Против Маркиона в пяти книгах - Тертуллиан Квинт Септимий Флорент. Страница 58

1. То обстоятельство, что Христа сопровождали богатые женщины, которые служили Ему имением своим, среди которых была и жена царского управляющего, [1290] обнаруживаем в пророчестве. Ибо <Бог> зовет их через Исаию: Богатые женщины, встаньте и услышьте глас Мой, [1291] — представляя их сначала как учениц, а затем как работниц и служительниц: Дочери, <пребывающие> в надежде, услышьте слова <Мои >. День года [1292] помните среди тягот в надежде} ведь они с тяготами следовали и из–за надежды служили. 2. Так же в отношении притч: [1293] примем раз и навсегда как доказанное, что этот способ изъяснения был обещан Творцом. [1294] Но идем далее; обращение Его (Творца) к народу: Ушами будете слушать и не услышите, [1295] — дало Христу основание часто вставлять в Свою речь: Кто имеет уши, да слышит, [1296] — не потому, что Христос как бы из–за <Своего> отличия <от Творца> предоставлял возможность слышать, которую отнял Творец, но потому, что увещевание следовало за угрозой. [Сначала: Ушами будете слушать и не услышите, затем: Кто имеет уши, да слышит,] [1297] Ибо имеющие уши не слышали по своей воле, но показывали [1298], что им необходимы уши сердца, возможность слышать которыми в будущем Творец для них отрицал, и поэтому Он добавляет через Христа: Смотрите, как вы слушаете, [1299] — т. е. не ушами слушайте, [1300] <иначе> и не услышите, а именно, <не услышите, > слушая не сердцем, но ушами. Если ты вложишь в <эти> слова подобающий смысл в соответствии с мыслью Того, Кто побуждал к слушанью, [1301] <то получится, что,> говоря также: Смотрите, как вы слушаете, — Он угрожал тем, которые не намеревались слушать. Конечно, кротчайший бог не угрожает, [1302] так как не судит и не гневается.

4. Это (наличие угрозы в словах Христа) подтверждает и следующая мысль: Тому, кто имеет, будет дано, а у того, кто не имеет, отнимется и то, что, как он думает, он имеет. [1303] Что будет дано? Увеличение веры или разумение, или само спасение. Что отнимется? Конечно, то, что будет дано. Кем будет дано и кем отнимется? Если Творцом отнимется, то Им и будет дано, если богом Маркиона будет дано, то им и отнимется. 5. На каком бы, однако, основании <Христос> ни угрожал отнятием, это не будет чертой того бога, который не способен угрожать, который не умеет гневаться. Но я удивляюсь, когда тот отрицает, что светильник принято скрывать, [1304] кто скрывал себя столько времени, будучи большим и <более> необходимым светом; когда тот обещает, что все тайное станет явным, [1305] кто до сих пор прятал своего бога, ожидая, думаю, пока родится Маркион. 6. Переходим к постоянно используемому доказательству всех тех, которые оспаривают рождение Господа. «Он Сам, — говорят они, — свидетельствует, что Он не был рожден, глаголя: Кто Мне Матерь, и кто Мне братья?' [1306]» Так всегда еретики или простые и незамысловатые высказывания при помощи < своих > домыслов обращают, куда хотят, или наоборот: сказанное при определенном условии и с определенной целью лишают его смысла, обусловливая простотой буквального понимания текста>, как в этом месте. 7. Напротив, мы говорим, что, во–первых, Ему не могли бы объявить, что Матерь и братья Его стоят за дверями, [1307] стремясь увидеть Его, если бы не существовало ни Матери, ни братьев, которых, разумеется, знал тот, кто объявлял, или как уже знакомых, или как ставших известными там же в тот момент, когда они пожелали увидеть Его или когда сами поручили объявить о себе. На это наше первое предположение с противоположной стороны обычно раздается ответ: «А что, если Ему было это объявлено, чтобы искусить Его?» Но Писание об этом не говорит; поскольку же оно обычно указывает на то, что было сделано для искушения: Вот, учитель Закона встал, искушая Его, [1308] и о вопросе относительно подати: И приступили к Нему фарисеи, искушая Его, [1309] — постольку там, где оно не упоминает об искушении, оно не допускает толкование об искушении. 8. И, однако, в качестве уже излишнего дополнения к этому я требую <указать> причины для искушения: с какой целью они искушали Его, упоминая о Матери и братьях? Если для того, чтобы узнать, был ли Он рожден или нет, то <нужно спросить,> когда относительно этого вставал вопрос, на который бы они ответили с помощью того искушения? Кто же мог усомниться в рождении Того, Которого рассматривал как человека? О Котором слышал, что Он Сам Себя исповедовал Сыном Человеческим? 9. Которого из–за всех <Его> человеческих свойств не решался считать Богом или Сыном Человеческим, рассматривая [1310] Его скорее как пророка, [1311] пусть и даже какого–то великого, однако, разумеется, рожденного? Даже если бы им нужно было искушать Его для исследования <Его> рождения, то для искушения [1312] < более > подходило бы любое другое испытание, чем упоминание тех лиц, которых могло не быть даже у рожденного. 10. Скажи мне, у всех ли рожденных еще жива мать? Всем ли рожденным были рождены братья? Могут ли у кого–нибудь быть скорее отцы и сестры или вообще никого не быть? Но известно, что тогда, при Августе, в Иудее была проведена Сентием Сатурнином [1313] перепись, [1314] по документам которой они могли бы отыскать Его генеалогию. Так что никоим образом не является прочным [1315] основание для того искушения, и воистину Матерь и братья Его стояли за дверями, и остается выяснить, какой смысл вкладывал в Свои слова говорящий не без скрытого намека: «Кто Мне Матерь и братья?», — словно бы для отрицания <Своего> происхождения и рождения, но [и] [1316] <на самом деле> из–за возникшей в этой ситуации необходимости и в расчете на условное понимание сказанного. 11. Ведь Он с полным основанием негодовал на то, что, в то время как посторонние внутри дома ловили каждое Его слово, столь близкие <Ему> люди стояли снаружи, стремясь оторвать Его от торжественного дела [1317]1, не столько отрицал <Свое рождение> сколько отрекался [1318] <от него>. [1319] В самом деле, так как Он сказал сначала: Кто Мне Матерь, и кто Мне братья? — прибавив затем: Лишь те, которые слушают слова Мои и исполняют их, [1320] — Он перенес обозначения кровного родства на других, которых счел более близкими из–за <их> веры. 12. Но никто не переносит что–либо, кроме того, кто имеет то, что переносит. Следовательно, если Он делает матерью и братьями тех, которые ими не были, как Он мог отрицать существование тех, которые были? Впрочем, то, что Он признавал существование <Своих> Матери и братьев, следует из того, что Он не желал узнавать их, [1321] т. е. <не желал узнавать> учитывая <их> заслуги, <а> не отрицая существование ближних, на Своем собственном примере уча, что предпочитающий отца, мать или братьев слову Божьему не является достойным учеником. [1322] 13. Тем, что Он избирал других, Он подтверждал существование тех, наличие которых отрицал из–за <Своего> недовольства <ими>, которых Он заменил не более истинными, но более достойными. Наконец, нет ничего великого в том, что веру предпочел крови тот, который <, согласно Маркиону,> ее не имел.