Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 154
20 октября/1 ноября 1891. Воскресенье.
Нагасаки и дальше.
В восемь часов утра отправились с Павлом Морита к Сиге, в деревню Иноса, на лодке чрез рейд. От Сиги и вместе с ним сходили на русское кладбище. Нашли его чистым; но Сига говорил, приведено оно в такой вид только к приезду Государя Цесаревича нашего; сам Губернатор был, нашел его в запустении и велел вычистить, обязав в то время бонзу подпиской, что он и вперед будет хранить его в порядке, иначе три ены в месяц, которые он получает за хранение русского кладбища, будут переданы кому–нибудь другому. Наследник Цесаревич посетил кладбище инкогнито, причем не дождавшись, пока принесут ключ от ограды, перелез чрез нее на кладбище; потом пожаловал бонзе свой портрет с надписью. Посланник Д. Е. Шевич пожертвовал 50 ен на русское кладбище; но бонза принял эти деньги как пожертвование на его кумирню и сообразно с этим употребил деньги, дав расписку, что деньги такие–то, пожертвованные на кумирню, получены и употреблены сообразно назначению — каковую расписку я видел у Сиги, но не взялся доставить ее Посланнику, как неблаговидную.
В Консульстве мы никого не застали, кроме фельдшера П. И. Харина, которому я дал десять икон и семь–восемь видов храма обделать в киоты и рамки и поставить в комнатах вновь устроенного при консульстве русского морского госпиталя, — В двенадцать часов мы с Морита выехали из Нагасаки на небольшом пароходе. Вечером в каюте имел с ним продолжительную беседу, сообщая разные практические наставления по проповеди.
21 октября/2 ноября 1891. Понедельник.
Фукуока.
В десять часов утра прибыли в Фукуока. Затем целый день о. Петр с Морита отыскивали удобную для катихизатора квартиру. Квартир много; из них остановились на одном, гозорят, очень приличном и просторном доме на одной из центральных улиц города; но так как есть другой наниматель, то не решено сегодня, будет ли это наш дом. Я не смотрел квартиру, боясь вмешательством иностранца испортить дело; целый день читал японские газеты и книжки.
22 октября/3 ноября 1891. Вторник.
Фукуока.
Вопрос о квартире еще не решен. О. Петр и Морита готовили афиши об имеющей быть проповеди 5 числа в семь с половиною часов, в доме общественных Собраний на Накадзима; на афишах будет обозначен адрес Морита и то, что он «православный проповедник для Фукуока»; разумеется, на него будет указано в конце моей проповеди — «у него, мол, ищите дальнейшего наставления в вере», — для этого собственно и проповедь устрояется; следовало бы сказать ее завтра, 4–го числа, но, по случаю сегодняшнего японского праздника — Рождения Императора, завтра не будет выхода газет — значит, лучший народ не будет знать о проповеди — из афиш узнают о ней только ходящие по улицам; поэтому и отложено до вечера 5–го числа, когда утром напечатано будет объявление о проповеди в двух здешних газетах, также с прописанием адреса проповедника Морита. Слово здесь не связано: в полицейском управлении, у которого следовало, по правилам, испросить разрешение, сказали: «Речь, проповеди, все что угодно — пусть говорится», — тогда как в некоторых местах, например, в Накацу, неохотно давали разрешение, хоть и нигде не запретили. Но расходов, которых проповедь будет стоить: за залу нужно отдать одну ену, циновки — шесть ен, освещение — одну ену, стол, циновка, цветы на нем (по принятому обычаю) и прочее — все будет около пяти ен.
По газетам оказывается, что землетрясение, бывшее 28 японского прошлого октября (16 октября старого стиля) в шесть часов утра, [?] в Нагоя, Гифу, Оогаки и кругом по радиусу до Оосака и пр. есть самое большое после бывшего в 1853 году, в котором погибла наша Диана (в Идзу, около Симоды). В указанных городах упало 810 домов [2], погибло более двух тысяч людей, кроме множества раненых.
Странные пожары, последовавшие за падением, довершили несчастие бедных жителей; картина бедствия, рисуемая газетами, ужасна; но она, конечно, не представляет полной действительности. Мосты на широких реках в районе землетрясения повреждены так, что железнодорожное сообщение прервано, рельсы в иных местах также разбросаны; железнодорожные станции упали. По догадкам ученых, нынешнее землетрясение — не вулканического происхождения, ибо местности, пораженные им, лежат все вне вулканической цепи, а произошло оно вследствие стягивания гор — вероятно, по нынешней теории, что земная кора, охлаждаясь, постепенно стягивается, дает трещины, изломы горных пород и кряжей, отчего и страшные местные потрясения.
23 октября/4 ноября 1891. Среда.
Фукуока.
Дом для проповедника удалось нанять за 3.80 ен в месяц тот, который выбрали о. Петр и Морита; действительно, дом чистенький и на хорошей улице (Тенсин маци, № 11). Объявление о проповеди сегодня сдано в газеты и завтра выйдет; афиши по городу развешаны, инде наклеены. Вечером пришлось из окна наблюдать за отправлением протестантской епископальной проповеди, в доме насупротив гостиницы; в семь часов вечера сначала пропели, голоса в три (иностранец — миссионер, и человека два японца в унисон) пели гимн, потом прочтена глава из Священного Писания и затем японский катихизатор стал говорить проповедь; обращена она была главное — к христианам, которых было четыре человека, но относилась и к язычникам, которые останавливались у дома, меняясь постоянно и не превосходя, сколько я видел, человек десять–двенадцать; за катихизатором говорил миссионер. Не знаю, сколько такой род проповеди доставляет христиан; но и что же делать? Как иначе? Конечно, лучше, если знакомые собирают слушателей, и они сидят и слушают последовательное раскрытие учения; быть может, у них есть и это; а кроме этого, то, что я видел, — единственное средство.
24 октября/5 ноября 1891. Четверг.
Фукуока.
Рано утром доставили газеты с напечатанными в них объявлениями имеющей быть сегодня вечером проповеди; разнесено и еще несколько афиш по городу сегодня утром, так что всего афиш по городу сегодня утром, так что всего афиш вышло около 50. — До полудня съездили с о. Петром к Таисии Сёодзи и ее дочери Фотине, жене офицера, живущим за городом; потом с крыши здания «Кёосин квай» (где будет проповедь) любовались видом Фукуока и Хаката, разделяемых рекой: Хаката видна вся, как на ладони, Фукуока же тянется бесконечною линиею по берегу моря, теряясь от глаза в зелени дерев.
Вечером в семь с половиной часов была проповедь для язычников. Слушателей собралось человек пятьсот; говорил сначала Павел Морита, представляясь слушателям в качестве здешнего проповедника, но ему почти не дали говорить; смех и шум сопровождали почти каждое его выражение; и это не потому, что было что–то смешное в его речи или в нем самом, а по грубости публики; бедный Морита видимо смутился; голос его слабый, совсем недостаточный для такого числа слушателей, и говорит он — нужно сказать — не так, как бы следовало: многословия много и пустовата речь; говорил минут двенадцать, сказал в заключение свой адрес и раскланялся с невежливой публикой. Потом настала моя очередь; положил я говорить полтора часа и столько говорил, объяснив после предисловия о необходимости религии для человека, как дающей человеку самую необходимую для него истину и столь же необходимую высшую помощь — религии, конечно, истинной, ибо только она может дать сие, христианское учение вкратце — от учения о Боге Едином до совершения Спасителем Тройственного служения для спасения человека; но речь беспрерывная была перываема шумом и смехом; собравшиеся бонзы, видимо, намеренно старались мешать речи; но кроме них, множество грубой молодежи и учеников — просто из дурачества смеялись и кричали. Пробовал я убеждать — быть тише; делал то о. Петр; наконец, серьезные из слушателей гневно кричали на буянов, или, вставши, обращались с речью, убеждая не мешать слушать — ничто не помогало. Такую шумливую и беспорядочную аудиторию я видел второй раз — первый был в запрошлом году в Мориока.