Розы в снегу - Кох Урсула. Страница 15

Лютер рассмеялся:

— Вы правы. Мой новый камзол — мне его щедрой рукой выделил наш курфюрст — нуждается в сушке.

— Рада, что вы наконец-то расстались с монашеской рясой, — выпалила Барбара, игнорируя высокого гостя. — Давно пора!

— Тот, к кому короли обращаются за помощью, имеет право на приличный камзол, — проворчал Кранах и пригласил гостей в гостиную.

В камине горел огонь, окна были закрыты деревянными ставнями, так что вскорости в помещение распространилось благодатное тепло, а от мокрых одеяний гостей пошел пар.

В то время как друзья беседовали король Дании Христиан Второй , беспокойно мерил шагами комнату. Дети испуганно смотрели на него, пока наконец Авэ не увела их в спальню. Катарина осталась. Служанка поставила на стол светильник и наполнила серебряные кубки вином.

— Ваше величество! Хотя ваши враги изгнали вас из страны, давайте все же выпьем за распространение доброго Лютерова учения в Дании!

Король схватил кубок и принялся торопливо пить. Затем обернулся к женщинам и, не говоря ни слова, еще раз поднял кубок. Катарина глянула в его усталое, окаймленное темной бородой лицо и ей стало жаль этого человека. Но после ужина, поднимаясь по лестнице в спальню, хозяйка шепнула ей:

— Ты видела его руки? Белые и мягкие, но сколько на них крови! Лукас говорит, он велел казнить большую часть шведского дворянства …

Катарина ужаснулась.

Следующий день выдался ясным и теплым. Осеннее солнце ласково поглядывало на маленький Виттенберг. В то время когда Христиан Второй, Лютер и прибывшие из Торгау курфюрсты обсуждали положение в Северной Европе, Катарина собирала на берегу Эльбы лекарственные травы.

После обильных дождей вода в реке поднялась и помутнела. Погруженная в невеселые думы, Катарина наблюдала, как быстрое течение кружит и уносит сломанные ветви. Так же беспощадное время унесло весну и лето… унесло Иеронимуса — он не вернулся, как не вернутся эти ветви…

Неожиданный шум вывел Катарину из задумчивости. Позади нее, на узкой тропе, вьющейся у реки, остановились три всадника — это были король и его провожатые. Христиан спешился, бросил повод слуге и вежливо заговорил с девушкой.

— Фройляйн позволит проводить ее до города? — спросил он с милым акцентом. Катрина кивнула.

Они вернулись в Виттенберг через ворота Элстертор. При виде этой странной пары бюргеры останавливались и удивленно смотрели Христиану и Катарине вслед. Дорогой король расспрашивал девушку о происхождении, планах на будущее, бегстве из монастыря.

— Я выйду замуж, — заявила Катарина твердо.

— Счастлив тот мужчина…

Перед домом Кранахов Христиан остановился.

— Прекрасная страна, прекрасные женщины, — и снял кольцо с пальца. Без колебаний взял он руку Катарину и надел на пальчик девушки перстень. — На память.

И, прежде чем Катарина успела поблагодарить, толкнул дверь и исчез в доме.

Вечером она еще раз увидела его за столом, беседующим с Кранахом и Лютером. На следующий день, рано утром, датчане покинули Виттенберг. Растерянно смотрела Катарина на кольцо.

— Молись, чтобы Господь не оставил твоего короля, — сказала Барбара, — ему это необходимо.

Ночью, в комнатушке, которую она делила с Авэ, Катарине приснился сон: будто стоит она на узенькой тропке меж цветущих деревьев и видит, как кто-то издалека идет ей навстречу. И чем ближе подходил этот человек, тем яснее становилось — это Иеронимус. Вот он протянул к ней руки и словно бы позвал. Она хотела побежать к нему, но тут он исчез. А на обочине — только черные скелеты деревьев.

Катарина проснулась. Быстро оделась и, кутаясь в теплый плащ, подаренный ей Барбарой, выбежала во двор. За ночь подморозило. Ветер гнал по улицам первый снег. Через спящий город прошла она до ворот Элстертор. Там остановилась и долго всматривалась в пустынную дорогу, исчезающую во мгле раннего утра. Никого…

Вечером она сидела с детьми и Барбарой у камина. Все весело болтали. Только Катарина не проронила ни слова.

— Подожди до весны, дороги уже засыпало снегом… — сказала Барбара.

На следующий день Катарина и хозяйка дома, сидя у окна, вышивали детские рубашки.

— Вчера утром я шла мимо березовой рощицы, той, что растет у городских ворот, и мне показалось, будто голые стволы берез похожи на женские тела, написанные майстером Лукасом. Обрывки тумана окутывали их, точно полупрозрачные одеяния, в которые майстер облачает на своих полотнах женщин. Эти женщины так прекрасны и стройны…

Слушая, Барбара улыбалась. Работа лежала на коленях Катарины нетронутой. Девушка рассеянно смотрела в пространство.

— Откуда майстер Лукас знает, как выглядят женщины? — неожиданно спросила Катарина.

Барбара громко рассмеялась и оглянулась. Дверь, ведущая наверх, была заперта на ключ. Никто не мог их слышать.

— Он женат, Катарина, — прошептала она.

— Значит вы… И он знает?..

Внизу, в холле, загремели сапоги посыльных. Лицо Барбары под вышитым золотом чепцом покраснело.

— Ты обо всем узнаешь, Катарина, когда вернется Иеронимус и возьмет тебя в жены.

Зазвенели колокола церкви Святой Марии. Барбара отложила рукоделье в сторону и ушла на кухню. Чуть погодя, она крикнула со двора:

— Катарина, портной пришел. Иди, примерим твое платье.

Закутанная в мягкую материю, стояла Катарина перед окном. Барбара одергивала ткань на рукавах, спине. Портной ползал по полу, подкалывая булавками края подола, и бормотал, шепелявя:

— Какая стать! Ах, какая стать, фройляйн! Да вы просто принцесса, фройляйн! Те, из замка, ничем не лучше вас. Какая осанка… Ах, какая у вас осанка, фройляйн фон Бора! Вам надо показаться в замке…

— Да перестань же ты, наконец, болтать, Ян, — одернула его Барбара, — Такой девушке, как Катарина, будет лучше в доме богатого бюргера. Или ты хочешь сказать, что у Кранахов дела обстоят хуже, чем у придворных?

Портной вскочил на ноги и взволнованно заметался между женщинами, объясняя, что его неправильно поняли, что он совсем не то имел в виду, — словом, попытался загладить свою неловкость потоком красноречия. Барбара подтрунивала над ним, а Катарина была занята собой. Дорогая ткань, подаренная ей майстером Лукасом, струилась меж пальцев, нежно прилегала к телу. Что скажет на это Иеронимус?

— Ты замечталась, Катарина! Снимай юбку — Яну надо закончить швы — да пойдем с детьми в сад.

Березы, растущие перед воротами Элстертор, оделись в нежный зеленый наряд. В доме Лукаса Кранаха было более восьмидесяти комнат, и из каждой по обыкновению доносился шум. В передней части здания, в типографии, стучали печатные станки. В мастерской кричали подмастерья — громко пыхтя, они передвигали тяжеленные мольберты из одного угла в другой. В центре мастерской стоял наполовину готовый портрет несчастного датского короля. Кто-то из учеников Кранаха трудился над створками алтаря.

На кухне хлопотали служанки, в аптеке доктор Базилиус сновал туда-сюда вдоль полок с лекарствами, размешивал в склянках снадобья, толок сухие травы, растирал их в мельчайший порошок. Ему помогала жена — Авэ.

У Катарины был жар, и она не вставала с постели. К будничным звукам, приглушенно долетавшим до девушки со двора, прибавился звук чьих-то приближающихся шагов. В комнату с кубком в руке вошла хозяйка и присела возле кровати.

— Выпей, Катарина, это — вино с пряностями. Его прислал доктор Базилиус. Мы все озабочены твоей болезнью.

Катарина приподнялась на кровати и покорно выпила вино. Бессильно откинулась назад. Глянула пустым взглядом. Барбара осталась сидеть.

— Сможешь выйти к столу вечером? Майстер Лукас только что приехал из Торгау. Наверняка ему есть что рассказать.

— Попробую…

— Мне надо идти…

Больная кивнула и закрыла глаза. Барбара, тихонько вздыхая, еще немного постояла у кровати.

Во время ужина майстер Лукас поднял кубок во здравие Катарины.

— Фройляйн фон Бора, вам надо много гулять, любоваться весной. Больше года прошло с тех пор, как вы покинули монастырь. Мы рады этому; кроме того, вы серьезно помогли нам дома и в аптеке. Мы нуждаемся в вас, ведь, если я не ошибаюсь, ваша подруга Авэ ждет ребенка и не сможет больше трудиться в аптеке.