Войны за Бога. Насилие в Библии - Дженкинс Филипп. Страница 5

Забыть – перестать мучиться

Такой подбор библейских текстов вносит свой вклад в избирательную амнезию, которая играет ключевую роль в процессе развития любой религии, основанной на священных текстах. В Библии крайне часто упоминаются слова, касающиеся памяти и припоминания: Бог вспоминает о своем завете; он помнит своих пророков; верным предписано помнить о его деяниях и заповедях. Во многом эта работа памяти сводится к тому, чтобы записывать и копировать рукописи, к созданию текстов, которые канонизируются и становятся Священным Писанием. Но не менее важную роль здесь играет процесс забывания, который позволяет религии развиваться так, чтобы соответствовать изменениям жизни, и который предполагает, что надо постоянно снова и снова интерпретировать древние тексты. Если создание текста позволяло сохранить память, то редактирование позволяет забывать, сделать избранные воспоминания как бы не бывшими{33}.

Для современного историка темы памяти и забвения служат ключом для понимания общества, и сегодня появилось множество книг о памятниках, мемориалах и коллективных актах воспоминания, за которыми стоит богатая индустрия. Культуру определяет то, что она желает помнить и какие воспоминания хочет праздновать, и о том, какие воспоминания достойны внимания, всегда ведутся споры. Так, например, в 2010 году все критиковали штат Вирджиния, в котором прошел месяц истории конфедератов. Разумеется, когда предпочитают помнить какие-то события или каких-то людей, для этого нужно забыть о других событиях и людях. Эти вопросы еще острее стоят в Европе, которая пережила ужасные события войны и геноцида, но без селективной амнезии общество не может двигаться вперед. Историк Тони Джадт заявил, что «послевоенная Европа изначально созидалась… на основе забвения как способа жизни»{34}.

Здесь уместно подумать об одной биологической аналогии. Ученые давно поняли, насколько важна память для работы человеческого мозга, но лишь недавно они начали понимать биологию забвения. Чтобы функционировать в повседневной жизни, нам нужно помнить о многих вещах, но нам следует также научиться забывать. Разве это не было бы полным кошмаром, если бы мы хранили воспоминания о каждом моменте нашей жизни, о каждом банальном разговоре с наших детских лет? Наша память могла бы нас раздавить. И подобные страдания знакомы медицине – это ужасное заболевание. Но работа некоторых наших нейронных сетей направлена именно на то, чтобы мы могли забывать ради движения вперед. Ключевую роль здесь играет нейромедиатор, идентифицированный около двадцати лет назад и получивший привлекательное (и напоминающее о религии) название анандамид – от индийского термина ананда, который описывает удовольствие или блаженство. Без удовольствия или радости нет забвения, и наоборот. Забвение создает основы для припоминания{35}.

Религии, подобно отдельным людям, растут на основе забвения. Религии создают свои писания, которые обретают канонический статус. По мере роста религии в смысле ее масштабов и продуманности она в какой-то момент начинает понимать, что ее священные тексты содержат недостатки и ограничения, и старается видеть их в соответствующем историческом контексте. Если религия добивается успеха – если она жизнеспособна, растет и оказывает влияние на общество, – тогда она неизбежно перерастает хотя бы часть того, что содержится в ее древних священных писаниях. В то же время наивысшие этические и нравственные стандарты этой религии распространяются в обществе и становятся нормальными общими стандартами, которым все неизбежно следуют. Вот что об этом сказал философ Рене Жирар: «Библия была первым текстом, описывающим процесс мучений с точки зрения их жертвы, и именно это, в итоге, повлияло на наше особо чуткое отношение к насилию… Парадоксальным образом мы критикуем Библию, опираясь на библейские основания»{36}.

По иронии судьбы эти изменения в религии пробуждают антирелигиозные чувства. Не понимая того, что подобные этические прозрения сами укоренены в религии, позднейшие поколения секулярных критиков ссылаются на эти стандарты, когда нападают на религию и ее тексты. Но подобная критика крайне несправедлива. Чем яростнее мы выискиваем тексты вроде Книги Иисуса Навина, чем сильнее мы возмущаемся массовыми убийствами ханаанеян и амалекитян, тем больше мы получаем свидетельств об успехе религий, основанных на Библии, а вовсе не доказательств того, что эти религии примитивны и кровожадны.

Почему опасно забывать

Однако забвение – вещь двусмысленная. Казалось бы, способность забыть о жестокости библейской истории весьма похвальна, поскольку благодаря ей христиане и иудеи могут оптимистически полагать, что они достигли такого этапа развития, к которому исламу пока еще остается только стремиться, – и что мусульмане в один прекрасный день забудут свои тексты о войне и кровопролитии. Однако мы были бы не вправе сказать, что религии, основанные на Библии, более разумны, чем ислам, или опережают его по своему развитию. На практике у религий не бывает однолинейного пути эволюции, и тексты, которые, казалось бы, навсегда преданы забвению, никуда не исчезают. Скорее они как бы ускользают из сознания, но остаются как бессознательные тексты в священных писаниях. Пугающие слова спят, но могут вернуться к жизни в состоянии крайнего напряжения и конфликтов. Здесь уместно вспомнить слова Уильяма Фолкнера: «Прошлое никогда не мертво. И оно даже не прошлое».

Ислам на протяжении своей истории также подвергал свои писания пересмотру и цензуре – и будет это делать когда-нибудь снова. Было бы нелепостью думать, что исламский мир должен пассивно усвоить выводы ученых и критиков западного Просвещения, чтобы эта религия вступила на путь более возвышенного и мирного развития. С самых первых веков его истории некоторые читатели Корана использовали рационализм и символический подход, причем это не ограничивалось узким кругом мудрецов. На протяжении столетий мирные мусульманские общества не обращали внимания на воинственные тексты сур Аль-Анфаль и Ат-Тауба, за исключением мистиков, которые видели в них призыв к внутренней духовной битве, к «величайшему джихаду» души. Такое понимание джихада совершенно аутентично, хотя есть и другие его интерпретации. Мусульмане-суфии особенно ценили аллегорическое и духовное понимание Корана и посмеивались над буквалистами, которые полагали, что священный текст призывает к реальной войне. Однако когда мусульманский мир переживал периоды политического унижения и системных культурных кризисов, возмущенные активисты снова вспоминали о кровожадных текстах и строили с их помощью суровые доктрины вооруженных конфликтов. На протяжении тысячи лет суфии получали поддержку преимущественно на территориях Северной Африки и Южной Азии – в местах, которые в последние десятилетия стали оплотом радикализма и военного джихада, например, в таких странах, как Пакистан или Алжир. Даже многовековая традиция духовного понимания Корана не защищает последующие поколения верующих от возвращения к древним кровожадным толкованиям Писания.

Если же говорить о религиях Библии, то просто делать вид, что пугающих текстов не существует, опасно, потому что в момент конфликта экстремисты могут о них вспомнить. Большинство иудеев будет удивлено, узнав, что древняя заповедь предписывает им ненавидеть амалекитян, стремиться уничтожить этот народ и стереть его имя с лица земли. Да и где сегодня можно было бы найти амалекитянина, даже если бы нам захотелось эту заповедь исполнять? Однако сегодня призывы Библии сражаться против амалекитян и ханаанеев вдохновляют некоторых ультраортодоксальных иудейских экстремистов совершать нападения на арабов и мусульман, а в последнее время все чаще также на либеральных или умеренных сторонников иудаизма. Заповедь об амалекитянах оказалась искрой, от которой возник пожар одного из самых кошмарных массовых убийств в истории современного Израиля, когда иудейские террористы убили десятки мусульман, собравшихся для молитвы в мечети в Хевроне. Хотя большинство ученых и духовенства интерпретирует смущающие отрывки таким образом, чтобы они не вдохновляли на акты насилия, достаточно нескольких экстремистов, чтобы эти тексты снова показали свои когти (а читатели снова увидели в них призыв к пролитию крови).