Евангелие от святого Бернарда Шоу - Кроули Алистер. Страница 41

Очевидный пример — поездка за рубеж. Пока мы не вырвемся за пределы наций, коммунизму, по всей видимости, придётся ещё как следует развиваться на местном уровне прежде, нежели житель Манчестера сможет отправиться на денёк в Лондон, не захватив с собою ни гроша. Поэтому современная для нас практика коммунизма Иисуса — равное распределение избытков национального дохода до тех пор, пока не восторжествует прямой коммунизм.

Мистер Шоу немного спускается с небес на землю. Он признаёт, что чрезвычайное разнообразие имущества, потребного разными людьми, получается, удобства ради, посредством обмена. Передовой мыслитель, он открывает нам, что у бартерной системы есть свои недостатки.

Но, отдавая должное такой проницательности, мы вынуждены выразить сожаление, что она не распространяется ещё и на представление о том, что большинство вещей (во всяком случае, новых вещей), которые действительно желательны и даже полезны для человечества, создаются теми, у кого много лишних денег. Всякий, кто хоть как-то работал на правительство, знает, что весьма непросто уломать его на эксперимент. Может ли Шоу предположить хоть на миг, что у нас были бы когда-нибудь железные дороги или самолёты, не выдели правительство средств на них? Слишком хорошо известно, что государство, наряду с выделением денег на усовершенствование удобст, всегда заинтересовано в войне.

Практически все сколь угодно крупные и значимые изобретения проходят свой путь, преодолевая тысячи препятствий. Как можно было бы внедрить автомобиль, если не верой капиталистов? Эти люди менее всего стремились принести человечеству пользу; они видели в этом свой счастливый билет, и они бросали деньги на ветер сотнями тысяч в надежде получить много больше, как человек из притчи о талантах. Покойный Исаак Рай, например, ежегодно терпел убытки, весьма ощутимые даже для такого богатого человека, как он, дабы усовершенствовать голландскую субмарину. Изобретатель (если ему повезёт) может убедить одного человека — или даже полдюжины — в том, что его предложение небезнадёжно. Но убедить госдепартамент — чудо куда большее, чем все записанные в евангелиях. Даже если изобретение проработало довольно долго, государство остаётся Старой Гвардией скептиков. Такова другая причина, по которой человечеству стоит удержаться от коммунизма. Воистину, изобретателю не понравится, что на его эксперименты никто не сможет выделить денег, по той простой причине, что ему не захочется возиться с изобретениями, если он не сможет ничего за них получить.

Не судите

В вопросе о преступлениях и семье современная мысль и опыт не прольют нового света на точку зрения Иисуса. Когда Свифт удосужился проиллюстрировать в своих произведениях испорченность нашей цивилизации, составив каталог творимых ею негодяев, он всегда выделял судьям место рядом с осуждёнными ими. И, по всей видимости, он делал это не в качестве переосмысления доктрины Иисуса, но в результате собственных наблюдений и суждений.

Расследуя уголовное дело, судья, герой одного из рассказов Гилберта Честертона, оказывается настолько поражён нелепостью своей позиции и жестокостью того, что ему приходится делать, что, без промедлений и не сходя с места, сбрасывает с себя мантию и выходит в мир, дабы вести жизнь честного человека, а не эдакого бессердечного идолища. Там же приводится пропаганда бездушной глупости, именуемой детерминизмом, представляющей человека неодушевлённым предметом, который швыряют туда-сюда среда, предпосылки, обстоятельства и иже с ними, и, однако, напоминающей нам, что есть пределы в количестве локтей, которые может добавить человек к своему росту морально или физически, и что глупо и жестоко наказывать человека пяти футов ростом за то, что он не способен сорвать плод, висящий в пределах досягаемости человека среднего роста. Мне довелось услышать историю о несчастной крохе, которую побили за то, что, когда ей разъяснили значение сложных знаков на циферблате часов, она, тем не менее, не смогла назвать время, поскольку была близорука и не могла разглядеть их. Такова типичная картина абсурда и бесчеловечности, к которым привела нас обратная по отношению к детерминизму глупость: доктрина Свободной Воли. Представление о том, что человек сможет быть хорошим, стоит ему только захотеть, и что тебе надо давать ему дополнительный мощный стимул к добру, наказывая его, когда он поступает дурно, немедленно обращается в нелепость, если требование выходит за установленные природой пределы самоконтроля большинства из нас. Никто не станет утверждать, что человека без музыкального слуха или каких-либо математических способностей можно заставить под страхом смерти (а тем более — зверских истязаний) напеть все темы бетховенских

симфоний или доделать ньютоновскую работу по производным.

Пределы Свободной Воли

Поэтому те из наших законов, которые есть не просто устрашение (благодаря которому тирания и может прикрываться правопорядком), могут управлять при помощи развития общей степени доказательной силы и самоконтроля. Большинство мужчин и женщин могут вынести простые горести и разочарования жизни, не занимаясь смертоубийством. Из этого они делают вывод, что каждый способен воздержаться от этого, если примет такое решение и будет развивать самоконтроль под угрозой серьёзного наказания. Но они ошибаются. Есть люди (иные из них весьма сильны умом и телом), способные сдерживать ярость по каждому пустяку не более, чем собака может удержаться от укуса, если её внезапно и больно ущипнуть. Люди швыряются ножами и жгут друг друга парафиновыми лампами в перебранке за обеденным столом. Едва оказавшись на воле, отмотавшие несколько долгих сроков каторги за убийства хватают своих жён и, злобно ругаясь, швыряют их под ломовые телеги. Нам встречаются не только те, кто бессилен противостоять возможности украсть ради удовлетворения своих желаний, но и честные люди, имеющие особую манию к хищениям и крадущие тогда, когда в этом нет необходимости. Кража со взломом влечёт иного мужчину так же, как морские путешествия влекут иного мальчишку. Сколько среди порядочных людей тех, кого увещевания врачей и горький опыт не могут заставить есть и пить то, что для них полезно!

Действительно, между людьми самоуправляемыми и необузданными есть узкое поле нравственных симулянтов, способных заставить контролировать себя под страхом последствий; но это не оправдывает сохранения отвратительной системы жестокого, планомерного, дорогостоящего и отупляющего истязания преступников ради этих крайних случаев. Для практической работы с преступностью детерминизм, или предопределённость, — вполне подходящий закон. Людей, лишённых самоконтроля настолько, что они становятся опасны для общества, можно уничтожать или содержать в приютах, следя за их состоянием и успехами независимо от того, излечимы ли они.

Истязать их и создавать вокруг себя добродетельную атмосферу за их счёт — нелепость и варварство; а желание делать так — мстительность и жестокость. И всё же мстительность и жестокость являются, по крайней мере, человеческими качествами, если они откровенно провозглашаются и поощряются; они отвратительны, когда рядятся в овечью шкуру Законности. Итак, я совершенно уверен, почему шекспировская Изабелла устроила такой нагоняй судье Анджело и почему Свифт забронировал для судей жаркий уголок в своём аду. Тогда понятно, почему Иисус говорил «не судите, да не судимы будете» и «если кто слышал слово Моё и не уверовал, не осужу его», ибо он «уже осуждён» — Отцом, который с ним един.

Если нас ограбили, мы обычно уповаем на уголовное право, не подозревая, что, будь оно эффективно, нас бы не ограбили. Оно судит нас из мести.

Можно не продолжать. Я уже неоднократно рассматривал этот аргумент. Я лишь хочу отметить, что мы не прекращали судить и наказывать после того, как Иисус заповедал нам не делать этого; и я презираю тех, кто считает это правильным, ибо уверен, что мир был бы лучше, чем сейчас, если бы в нём никогда не было судей, тюрем и виселиц. Мы всего лишь добавляем страдание наказания к страданию преступления и жестокость судьи — к жестокости преступника. Мы берём плохого человека и делаем его ещё его хуже пыткой и отуплением, между делом растлевая и самих себя. Это не кажется слишком разумным, не так ли? Было бы куда проще либо убить его так милосердно, как это возможно, либо заклеймить и отдать на суд совести, либо лечить, как поступают сейчас с инвалидами и умалишёнными (к слову сказать, лишь в последнее время сумасшедших избавили от хлыстов, цепей и клеток; и, полагаю, именно так и должно осуществляться учение Иисуса).