Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 219

Сегодня утром, с шести часов, Литургия и потом панихида. Вся служба — весьма истово и во всех отношениях хорошо. Забыл отметить вчера, что, по окончании благословения христиан в Церкви, мы с о. архимандритом Сергием осмотрели престол, жертвенник и всю Церковь и колокольню с библиотекой и нашли все в образцовой чистоте и порядке. Вокруг Церкви и везде — по стану и домов — также чисто и в порядке.

Так как вчера «гиюу» жаловались, что при опросе христиан сторонники о. Петра будут вымогать мнения в его пользу, то я придумал следующий способ собрать мнения так, чтобы потом не было никаких нареканий: пусть «тоохёо» (листки, в которых должно быть отмечено «желаю» или «не желаю» о. Петра здесь) разнесут по домам по двое: один — противник о. Петра, как нынешние «гиюу», другой — сторонник, как нынешние катихизаторы Исайя Метоки и Александр Хосокава. Вручая «тоохёо» хозяину дома, они коротко объяснят, что в нем должно быть вписано искреннее желание христиан дома — в пользу–то или нет о. Петра, — вписано одним единственным словом. Предмет известен всем до крайности, объяснять долго не нужно; тем же, которые в Церкви от меня слышали, и совсем не нужно, а передать только «тоохёо». Вручатели будут взаимно контролировать себя и не допускать никакого усиленного давления ни в ту, ни в другую сторону. Листки должны быть, по вписании, запечатаны и вручены лично мне. Когда все они соберутся, то я при всех христианах буду вскрывать пакеты и никому не позволяя засматривать в ту половину листка, где адрес, буду только читать вписанное, а другой кто отмечать — «за» или «против». По вскрытии всех пакетов и обнаружится, на которой стороне большинство, — той беспрекословно и должно быть последовано. — Здесь ныне всех христиан домов восемьдесят два. Когда надписаны были адресы всех на листках и последние вложены в конверты, тогда мы разделили их на четыре части, чтобы в четыре руки разнести их по домам. Призвал я Канеко, объяснил все это и просил, чтобы из «гиюу» четверо взялись с четырьмя заведомыми сторонниками о. Петра разнести «тоохёо»; очень неохотно взялся он объяснить это своим товарищам, но говорил, что вечером «гиюу» непременно придут ко мне еще говорить. До всенощной мы с о. Сергием тщетно прождали разносчиков со стороны противников о. Петра, тогда как четыре сторонника были налицо сего дела. Ко всенощной и после всенощной также «гиюу» не появились. После всенощной о. архимандрит Сергий сказал поучение «О призвании и последовании Христу». Затем я находившимся в Церкви вновь объяснил цель своего прибытия и раздал пакеты с выборными листками (тоохёо), объяснив их употребление.

В продолжение дня мы с о. Сергием осмотрели школы. Нашли в школе мальчиков и девочек, в одном классе семь детей, в другом четырнадцать; из всех только трое мальчиков. Учат катихизаторы Метоки и Хосокава. В школе шитья сорок учениц; учит одна учительница — шитью и вязанию, и о. Петр читает им христианские уроки, так как почти все ученицы язычницы. Школу мальчиков и девочек придется, кажется, закрыть; но школу шитья нужно оставить в видах благотворения как для бедных, так и для тех, которые хотят своих дочерей предотвратить от дурного нравственного веяния, на что жалуются в языческих школах, и в каких видах многие, и не бедные, посылают своих дочерей к нам.

7/19 июня 1898. Воскресенье.

В Хакодате.

Утром «гиюу» прислали с одним из своих членов (Александром Сайто, учившимся когда–то в Катихизаторской школе, дрянной души мальчиком) бумагу ко мне, в которой пространно доказывается, что «тоохёо» не послужит к обнаружению истинных чувств христиан к о. Петру, ибо в них (тоохёо) из лести ко мне все пожелают о. Петра и потому они «не должны быть употребляемы». Я ответил, что «тоохёо» будут употреблены; лести в них не окажется, потому что они будут совсем закрыты; в них будет прочтено только одно слово «желаю», или «не желаю»; но кто этот «желающий» или «нет», ни я и никто не узнает, ибо та часть листка, где надписан адрес, будет закрыта при чтении, а после чтения всех «тоохёо» они будут сожжены; в этом же, что «гиюу» так упорно настаивают на отменении этого единственного способа узнать отношение христиан к священнику, я вижу только страх их обнаружиться самим в очень недобром свете.

С девяти часов Литургия. За ней приобщены крещенные о. Петром до Литургии трое детей и все другие дети, бывшие в Церкви. Пели в четыре голоса; управляет хором Конон, сын дворника Никиты Кураока; мальчик–пономарь служит в алтаре преисправно. Все обнаруживает, что о. Петр по храму и службе в нем очень ревностен. На причастие я сказал поучение о служении Богу во всяком звании, в каком бы кто ни был поставлен, посвящая дела своего звания Богу и освящая начало и конец всякого дела молитвой. — По окончании Литургии, когда стали подходить к кресту, я сказал, что имею еще говорить с христианами, и потому чтоб не выходили. И говорил то же, что и прежде — «о цели своего приезда сюда (для тех, которые еще не слышали), о „тоохёо“, их употреблении о том, что „тоохёо“ непременно завтра до полдня должны быть доставлены ко мне; вечером же завтра — в продолжении получаса по заходе солнца прошу христиан собраться в Церковь для открытия и прочтения „тоохёо"; спустя час по заходе солнца пред собравшимися будет это сделано, и вопрос о том, останется здесь о. Петр или нет, будет решен бесповоротно; меньшинство должно будет подчиниться большинству без всякого ропота и неудовольствия, потому что это дело Божие, дело спасения душ» и прочее. Бывшим в Церкви, не получившим прежде «тоохёо», оные были розданы. С Павлом Фукухора «гиюучёо», единственным из «гиюу», оказавшимся в Церкви, говорил особо и убеждал не противиться делу, а мирно все кончить, — дать двух товарищей для разноски оставшихся двадцати пяти «тоохёо» по домам вместе с двумя заведомыми сторонниками о. Петра. Но к стене горох, — волком смотрит, — таким и остался, по–видимому, несмотря на то, что из Церкви потом пришел ко мне в комнату, и я часа два толковал с ним в том же роде. — В продолжение дня затем много христиан перебывало — приносили запечатанные «тоохёо», или так — в гости; Ольга Таира два раза приводила гостей, в первый раз своих знакомых, недавно крещенных, во второй — служащих своих по кир–пично и черепично делам; в числе их был старик из Акита — Аикава, отец жены катихизатора Иоанна Судзуки, что ныне в Коофу.

Сказал я Павлу Фукухора, что «вчера день мы тщетно прождали с их стороны разносчиков для „тоохёо“, сегодня будем ждать таковых до двух часов; если не придет никто, то — нечего делать — мы сами разнесем, но тогда они — противники о. Петра — не будут иметь никакого повода говорить, что „разносчики внушали, что вписывать”». Прождали почти до трех; пришел сам Фукухора, но разносить не пошел, а предоставил это заведомым сторонникам о. Петра, говоря, что все равно «желания окажутся на стороне о. Петра». — «Почему так?» — «Потому что участники рыбной (на Сахалине) ловли (гёогёо) желают его». Сам же он, однако, пред тем говорил, что из восьмидесяти домов христиан только десять участвуют в «гёогёо», а все прочие желают участвовать, но им не дают этого, и потому они обижены, и, стало быть, должны быть, по его теории, против о. Петра. — Разнесли «тоохёо» два катихизатора с двумя христианами. К десяти часам вечера у меня собралось уже возвращенных «тоохёо» тридцать шесть.

Вечером, когда уже начинало темнеть, мы с архимандритом Сергием прошлись по загородью, где некогда был пустырь, ныне же все застроено. Прежнего Хакодате узнать нельзя, — так он разросся! В «Сёоконся» на пригорке застали праздник, — фонари, народ. — Холодно в Хакодате так, что приходится очень зябнуть, особенно ночью, что причинило мне ревматизм шейных позвонков, — большое неудобство.

8/20 июня 1898. Понедельник.

В Хакодате.

Утром мы втроем (о. архимандрит Сергий, о. Петр и я) сходили на кладбище; содержится не особенно чисто; о. Петр обещал вперед присмотреть лучше; японское православное кладбище тоже осмотрели. Возвратились по главной улице города, чтобы показать о. Сергию город.