Король и спасительница - Выборнова Кристина. Страница 14

— Да, а что такое сайты?

— Не могу объяснить, сам увидишь… Покопайся тут, походи по ссылкам, а я пойду чайку попью… Только не вздумай ничего скачивать, и, если компьютер будет выть, закрывай страничку — это антивирус у нас такой.

Лид с напряжением выслушал пачку этой явно сложной для него информации, но ничего не переспросил и молча кивнул. Я улепетнула на кухню, надеясь, что король, как и все новички, зависнет в интернете надолго, а я смогу делать, что хочу. Не тут-то было. Уже через пятнадцать минут он нарисовался на пороге кухни, красиво опершись о притолоку. Домашний льняной его костюм сменился каким-то обалденным нарядом — белой широкой рубашкой с открытым воротом, бежевыми бриджами, короткими коричневыми сапогами и широченным красным платком, обмотанным вокруг талии. Посмотрев мне в чашку, где плескался чай, он вдруг сделал такую выразительно-брезгливую физиономию, что я со смеху чуть не облилась, и уместился на табуретку.

— Ты что, читал про испанских тореадоров? — спросила я его сквозь смех.

— Откуда ты знаешь?

— По костюму, конечно. Ты как сорока — что видишь, к себе тащишь…

— Сорока — это птица?

— Да, такая черно-беленькая, трескучая… Бутерброд будешь?

— Не стоит, — отказался Лид и наколдовал посреди стола «голландский натюрморт» из жареной птицы, непонятных желтых фруктов и серебряного кувшина с каким-то напитком, — я бы и тебе советовал лучше не употреблять такую пищу.

— Не стоит, — передразнила я его, скорчив величественное лицо, и полезла в холодильник.

Дальше мы принялись завтракать, периодически все-таки пытаясь сагитировать друг друга на привычную для каждого из нас еду. Мирно шипел электрочайник, и шумела вода в раковине, которую я открыла, чтобы она охладила сваренные мной яйца. Без других людей, как я замечала уже в который раз, Лид становился вполне выносимым, и я даже подумала, что могла бы легко потерпеть его коммунальным соседом до конца родительской командировки. Но, конечно, как только эта мысль пронеслась у меня в голове, начались неприятности. А попросту говоря, дверь кухни вдруг резко распахнулась, и я увидела свою бабушку по папиной линии. От неожиданности я подавилась и судорожно раскашлялась, Лид же явно хотел в первый момент исчезнуть и даже немного растворился в воздухе, но потом, видимо, передумал и уплотнился обратно. Бабушка смотрела на нас, сжав губы в сморщенную точку. Я продолжала кашлять, и король, несколько секунд задумчиво на меня поглядев, вдруг врезал мне меж лопаток. Рука у него оказалась тяжелой — мой кашель враз оборвался, и стало относительно тихо, не считая шума воды. Бабушка выключила краны и снова повернулась ко мне. В отличие от той доброй бабули, что жила в деревне, она была весьма сварливой и вредной. У нас она, к счастью, бывала очень редко, потому что, по традиции всех свекровей, ненавидела мою маму. Меня она, впрочем, тоже недолюбливала, и не иначе решила нанести мне визит пораньше просто затем, чтобы отделаться и потом больше не казать носа, но присутствие Лида явно что-то изменило.

Бабушка превратила губы из сморщенной точки в узкую, накрашенную фиолетовой помадой полоску, поправила худой рукой курчавые, тоже немного фиолетоватые волосы и поинтересовалась:

— Это что это у тебя, Софья, за гости с утра пораньше? Родители не успели за порог выехать, а ты тут сидишь в чем мать родила и хахалей водишь? Прекрасно воспитали! Вся в мать!

— Он не хахаль, — сказала я со всей искренностью, одернув пижаму и предостерегающе глянув на Лида, чтобы он молчал.

— А кто же? — подняла выщипанные брови бабушка. — Подружка, то ли? Ты меня за кого принимаешь — я, слава богу, в три раза больше, чем ты, прожила.

— И что? Мы просто ждем Натку, он пришел чуть пораньше. Видишь, какой у него костюм — он из театральной студии актер, мы сейчас вместе на спектакль пойдем.

— Актер погорелого театра, — хмыкнула бабушка язвительно. — А что ты за него говоришь — он из немых?

— Я говорю, потому что ты обращаешься ко мне, а если что-нибудь спросишь у него, он тебе, наверное, ответит… — я повернулась к королю и сделала большие глаза.

— Ну и что вы скажете насчет Софьиного вранья? — язвительно обратилась к нему бабушка. Паршивый Лид прямо смотрел на нее и молчал.

— Лид! — зашипела я.

— Что, Соня? — тут же повернулся ко мне омерзительный король.

— Поговори с бабушкой!

— О чем?

— О том, что она спрашивает.

— Она ни о чем не спрашивает, она демонстрирует тебе свою неприязнь и презрение. Я бы на твоем месте не допускал такого отношения.

— Ишь ты какой! — обалдела бабушка. — А я тебя забыла спросить, как к своей собственной внучке относиться!

— Что значит — «своей собственной»? Она тебе не ровня, — бросил Лид с королевским презрением.

— Лид, помолчи! — застонала я, уже начиная жалеть, что заставила короля открыть рот. Бабушка, которой и так-то повода не нужно было, теперь с полным правом устраивала скандал:

— Ты как со мной говоришь! Нахал! Я тебя старше в пять раз, молокосос!

— Такого не может быть, ты сама говорила, что старше Сони только в три раза, — отозвался король. — Неужели ваши старые простолюдины еще и считать не умеют? — обратился он ко мне. Я исподлобья глянула на него.

— А ну пошел вон из квартиры!!! — заходилась тем временем бабушка. — Сейчас я Коле позвоню, расскажу, кого его фифа к себе таскает! Я милицию вызову! Будешь ждать, пока милиция приедет или сам пойдешь?! У меня половина отделения знакомых!!

Король сидел, как столб — бабушкины оскорбления его, конечно же, не трогали. А я просто не знала, что делать — положение было безвыходным. Зная бабушку, нечего было и надеяться быстро ее успокоить и уговорить не жаловаться родителям. И страшно подумать, что будет, если она пожалуется… В отчаянии я посмотрела на короля.

— Что мне сделать с этой старой простолюдинкой, Соня? — вполне правильно понял он мой взгляд.

— Сделай хоть что-нибудь, чтобы она родителям не пожаловалась! Только без вреда для нее!

Король кивнул с некоторым разочарованием, что-то пробормотал и повел рукой. Орущая бабушка разом сбавила громкость, широко зевнула и начала валиться на пол. Лид, конечно, и не подумал привстать, я еле-еле успела вскочить и поймать ее у самого пола. Но бабушка вдруг растворилась у меня в руках, да так резко, что я от неожиданного изменения центра тяжести чуть не ухнула носом в линолеум. С трудом выпрямившись, я устало спросила:

— Лид, ты что с ней сделал?

— Усыпил и отправил к ней домой — она подумает, что все произошедшее ей привиделось. Но, честно говоря, если бы ты позволила мне обратить ее в пыль, мир бы не много потерял.

— Ты не знаешь ее как следует — бабушка не такая и плохая… — вяло заспорила я.

— Но достаточно несдержанная и глупая, чтобы довести до слез мою спасительницу.

— Я не плачу! — рявкнула я. — А если и плачу, то только из-за тебя и твоего ослиного упрямства! Иди в интернет или в другую комнату, а то я опять начну тебя трясти, как вчера…

Лид пожал плечами и поднялся с величественно-оскорбленным видом, но в это время раздался звонок в дверь. Я метнулась в прихожую и впустила Натку.

Она скинула пыльные босоножки, поглядела на меня и сидящего спиной к нам в кресле короля и хихикнула:

— Ух ты, вы опять успели поругаться? Вас прямо не оставишь. Сонька, чем ты оскорбила наше величество?

— Никто никого не оскорбил, здесь была моя бабушка.

— Ой, эта старая грымза? Тогда ясно. Хорошо я ее не застала.

— Думаю, еще застанешь — она же проснется, подумает, что ей все, что произошло, приснилось, и опять притащится, я ее знаю. Лид, знаешь что, держись поближе к моей комнате — не надо тебе попадаться ей на глаза…

— Эту твою просьбу я выполню с удовольствием, — согласился Лид.

— Надо же, эта старая гадюка даже пришельцам из других миров не нравится! — констатировала Натка с восхищением. — А я-то думала, они с нашим величеством споются… Я прямо начинаю о нем уже хорошо думать… Я чего пришла-то, Сонь, — спохватилась она, поворачиваясь ко мне, — экзамены-то уже все, история у большинства, кроме двоечников, автоматом… Наши хотят отпраздновать, съездить в парк на пикничок. Пойдешь?