дите”. — “Мать Мария, а почему Ты в слезах?”

“Петр”. — “Да, Наставник”. — “Всех, кто знал Меня, соберите завтра у Елионской горы в послеобе­денное время”. — “Наставник, но ведь Тебя знают многие люди и всех я сразу не смогу оповестить”. — “Петр, ты Меня не понял, собери тех, кто был прибли­женным ко Мне”. — “Иисус, я все понял”. — “И скажи, чтобы они всего того, что увидят, не боялись, ибо зрелище будет чисто Божьим”. — “Да-да, Иисус, я постараюсь подготовить их”. — “Возьмешь ли Ты с собой что-либо?” Иисус улыбнулся. “Петр, Я же не в Капернаум уезжаю. Мне все ни к чему, ибо Меня ждет Иерусалим Небесный, там земное неуместно”.

— “Извини меня, Наставник, но я хотел…” — “Петр, Я тебя и всех вас понимаю, как людей, но поймите и вы Меня, как Бога, да и бывшего человека”. — “На­ставник”, — Петр задумался. “Петр, ну что ты мол­чишь?” — “Иисус, может, и нас с собой заберешь?” — “Петр, Петр, а кто же останется здесь? Я же вам уже говорил, что придет время и Вы будете у Меня, и Я вас встречу, как самых дорогих Мне людей. Конечно, бу­дет происходить иначе, не так, как на тайной вечере”.

— “Что ж, мы с нетерпением будем ждать того мо­мента”. — “Вам не нужно ждать, он к вам придет незаметно и по-своему для каждого из вас, но все равно мы соберемся воедино. Ну, что вы головы опустили! Меня не нужно жалеть, ибо Я ухожу не в небытие, а в Бессмертие — такова воля Всевышнего, его воле по­винуются все люди, кто родился на Земле, и будут повиноваться все, кто еще родится на ней. И так не­скончаемо из века в век. Думаю, что вы согласитесь”.

— “Конечно, Наставник”. — “Тогда возрадуйтесь, и пусть горесть ваша растворится в душах ваших во сла­ву всего величественного”. — “Учитель, так и будет. А пока мы, как люди, будем тосковать по Тебе из чисто человеческих побуждений”.

“Ну, Даврий, как тебе жареная баранина?” — “Кор­нилий, ведь ты же тоже ел, почему же ты спрашиваешь меня?” — “Да нет, просто подумал, может, тебе не по­нравилась? Зохевь, спасибо тебе”. — “Корнилий, спасибо и вам”. — Да, а нам за что же?” — “За то, что вы не обошли меня стороной”. — “Так, нам пора, Дав­рий, идем”. — “А куда?” — “Пойдем к Матери Ма­рии, ведь завтрашний день для всех нас будет нелег­ким, и Ее нужно поддержать в такое трудное время для Нее”. — “Да, Корнилий, я Ее понимаю. Нам тяжело расставаться с Ним, а Матери во сто крат труднее”. — “Идем, я с тобой согласен”.

“Господь с вами”. — “Да, Даврий, Я с ними”. — “Иисус, вы извините нас, не помешаем ли мы вам?” — “Даврий, если в гости приходит даже враг, то открой пред ним врата свои и не прогоняй его”. — “Иисус, но мы же не враги?” — “Нет-нет, Я вас не имел в виду, лишь хотел облагоразумить тем, что каждому стучащему в дверь твою отворяй ее. Пожалуйста, присаживай­тесь”. — “Иисус, а где Мать Мария?” — “Она сей­час, да вот Она”. — “Мир вам, дети Мои”. — “Гос­подь с Тобой, Мать Мария”. — “Вы не голодны?” — “Нет, мы только что с Даврием целого барана съели”. Даврий покраснел. “Мать Мария, Корнилий шутит”.

АРИМОФЕЯ. Иосиф возвращался домой с по­купками. Он был весел и доволен приобретенным то­варом. “Смотрите, вот он идет. Идемте вслед за ним”. Иосиф зашел в дом: “Да, товар я приобрел отличный”, — подумал он… Его ударили по голове, и он упал. Сколько времени он находился в таком состоянии, не помнил, но когда очнулся, то услышал первые слова, которые глаголили: “Где та ткань, где плащаница этого сумасбродного?” — “Я не знаю и не ведаю, о чем вы говорите”. — “Нет, ведаешь и скажешь нам, где она находится”. — “Да что же происходит, второй раз вы меня избиваете и ни за что. Нет ее у меня!” Последо­вал удар ногой в живот, сильная боль пронзила тело Иосифа, еще удар. “Где, где плащаница?” — “У меня ее нет”. Кровь хлынула ртом. “О Боже, услышь меня…”