Дневник. Том III. 1860-1861. Созерцательное богословие. Крупицы от трапезы Господней - Кронштадтский Иоанн. Страница 36

Вот какова наша надежда, и эта надежда так несомненна, что единение наше с Богом предначинается еще здесь — на земле — в Таинстве Причащения так несомненно, что в сердце–то христиан дан и залог Духа Святого (Ср.: 2 Кор. 1, 22; 5, 5), вполне уверяющего нас в получении будущих благ. По причине такого блаженства, нас ожидающего, по причине такой высочайшей чести, нам предназначенной. Господь строго запретил нам любить мир, ни того, что в мире (Ср.: 1 Ин. 2, 15), потому что все мирское не сродно нам, а всем сердцем любить только Его, Господа Бога нашего и ближняго, как себя (Ср.: Втор. 6, 5; Лев. 19, 18; Мф. 22, 37–39), — велел ни на что в мире не надеяться, а надеяться только на Него. Что же есть в мире, или у людей, любящих жить в полном удовольствии на этом свете? У них — похоть плотская, похоть очей и гордость житейская (1 Ин. 2, 16), то есть крайнее самолюбие и плотоугодие. Но Господь, как я сказал, строго запретил нам эту угодливость себе, своей плоти; учил нас не привязываться к богатству, изысканным столам, не отягчать сердец наших объядением и пиянством (Ср.: Лк. 21, 34), не искать славы у людей, не томить своего сердца заботами о пище, питии и одежде; Своим Собственным примером учил нас совершенной нелюбостяжательности, воздержанию и посту, презрению славы человеческой. Говорю: учил совершенному нестяжанию и Сам показал нам пример тому, потому что во время служения Своего нашему спасению не имел где прикло нить голову (Ср.: Мф. 8, 20), довольствовался приношениями от усердия некоторых благочестивых жен и других доброхотных дателей. Как Он учил воздержанию и посту? — Сорокадневным постом (См.: Мф. 4,1–11; Мк. 1,12–13; Лк. 4,1–13) — пред началом служения нашему спасению, — таким притом, что во все эти сорок дней не вкушал ничего; заметьте это, возлюбленные: Господь не ел ничего сорок дней — для того, чтобы победить в Своем Лице нашу сластолюбивую плоть, которая жадно требует изысканной пищи и пития и любит пресыщаться и упиваться, — чрез то плодятся всякие грехи в нашем сердце. Для того–то Господь постился сорок дней, чтобы в Своем Лице показать нам, как укротить, покорить духу нашу сластолюбивую, упорную, непокоряющуюся духу плоть, хотя Его плоть была пречистая, безгрешная. — Да за всю жизнь Свою не заботился Он о пище и питии; как же можем мы этого надеяться? Ради Иисуса Христа мы — грешники?

Его брашно, как Он Сам говорил, было — сотворить волю пославшаго Его Отца, совершить дело Его (Ср.: Ин. 4, 34). Приносят Ему ученики купленное брашно, зная, что Учитель давно уже не ел, говорят: Равви, ешь. А Он им отвечает: Аз брашно имам, егоже вы не весте (Ин. 4, 31–32), то есть то самое брашно, о котором сейчас сказано. — Как Он учил нас презирать славу человеческую? Опять Своим примером и Своими Божественными словами. Славы, говорил Он, от человек не приемлю (Ин. 5, 41). — Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от Единаго Бога, не ищете? (Ин. 5, 44.) Вот вы, возлюбленные братья, вступили во святую великую Четыредесятницу. Поститесь же так, чтобы иметь всегда в виду пример Самого Иисуса Христа, постившегося нашего ради спасения [169] четыредесять дней; поститесь именно для того, чтобы иссушить или, по крайней мере, уменьшить нечистые потоки греха во плоти, которую доселе прилежно питали и утучняли и чрез то подавали ей силу — больше и больше удалять от Бога ваше сердце. Возлюбленные братья, тесное сродство и связь между обильным и приятным насыщением чрева и между всяким грехом находится: обильная и приятная пища удаляет сердце от Бога. Этого нет нужды и доказывать: всякий, сколько–нибудь наблюдавший за собою, за своею духовною жизнию, знает это. — Итак, поститесь с тем, чтобы ослабить грех во плоти (чтобы чрез пост телесный и вместе духовный), поститесь вместе и телесно и духовно, удаляя от себя всякую неправду, — и вы проложите путь к соединению с Богом, ибо Бог не может пребывать в сердцах тех людей, которые усердно служат плоти, — и надежда на спасение, как заря солнечная, взойдет в ваших сердцах, пока не озарит вас ясный, нескончаемый день будущего века (который узреть да сподобит Господь всех нас Своею благодатию и человеколюбием во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава со Отцем и Святым Духом ныне и всегда и во веки веков. — Аминь.)

Но возвратимся к предмету нашей надежды. Христианин, мы сказали, предуготовляется здесь к блаженному единению с Богом на небесех и что уже на земле верные христиане предначинают это блаженство. Теперь естественно спросить: отчего же так велика почесть человеку–христианину? Какое он имеет основание надеяться от Бога таких высочайших благ? Как человек грешный может надеяться на вечное блаженство на небесах, когда он недостоин не только небесе, но и земли, и сей временной жизни? [170]

† (NB.Чтобы иметь истинно христианскую надежду, для этого нужно познать самого себя, свою природу, именно — касательно тела надо знать, что оно для своего питания требует очень, очень малого; что блаженство сердца нашего, жадного до удовольствий, не на земле, а в Боге, что почестей, до которых жаден дух наш, — не здесь, на земле, надобно искать, а на небесах — по чести чад Божиих (Ср.: Рим. 8, 21).)

(Наставление. Почти, сказано, лице старно, и да убоишися Господа Бога твоего (Лев. 19, 32). Так почитай в своем отце — старце как бы Самого Отца Небесного, не жалей для него ничего, как для Бога, все тебе даровавшего, как и отец твой отдал тебе все, как бы наследником тебя сделал: отдал место, дочь в жены тебе. Тяжко согрешишь, не почитая отца или жалея чего–нибудь для него.)

Мальчик Петр Ламанов умнее меня, тверже меня в вере, крепче в терпении: он во время болезни испытывал сильные мучения и не стонал, а благодушно терпел; сам причастия просил; а я стонал в моей болезни, малодушествовал и прежде лечения не просил животворящих Таин, а уже после лечения отслужил Литургию.

О немецкой книге. Рассказ Сусанны Андреевны; суждения автора этой книги о Иисусе Христе только как о совершеннейшем Человеке, но не как о Боге [171].

О божестве нынешних христиан. Что обожают люди? — Чрево. Еще что? — Деньги. Еще? — Ум человеческий. — Кому же служат мнимые христиане? — Диаволу, а не Христу. Христа только по имени знают. — Да ямы и пием, утре бо умрем (Ис. 22, 13; 1 Кор. 15, 32).

Если кто тебя оскорбил, а ты прощаешь ему обиду и не сердишься на него, вменяя в ничто его обиду или в смирении и простоте сердца почитая себя достойным того, то ты побеждаешь оскорбителя, торжествуешь над ним, хотя и мечтает он, что торжествует над тобою; но если ты сердишься, злобишься на оскорбителя, то ты немощный нравственно и побежденный врагом и стоишь крайнего сожаления как не умеющий владеть собою, не научившийся еще смирению и не сведущий в том, как побеждать тебе духа гордости. — Только взглянуть на тебя при серчании: и всякий увидит, что ты — жалкий человек. [172]

Когда жалеющий свою плоть, ленивый человек становится на молитву, тогда враг представляет ему мнимую продолжительность молитвы и мнимую трудность ее для плоти и тем повергая в уныние сердце его, расслабляет его для молитвы. Очевидно, это — мечтание. Не надо жалеть своей плоти, а бодро, с твердою верою, надеждою и любовию приступать к ней. Для веры, надежды и любви нет ничего трудного и невозможного, равно как и продолжительного. Иаков по любви к Рахили и в надежде получить ее руку работал Лавану 14 лет, усталости не знал, и — быстро прошли для него 14 лет (См.: Быт. 29, 18–28). —Приложи это и к молитве. Если ты истинно любишь Бога, то никакая молитва не покажется тебе трудною и продолжительною, потому что надежда — принять Бога в сердце свое — усладит твой труд; все подвиги, ради Бога совершаемые, покажутся малозначащими и легкими; таково свойство любви. — Не потворствующий своей плоти жаждет молитвы, как голодный — пищи и пития, и в сладость насыщается [173] ею, не зная усталости; отстать не хочет, дни и ночи проводит в молитве и чем больше молится, тем большею воспламеняется любовию к молитве — так что если бы не немощь плоти, то он не вставал бы от сладостной беседы с Богом. — Вот почему мы видим святых подвижников, которые всю жизнь проводили в посте и молитве и не знали в ней сытости.