Четвероевангелие - Серебрякова Юлия Владимировна. Страница 15

Кроме характеристики Нафановой ветви дома Давидова цитата из статьи М. Д. Муретова «Родословие Христа» приведена ради знакомства еще с одним вариантом объяснения различия родословий. В новое время возникает предположение (которого не знает святоотеческая традиция), что один из евангелистов, а именно апостол Лука, приводит родословие не праведного Иосифа, а Девы Марии, то есть действительное родословие Христа по плоти [105]. Эта версия не учитывает свидетельства древних авторов, а исходит исключительно из анализа евангельского текста [106]. Предполагая, что отец Пресвятой Девы Иоаким имел, по распространенному обычаю, второе имя – Илий, считают, что именно он назван в Лк. 3: 23 как отец Иосифа, но отец не по плоти, а по Закону – в силу заключенного брака Иосифа с единственной дочерью Иоакима, Девой Марией. Начальная фраза родословия: «…и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев» (Лк. 3: 22) – прочитывается так: «Будучи сыном, как думали, Иосифа, [но на самом деле] Илия…» Родословие в Евангелии от Луки мыслится дополняющим родословие в Евангелии от Матфея: они сообща показывают, что Христос является «как бы двойным сыном Давида – по праву и по плоти»: через Мать Он по естеству принадлежит роду Давида, через праведного Иосифа получает царственное право наследования престола Давида.

Осталось рассмотреть еще две особенности родословия в Евангелии от Матфея, отличающие его от родословия в Евангелии от Луки: почему ап. Матфей делит список имен на три части по четырнадцать родов в каждой и для чего он упоминает женские имена, что для родословий того времени нетипично.

Делением родословия на три группы апостол Матфей символично изображает три этапа истории израильского народа, имевшей своей вершиной рождение Мессии. Свт. Иоанн Златоуст поясняет: «Евангелист разделил все родословие на три части, желая тем показать, что иудеи с переменою правления не делались лучшими, но во времена аристократии, и при царях, и во время олигархии предавались тем же порокам; под управлением судей, священников и царей не оказали никакого особенного успеха в добродетели» [107]. В каждой группе апостол оставляет четырнадцать родов, используя характерные для иудейских писателей приемы: усвоение числам символического значения (четырнадцать как удвоенное число семь, семь – число полноты, три – завершенность). Для сохранения равного числа родов в каждой группе пропускаются некоторые имена (у евреев был обычай исключать из родословий некоторые имена – напр., см.: Езд. 7: 1–5; 1 Пар. 6: 3–15; слово «сын» или «родил» при этом употреблялось и в отношении к внуку).

В родословии ап. Матфея встречаются имена женщин-иноплеменниц (Фамари и Руфи), некая Рахава (видимо, известная Раав-блудница, принявшая и спасшая иудейских разведчиков при захвате Земли обетованной), и Вирсавия, мать Соломона, имя которой не упоминается, но только указывается на грех, – апостол отмечает, что она была чужой женой («Давид родил Соломона от бывшей за Уриею»). По толкованию блж. Феофилакта имена этих женщин указаны, чтобы показать: 1) и язычники могут войти в Царство Христово, если устремятся к народу Божию и оставят свою прежнюю жизнь и ложных богов; 2) Христос пришел призвать к спасению не праведников, но грешников; 3) следует почитать своих предков и прославлять их своею добродетелью; 4) Богу все угодны, хотя бы они произошли и от блудницы, если только имеют добродетель [108].

1.3. Пролог Евангелия от Иоанна

Можно сказать, что четвертое Евангелие тоже начинается с родословия, но ап. Иоанн приводит «богочеловеческое родословие» [109] Иисуса Христа. Имеется в виду фрагмент Ин. 1: 1–18, известный как Про́лог. Ведущей темой Пролога является свидетельство о божественном достоинстве Спасителя. Свт. Кирилл Александрийский отмечает, что характерная для Пролога и всего Иоаннова Евангелия догматическая насыщенность исключает возможность появления у верующих ложных представлений о Христе. Апостол Иоанн предусмотрителен, как хороший садовник, который «…нося в уме своем живое и действенное и острейшее слово Божие (Евр. 4: 12) и дальновидно и проницательно повсюду усматривая вредные поросли зла иномыслящих, едва не бегом устремляется на них и быстро вырубает их отовсюду, доставляя читателям сочинений его средство сохранять себя в правой вере» [110].

Одна из ярких особенностей Пролога – обозначение основных (сквозных) богословских тем четвертого Евангелия. Все тематические «нити» Евангелия от Иоанна собраны в Прологе. В последующих главах эти темы неоднократно поднимаются вновь, развиваются и раскрываются.

Для наглядности темы Пролога с параллелями в других главах указаны в таблице (см. приложение 2).

Первая фраза Пролога перекликается с первым стихом книги Бытия; они начинаются одинаково: «В начале…» Но если в книге Бытия речь идет о начале тварного мира, бывшем одновременно и началом времени; в Евангелии от Иоанна говорится, что, когда тварный мир начал свое существование, Слово Божие уже было – постоянно и вне времени (предвечно). Бытописатель рассказывает о порядке творения мира творческим словом Божиим, а евангелист говорит, что это Слово есть Сам Бог, Сын Божий, Второе Лицо Святой Троицы, ради спасения мира от власти тьмы (диавола) ставшее человеком: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1: 14). «Слово» в писаниях апостола Иоанна не просто термин, это имя Бога Сына; оно было открыто ап. Иоанну свыше, о чем он сам говорит (см.: Откр. 19: 11–13: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует… Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие»).

Нет сомнений, что Иоанново учение о Боге-Слове возникает в рамках библейской традиции. В прикровенном виде оно присутствует уже в книгах Ветхого Завета: Бог словом создал мир (Быт. 1: 1; Пс. 32: 6 [111]); у пророков «слово Господ не» персонифицировалось, когда изображалось приходящим к тому или иному пророку (Ос. 1: 1 [112]; Иоиль 1: 1 [113]); слово Божие исцеляло (Пс. 106: 20 [114]), послушание ему при носило жизнь (Втор. 32: 46–47 [115]); в псалмах слово названо светом, освещающим путь к Богу (Пс. 118: 105, 130 [116]). Учение о Боге-Слове можно также найти и в ветхозаветных представлениях о Премудрости. Согласно восьмой главе Книги притч (особенно фрагмент 8: 22–31), Премудрость существовала «искони», то есть прежде создания мира; с Ее по мощью Бог сотворил мир. Премудрость дает жизнь обретающим Ее, но многие люди Ее отвергают. Согласно Книге Иисуса сына Сирахова, Господь велел Премудрости «поселиться» среди людей (Сир. 24: 9) [117]. В целом легко заметить близость всех этих утверждений свидетельствам евангельского Пролога о Слове творящем, спасающем, освещающем, приобщающем к истине и поэтому отвергаемом миром, лежащим во зле.

В Прологе понятие Слово (Логос) помогает выразить тайну отношений Отца и Сына («Как нельзя сказать, что ум бывает иногда без слова, так и Отец и Бог не был без Сына… Для того назвал Его “Словом”, чтобы ты знал, что как слово рождается от ума бесстрастно, так и Он рождается от Отца бесстрастно» [118]) и способ откровения Бога людям. Имя «Слово» приложимо к Сыну, «потому что Он так относится к Отцу, как слово к уму, не только по бесстрастному рождению, но и по соединению с Отцом, и потому, что изъявляет Его. А иной сказал бы, может быть, что относится к Отцу как определение к определяемому, потому что и определение называется словом. Ибо сказано, что познавший (таково значение слова видевший, Ин. 14: 9) Сына познал Отца, и Сын есть сокращенное и удобное выражение Отчего естества» [119]. В этом смысле Логос есть образ Бога (см. у ап. Павла: Кол. 1: 15 и Евр. 1: 3 [120]); Сын равен Отцу по сущности и славе. Будучи полным отображением Отца, Слово может «изъяснить», явить Бога миру. Ради этого Богоявления и дарования людям возможности совершенного богопознания Слово стало человеком. Это было недостижимо в Ветхом Завете, «Бога никто никогда не видел» (1 Ин. 4: 12; Ин. 1: 18): хотя и нельзя сказать, что Бог тогда был вовсе не ведом людям, но Он видимым образом Своей природы не обнаруживал и «природа Его оставалась запретной для всякого познания» [121]. В определенное время Бог снял запрет, когда «послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» (1 Ин. 4: 9). Единородный Сын Божий открыл (= явил) людям Бога, дал возможность Его познавать и вступать с Ним в теснейшее соединение (Ин. 1: 18; 1 Ин. 5: 20).