Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан. Страница 36

Тем не менее на западное богословие он оказал чрезвычайно большое влияние. Конечно, он дал повод еретикам писать богословские сочинения, основные положения которых взяты, или лучше сказать, выдернуты из его богословской системы. Многие ереси, появившиеся на Западе, и прежде всего главные пункты догматического учения Римской Церкви опираются на учение святого Августина. Ведь легко, вырывая места из творений какого-либо святого или толкуя их через призму своего личного опыта или воззрений своей эпохи, возвести множество новых сооружений на фундаменте, заложенном другим человеком.

Блаженный Августин оказал влияние и на богослужение. И поныне в западных монастырях совершают богослужения примерно так, как установил совершать их святой Августин. И их псалмопение, и в целом строй богослужения напоминают о святом. Впрочем, не только о нем, но и обо всех перипетиях и искажениях в жизни Римской Церкви. С тех пор как она уклонилась со своего пути и отдалилась от Востока, она, естественно, потеряла свое первоначальное направление и тот дух, который вдохнул в нее святой Августин.

Блаженный Августин, родившийся в день памяти святителя Иоанна Златоуста, оставил по себе множество творений, в которых бьет ключом юношеская энергия, особенно в богословских и апологетических писаниях против ересей, поскольку он обладал очень развитым пастырским чувством. Его личность запечатлена в его творениях: как вначале он со страстностью увлекся ересью и предался греху, так впоследствии всю страстность, горячность своей души он принес Богу. Это был редкостный пример всецелого посвящения себя Господу и любви к Нему.

Его творения исполнены того таинственного и экзистенциального духа, который исходит из покаяния и ощущения ничтожности человеческого существа. Он не написал ни одного слова, которое не было бы им пережито. Мы видим, как иной раз он восходит на высоту, а иной — нисходит в такие глубины, что дает повод неверно истолковывать его писания и подозревать автора этих писаний в ереси. Тем не менее, святой жил и мыслил право. Если к тому же вспомнить, что он не знал греческого и еврейского языков, можно понять, почему он не изложил все так, как нам этого хотелось бы. Кроме того, нужно принять во внимание все перетолкования и недобросовестное использование его текстов. В истории это происходило не один раз и не только со святым Августином. Но мы знаем, какую он испытывал боль еще при своей жизни, видя, как злоупотребляют его учением и искажают его.

Во всяком случае, святой, живший глубокой жизнью Духа, создал творения возвышенные и одновременно очень простые: он желал помочь человеку вместить Святого Духа. Пусть нет свидетельств, что святой Августин оставил после себя настоящие монастырские братства, Церковь, несомненно, руководствовалась его учением. По его монастырскому уставу, вероятно, жили те, кто собирались вокруг него и до и после его поставления на епископство. Этот устав невелик и прост, по крайней мере его основной текст, отражающий дух и взгляды святого Августина; он касается практических вопросов.

Прежде всего, возлюбленнейшие братья, мы должны любить Бога, а затем ближнего, потому что это первые заповеди, преподанные нам. (1)

Первый пункт устава святого Августина, первый его завет монахам говорит о любви и напоминает начало «Подвижнических правил» святителя Василия Великого. Тем не менее очевидно, что прямой зависимости между этими произведениями нет. Все отцы, которые устанавливают правила, начинают с этих двух заповедей. Причина этого ясна: согласно учению Господа Иисуса Христа, апостола Павла, святого Иакова, брата Господня, и всех отцов, любовь к Богу и ближнему — это одна и та же любовь, начало и конец духовной жизни, начало отречения от мира, путь к обретению духовных дарований и духовных наслаждений и их предел. Любовь — отправная точка всего. Есть два вида любви: одна — предваряющая, ее дарует душе Бог; вторую человек приобретает своим трудом, преклоняя колена пред Богом. Любовь дарует познание Бога, а познание Бога в свою очередь эту любовь преумножает, она становится истинной и прочной, неразрывно связанной с любовью к людям.

«Это первые заповеди, преподанные нам». Любовь к Богу и ближнему — это первые заповеди, еще ветхозаветные. Необходимость любить Бога всею душею твоею, и всем сердцем твоим, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею и так же любить ближнего первоначально показана в Ветхом Завете. Затем эта заповедь повторяется в Новом Завете, но любовь при этом называется новой заповедью: древнейшая заповедь выглядит в Новом Завете совершенно новой. И монашеское жительство неизменно связано с этой заповедью. Святой не проводит различия между любовью к Богу и любовью к ближнему. Он просто подчеркивает, что любовь обращена и к Богу и к ближнему. Любовь к Богу не может быть отделена от любви к ближнему. Если человек подумает, что в действительности есть две любви, то, несомненно, он будет ошибочно понимать смысл этих заповедей и неправильно исполнять их. Любовь одна, и обращена она к Богу, Который наполняет весь мир, а прежде всего человеческую природу: Бога можно узреть в лицах людей. Нет человека, который был бы совершенно лишен благодати Святого Духа, в особенности если это христианин, запечатленный Святым Духом. Значит, когда мы не способны выразить или проявить на деле свою любовь к человеку, это доказывает, что мы и Бога не любим.

Божие присутствие открывается во всем человеке: в его глазах, в его любви, переживаниях, трудностях, нищете и несчастье, вообще во всех проявлениях человеческой жизни. Поэтому очень важно наше отношение и к людям, и к самым разным обстоятельствам жизни — природным, душевным, духовным, — которые влияют на нас и в которых проявляется домостроительство и Промысл Божий.

Все люди открывают для нас Бога. Человек может меня обижать или на меня обижаться, быть радостным или несчастным, может меня ненавидеть или любить. Но именно он открывает мне, люблю ли я Бога. Невозможно человеку, зримому образу святого Бога, отнестись к Богу так, словно Его нет, и Сам Бог не может пренебречь Своим образом. Как нельзя сказать: «Я люблю твое тело, а не твою душу, люблю твои глаза, а не твои руки», — точно так же немыслимо утверждать: «Я люблю одного человека и не люблю другого».

Может быть, я из любви к Богу совершаю коленопреклонения, пощусь, молюсь, терплю злострадания, но в действительности вся моя ревность — это эгоизм, водружение на пьедестал своего «я», жертва идолу, приношение фимиама, от которого веет самообожествлением, а не служением истинному Богу. Никогда отцы не рассуждают о любви к Богу, не подразумевая при этом и любви к людям. Поэтому и апостол Павел говорит об одной любви, не указывая, любовь ли это к Богу или к человеку. Ты мне в тягость? Тогда смешно говорить, будто я люблю Бога! Человек, который любит Бога пусть и самую чуточку, становится пламенным, шествует по небу, перестает существовать для земли, для праха, и тогда он не может противиться образу Божию или досадовать на этот образ возлюбленного им Бога. Невозможно возлюбить Бога невидимого, отторгая Бога видимого. Видимое всегда более ощутимо. Бог создал человека по образу Своему ради того, чтобы мы каждый день чувствовали рядом с собой Его живое присутствие.

Поэтому доказательством нашей любви к Богу служит наша любовь к ближнему. А ближний — это каждый человек, неважно, рядом он или далеко. Любовь к Богу — чувство, которое является для нас вожделенным опытом, это напряженное ожидание нашего сердца, жажда, утоляемая при непрестанном богообщении, желание, которое исполняется при глубоком познании Бога, познании, ведущем к истинной любви. У любви к Богу много ступеней, но самая высокая из них не достигнет даже человеческого роста, если наша любовь никак не касается ближнего. Если же мы видим и любим Бога в нашем ближнем, то отзвук этой любви доносится до самого неба.