Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 50

С шести часов была литургия, на которой молились все учащиеся. Пели тоже из Женской школы, стоя на клиросе. На первом классе чрез это урока не было; дальше день был обыкновенный, учебный. С о. Романом служил вчера и сегодня диакон Яков Мацуда, недавно прибывший из Оосака. Так как он невыносимо говорит ектении и читает Евангелие — на каждом слове точно икает, — то поручен он для выучки диакону Стефану Кугимия, и сказано ему — Мацуда, служить, пока отстанет от своей дурной привычки, по субботам только.

30 августа/11 сентября 1895. Среда.

Утром о. Николай Сакураи был. С Собора до сих пор жил у себя — в Канаици, где его родина, и в Фуса, где жена с тремя детьми. Все время страдал головными болями, которые еще и ныне не отстали от него, как видно по лицу; скорей нужно уезжать ему на север, в свой приход, где прохладней и где поэтому он меньше страдает, по собственным его словам.

О. Петр Кавано жалуется на Исайю Мидзусима, что забросил Усуки, и пишет, что нужно отобрать эту Церковь от него, и прилагает свою переписку с ним. Но в длинном письме Исайи (к о. Петру) меня больше всего поразило следующее: взял он из бедного дома няньку–девчонку к своим двум детям; и она оказалась страдающею отравлением — должно быть, от сифилиса (родительское наследство) — и заразила все семейство Исайи; все страдали от множества самых мучительных нарывов; у него оных было не меньше тридцати, так что ни сесть, ни лечь; жена и дети страдали еще больше. Этим оправдывается он, что не смог отправится в Усуки хоронить умерших семейство Огино. Бедное положение катихизатора, которому на десять ен в месяц нужно жить и питать такую семью, да еще лечиться от отравления, а тут еще укоряют, что не идет в другой город по своей обязанности хоронить!.. Послал ему шесть ен на долечение от отравы; больше что я могу сделать!

О. Матфей Кагета пишет, что примирить Марию и Фому Моцидзуки невозможно: ее совсем истерзали Фома и его родители; она бы и опять терпела, да он не возьмет ее в дом. А возьмет о. Матфей Марию к себе, ибо ей больше негде жить.

31 августа/12 сентября 1895. Четверг.

Был Моисей Исогава, отец умершего от холеры в Одавара Антония, — во–первых, просится на службу Церкви: «Желаю–де посвятить себя Богу, лишившись двух сыновей». Но как приготовиться? В Катихизаторскую школу поступать поздно, ему пятьдесят пять лет; дал ему догматику и толкование на Евангелие Матфея [?]; пусть изучает; если окажет усердие и некоторую способность, то виднее будет, как приспособить его к службе церковной. Впрочем, значение этой просьбы уменьшилось, когда он объявил вторую: просим уплатить за сына по счету из госпиталя. Счет послан к нему, как к отцу, потому что он не сказал в Одавара, чтобы обращались за уплатой к о. Кано, который предупрежден был, что за Антония, как за ученика Семинарии, будет заплачено Миссией. Счет в восемь ен с лишком; сказано, что завтра деньги будут посланы о. Петру Кано. Третья просьба его была: сделать его врачом при Семинарии. Отказано, что Миссия имеет хорошего врача для училищ, служащего уже несколько лет.

Из Яманаси бонза просится в здешнюю нашу школу: «Терплю–де гонение от игумена за то, что он застал меня за чтением православной догматики». Посланы ему и еще две православные книги и написано, что в школу здесь могут поступать только христиане — пусть сделается христианином.

1/13 сентября 1895. Пятница.

Был Иван Николаевич Клинген, начальник экспедиции ведомства уделов. Цель экспедиции в Японии — заимствовать отсюда все, что может быть полезно у нас (по части флоры) на Кавказе. Говорит умно и дельно. Дай Бог, чтобы вышла польза. Дал ему адресы наших катихизаторов и священников во всех тех городах, где располагает быть и где у нас есть христиане. Один из членов экспедиции Краснов преследует собственно научные цели и путешествует ныне по Японии с переводчиком Сергием Сёодзи.

Прибыли два ученика из Кагосима: один в Певческую, чтобы потом поступить в Семинарию, другой — с острова Оосима — в Катихизаторскую школу.

Из учеников Семинарии множество уже больных, по журналу, который приносится ко мне по утрам. Чего и ждать от оборышей и отброса других школ, где ученики настоящие! Стал было сердиться и волноваться, но ведь не перетворишь же! И потому быть покойным!

2/14 сентября 1895. Суббота.

В Семинарии больных вдвое прибавилось. Написал в журнале, чтобы о. Роман пошел к доктору с больными и удостоверился, действительно ли больны. О. Роман пришел и говорит, что все вправду больны — этою ужасною японскою болезнью, продуктом питания болотным растением — рисом — «каккё»; двое, и притом лучшие ученики младшего класса, Нонака и Момосе — так серьезно, что им прикладывают лед к груди, чтобы отогнать водянку. Кроме учеников, большая половина прислуги, живущей на дворе Семинарии, больна «какке». В нынешнем году эта болезнь особенно свирепствует в городе. Велел опять в рис примешивать третью часть пшеницы; ученикам не нравится, не вкусно, но это единственное противоядие болотной болезни.

Семнадцать распространителей учения «Армии Спасения» приехали в Японию; уже оделись в японское платье и бродят по Токио, изучая язык и нравы; скоро, вероятно, грянут барабаны, изгоняющие дьявола из страны.

Был доктор Черевков с «Манчжура», автор статей об Японии в Вестнике Европы, — плохих компиляций из иностранных источников; приходил спросить, каковы его статьи; к сожалению, это было время занятия моего переводом; я сказал ему только, что произношение имен неправильно. «Ужели „шогун“ (сёгун) не правильно?» — «Какофония! У японцев нет ,,ш“». — «Как же исправить?» — говорит. «Очень просто», — посоветовал ему я, — «посадить около себя японца и записать имена так, как он их произнесет». — Больше Черевков видел на моем лице отпечаток недосуга, а дальше виднелся ему Накай за столом с раскрытыми книгами и был настолько догадлив, что распрощался. Если человек хочет поговорить долго и серьезно, отчего не узнает наперед, когда для этого прийти. Нет ничего хуже, как отрываться от заповедного дела для болтовни. Пришел бы часа в три–четыре, когда свободен.

3/15 сентября. Воскресенье.

За литургией были члены Удельной экспедиции Клинген Иван Николаевич и Снежков Григорий Григорьевич. После обедали у меня с о. Сергием. Разговор затянулся до четырех часов, после чего о. Сергий показал им Миссию в подробностях. Клинген расспрашивал про Миссию, начало ее и прочее и делал наброски в своей записной книжке; я увлекся воспоминаниями и охотно болтал, после чего, однако, всегда бывает как–то пусто и холодно на душе; должно быть, от непривычки к подобного рода разговорам; очень уж мало интересующихся делами Миссии; вечно приходится быть одиноким со своими мечтами и мыслями; а коли пробьешь это душевное сокровище, то вот и чувствуется какое–то недовольство и как бы укор. Тоже — своего рода духовное уродство от обстоятельств и среды…

Бедная девочка — злонравная Ниицума — захворала, кажется, не столько от физических причин, сколько от душевного перелома. Все с нею обращаются хорошо — и товарки, и учительницы, — все ласковы, добры, все только говорят ей на ее злые выходки «да разве ж лучше быть злою, чем доброю? Рассуди сама». И она своим маленьким умишком не могла не рассудить, что нехорошо быть злою, когда все–все добры к ней, все восемьдесят учениц и все наставницы, — никто не отвечает ей ни бранью, ни чем злым на ее выходки, а только изумляются и спрашивают: «Да разве это хорошо?» Она загрустила в этой непривычной ей атмосфере и слегла, а теперь в тифе. Если перенесет, то, вероятно, и душевно совсем переменится.

4/16 сентября 1895. Понедельник.

Перевод идет очень медленно: едва до двенадцатой главы от Матфея добрались; а двинуть скорей нет никакой возможности: человека нет. Накай с такою неохотою и так медленно работает, что я едва выношу; на всяком шагу — думает, думает и готов в бесконечность думать и молчать, пока не скажешь ему: «Ну, что же?», «Как лучше?», и не побудишь так или иначе установить выражение. Хорошо бы заниматься и после обеда, от двух до пяти, но куда! И думать нельзя упоминать — заквохчет и надуется только, если сказать; не раз уже говорено было. Но где взять человека живее и деятельнее? В Церкви положительно нет. Из язычников? Быть может, и придется обратиться к этому источнику! Не пощадил бы жалованья, только найти бы человека, какого желательно.