Собрание сочинений. Том V - Задонский Тихон "святитель". Страница 13

Отвратим же сердце наше от мира сего и поищем тот многоценный жемчуг, да с прилежанием поищем, не ленясь, ибо насколько сокровище сие дорого, настолько важно и насущно дня нас — едино есть на потребу (Лк 10:42).

Спасайся.

Письмо двадцать четвертое

Спрашиваешь ты, что значит: едино есть на потребу. Можешь ты сам рассудить, что это говорится о вечной жизни. Говорится, что она одна только нам нужна (без чего-либо другого можем обойтись, но она одна только единственно необходима). Ради нее в мир этот рождаемся, крестимся и обновляемся, чтобы ее получить. Ради нее Слово Божие нам объявлено, чтобы из него познали Бога и Сына Божия Иисуса Христа, и познав, навечно спаслись. Ради того Христос Господь наш в мир пришел, пожил, трудился, страдал и умер, и тем отворил нам дверь к вечной жизни, которую мы заключили нашими грехами, и показал путь и способ к получению ее.

Видишь, что для нас вечная жизнь совершенно необходима, как насущная потребность, без которой никак нельзя обойтись. Пока в мире этом живем, многие потребности имеем: необходим нам хлеб, пища, одеяние, дом, покой и все прочее нужное для жизни сей, но вечная жизнь есть такая потребность для человека, что без нее все другое — ничто и весь мир, если бы его можно было приобрести, ничто. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою (Мф 16:26)?

Видишь, что спасение души, которое состоит в вечной жизни, дороже всего мира и потому едино есть на потребу. Поэтому одного только вечного спасения, единого на потребу, и должно искать неусыпно, а чтобы его искать и отыскать, не должно к плотоугодию и суете мира сего прилепляться. Сердце, наполненное суетой, или забудет о едином на потребу, или, хотя и будет его искать, но нерадиво и как бы нехотя, поэтому честь, славу, богатство и прочее мира сего сокровище должно презреть и сердцем от всего подобного отвращаться. Ибо сердце у человека одно: когда временного ищет, тогда о вечном забывает; когда же к вечности обращается и углубляется помышлениями в ней, тогда о времени забывает; и когда печется о вечной жизни, тогда не печется и не заботится о суетных мира сего вещах, — одно только из этих двух сердцем человеческим обладает. Когда в сердце входит попечение о вечной жизни, тогда попечение о суетном стяжании исходит, и когда суета входит в сердце, тогда вечность отходит.

Спасайся.

Письмо двадцать пятое

Пишешь ты, что люди снова за свои дела принялись после того, как самозванец был пойман и страх от него исчез. Из этого примечай, что страх и бесстрашие делает. Когда этот злодей шел, и пленял, и губил людей, и приближался к нашей стороне, тогда господа — и прочие многие люди — дома, крестьян и имения свои оставляли, и хотели удалиться, а иные и удалились.

Видишь, что страх человеческий делает в людях. Ради чего они оставляли все и хотели бежать, или бежали некоторые? Чтобы жизнь свою спасти. Какую жизнь? Временную. Так временную жизнь почитаем, что все оставляем ради нее, хотя и следует непременно оставить ее и храмине этой разрушиться. Страх временной и неизбежной смерти так колеблет сердца наши, как же сильно поколеблет страх вечной смерти, когда в сердце вселится? Временное и краткое мучение так смущает человека, как же смутит вечное и конца не имеющее?

Ради страха временного мучения и смерти все оставляет человек, чтобы от того спастись, — чего не оставит, когда страх вечной смерти и геенны ударит душу? Непременно страх сей и печаль о спасении души убедит оставить все житейское, о чем сыны века сего пекутся; изгонит из сердца мирскую печаль — желание богатства, чести, славы и сладострастия и, как вихрь пыль, всю эту суету развеет. Не отречется таковой бесчестие, поругание, биение, темницу, ссылку и саму смерть с радостью претерпеть, только бы от вечной той беды избавиться. Истина эта явна и верна для того, кто страх вечной смерти чувствует.

Ибо большим страхом уничтожается малый страх, и от большей печали малая печаль исчезает, и большая болезнь малую нечувствительной делает, подобно тому, как из-за великого шума слабый голос не чувствуется. Так печаль века сего и страх временной беды печалью о спасении души и страхом вечной пагубы потребляется и угашается, как свет от свечи светом солнечным. Сей страх пустыни и вертепы нестрашными сотворил в благочестивой древности, увещал жить со зверями, нежели с беззаконными людьми, травой и кореньями питаться, нежели сладкими яствами, в лесах скитаться, нежели между соблазнами обращаться, и прочее. Сей страх и самых демонов, бесплотных духов, колеблет. Ибо и демоны боятся геенны, на которую осуждены, и стараются ее участниками сделать сынов человеческих, чтобы не одним в ней мучиться. Дивно, что люди плотские от того не трепещут, от чего демоны-духи трепещут!

Когда сей страх и печаль из сердца выйдет, тогда печаль века сего вселяется, и, как разбойник дом и город, так она дом душевный опустошает. Тогда люди, забыв о вечной смерти и не заботясь о спасении души, заботятся только о временном. Отсюда происходит то, что люди в мире этом стараются добиться почетной должности, сыскать себе славу, собрать богатство, угождать плоти своей и уже не думают, как угодить Богу и спастись, но как бы понравиться людям и у них быть в почтении и похвале. Отсюда произошло строение и украшение богатых домов, цветное и богатое одеяние, украшение карет и коней, нарядность и жеманство слуг, приготовление трапез, банкетов, пиршеств, угощений и взаимное угощение, и прочее, — словом, плотское, безоглядное и, по правде говоря, скотское житие.

Когда упомянутый злодей, о котором писал ты, был пойман и отвезен в свое место, и страх из-за него от людей отошел, тогда все за прежние дела взялись и начали то ездить в гости, то принимать гостей. Вот что бесстрашие и беспечность делает!

Так, когда страх смерти и муки вечной отойдет от человека, тогда суета и любовь к миру место в сердце его имеет, как выше сказано. Тогда такие люди подобно детям малым поступают. Дети карнавальных масок и нарисованных страшилищ, самих по себе не страшных, боятся, но не боятся огня и прочего, от чего вред и пагуба бывает, смеются, когда разбойники в дом входят, и небрегут, когда дом расхищают, хотя и самим им от злодеев следует беда, плачут, когда те злодеи детские их игрушки похищают. Так поступают люди, не имеющие страха и печали о вечности. Боятся временного лишиться благополучия, но не боятся лишиться вечного. Сатана, как разбойник, дом душевный расхищает, все отнимает: блаженство и жизнь вечную, Кровью Христовой искупленную, — и не заботятся о том, не примечая, что им оттуда следует погибель. А когда отнимается у них временное что-либо, то есть честь, или богатство, или иное, что все необходимо следует при смерти оставить, — плачут неутешно, и рыдают, и печалятся о том, о чем не должно печалиться, — и не печалятся, о чем печалиться должно. Там боятся страха, где нет страха (Пс 52:6), и там не страшатся страха, где истинный есть страх. Нарисованного огня боятся, но не боятся Самою огня поядающего (Пс 52:6), от которого и бесы трепещут.

Все это не от чего иного происходит, как от забвения вечности. Это забвение делает сатана, он помрачает ум человеческий и отнимает память, чтобы человек не помнил о вечности и принадлежностях ее. Ибо ведает он, что человек, когда будет помнить и рассуждать о вечности, легко мира этого суету презрит, и к одним только вечным благам будет стремиться, и так удобно может спастись. Поэтому полагает все старание, чтобы человека отвратить от вечности и запутать в попечении о временных вещах, как рыбу в сети. Берегись же этой дьявольской козни, будь в мире этом, как путник на пути. Помни, что все, что ни соберешь, здесь оставишь, и, все позади оставив, стремись к отечеству своему, держись вечной жизни, к которой ты и призван (1 Тим 6:12). Довольствуйся тем, что Бог тебе по милости Своей подал. Пищу, и одеяние, и дом имеешь, — чего еще более хочешь, путник, странник и пришелец на земле? Наследие христианам не здесь, но на небе уготовано. Честь, слава и все блаженство там для них сокровенно. Перестань искать то, что, если и отыщешь, то вскоре оставишь, и прилежно ищи то, что, когда обретешь, не потеряется никогда, то есть вечную жизнь.