Ревность - Фремлин Селия. Страница 15

Что за глупость так мучиться! Линди вовсе не собирается пить целую бутылку водки. А все эти хихоньки да хаханьки с Джефри вовсе не означают, что она пьяна; просто она выдала дерзкое предложение — пригласить на их маленький праздник вспыльчивого водителя задней машины.

— Мне его так жалко, бедолагу, — совсем один в машине, места себе от нетерпения не находит, и обругать-то некого! Он точно обрадуется. И у нас же все-таки вечеринка!

— Но, Линди, душа моя, что, если все вдруг поедут? Что ему тогда делать? Нас всех заберут в полицию, ей-богу! — Джефри было и смешно, и страшновато, и жутко интересно.

— Ерунда! Говорю тебе, мы тут застряли на несколько часов. Я всегда думала, что такие многокилометровые пробки можно было бы прекрасно использовать в общественных целях. Жаль, не хватает у людей предприимчивости, а ведь можно устраивать дискуссии, лекции, развлечения…

Кончилось тем, что они, слава богу, не позвали водителя задней машины, но продолжали, как школьники, веселиться, представляя, как бы это могло произойти. Розамунда готова была закричать. Она страдала не только из-за того, что видела здесь и сейчас. Интуиция с беспощадной уверенностью, от которой перехватывало дыхание, подсказывала ей, что для Линди и Джефри этот случай отныне станет общим воспоминанием. Одним из тех эпизодов, на который они смогут оглянуться и через сорок лет, сказав друг другу: «А помнишь того мужика в машине?..» Отныне всякий раз, когда речь зайдет о водке, Джефри будет искать глазами Линди, чтобы обменяться только им понятными улыбочками. Истории, которые он разделял с Розамундой, наверное, поизносились со временем, надоели. Их стало трудновато припоминать, как день рождения двоюродного брата…

Домой они добрались значительно позже девяти. И Розамунда, когда машина подъехала, увидела, что из каждого окна соседнего дома льется яркий свет. Раздавались звуки музыки, голоса: вечеринка, вероятно, началась без Линди.

— Поняли? — радостно воскликнула бродячая хозяйка. — Нечего было волноваться! Оно и вообще ни к чему. Стоит хозяйке хоть чуточку расслабиться, и вечеринка пойдет сама собой.

Вряд ли это был камешек в огород Розамунды, которая, с тех пор как рядом поселилась Линди, не устраивала никаких вечеринок — ни в расслабленном состоянии, ни в каком другом. И все же слова как-то очень смахивали на снаряды, которыми выпалили в темноту заднего сиденья наугад, небрежно, словно сказав себе: если повезет, хоть один да попадет и причинит ей боль, а нет — не беда, не очень-то и хотелось. Никаких хлопот, дорогая, одно удовольствие…

— Пошли скорей! Мне не терпится попасть на собственную вечеринку! — возбужденно кричала Линди, пока они вылезали из машины. — Вы оба со мной, немедленно.

— Дай нам хоть пару минут, — взмолился Джефри. — Мне же надо переодеться…

— Правильно. А я должна еще посмотреть, вернулся ли Питер, — добавила Розамунда, хотя понятия не имела, почему, собственно, должна. Передышка — вот чего ей хотелось. Чуточку побыть дома, отдохнуть от Линди, не видеть ее рядом с Джефри.

— Ну ладно. Только недолго, — смилостивилась Линди.

Она уже подошла к двери, и Розамунда через два сада наблюдала, как та роется в сумочке в поисках ключа. Но, прежде чем она его отыскала, дверь распахнулась и в ярко осветившемся проеме Розамунда увидела Эйлин, услышала ее приглушенный и возмущенный голос:

— Линди! Как ты могла! Почему так долго? Как ты могла оставить меня одну управляться со всем этим? И именно сегодня! Ты же знала, что Бэйзил может прийти!

Глава IX

Так вот в чем секрет «расслабившейся» хозяйки! Линди попросту взвалила прием гостей на плечи сестры, себе же скромно оставила заслуги суперхозяйки, беззаботной и спокойной. Если бы только Джефри слышал…

Но нет. Как на грех — он уже был в доме и не слышал ни слова из сказанного по ту сторону забора. Розамунда медленно последовала за ним, раздумывая, как бы рассказать о случившемся и при этом не выглядеть стервой. В какие жесткие рамки приходится себя загонять, если хочешь оставаться неревнивой женой! И какой делаешься неинтересной. Раньше эта историйка — расскажи ее язвительно или простодушно — по крайней мере рассмешила бы их, развязала веселый треп, который когда-то доставлял им такое удовольствие. А теперь, пока они собирались к Линди, и поговорить вроде было не о чем, разве что обсудить, запирать ли заднюю дверь. Розамунда затеяла спор на эту тему, только чтобы сказать хоть что-нибудь. Отроду с ними такого не бывало…

Когда они появились, вечеринка была в разгаре. Быстро глянув по сторонам, Розамунда определила, что приглашены все соседи до единого. Как ловко сумела Линди сойтись с ними за те три месяца, что живет здесь! Лучше, чем Розамунда за последние десять лет, судя по всем этим знакомым лицам вокруг. То есть, с одной стороны, знакомым, а с другой — нет: лица, которые обычно видишь под шляпами или через садовую ограду, в комнатах выглядят чудно. Как почтальон без формы. И все же общаться было легче с теми, кого Розамунда совершенно не знала, — с бородатыми, артистической внешности мужчинами и непохожими на домохозяек женщинами, явившимися, вероятно, из прежней жизни Линди. Розамунда непроизвольно отдалась движению толпы и вскоре оказалась задвинутой в угол, носом к носу с тонким и бледным молодым человеком, напоминающим поэта, который, однако, сообщил, что он «надстройщик настроек» или что-то в этом роде. Почем знать, может, такая профессия и вправду существует; как бы то ни было, нельзя же без конца переспрашивать. Вот и имя его тоже затерялось в общем гомоне.

Постепенно, когда уши привыкли к шуму, Розамунда разобрала, что он толкует о современной семейной жизни. А еще чуть погодя обнаружила, что без труда слышит все, что он говорит, и, стало быть, больше нет нужды отвечать улыбками и банальностями, равно пригодными как для истории о неверности его жены, так и для повествования о нежной привязанности друг к другу его пожилых родителей.

Выяснилось, что ни то ни другое, так что ее банальности были совершенно не в цвет. Но он, может статься, на них и внимания не обратил.

— Когда просто живешь с девушкой, самое замечательное, — говорил он, — это что никто не суется в вашу личную жизнь и вы сохраняете чувство собственного достоинства. Люди не следят за вашими отношениями так же пристально, как оно бывает, когда вы женаты. Предполагается, что рано или поздно любовники непременно разбегутся, так что и ждать никакого интереса. И всем наплевать, что иногда вы порознь проводите свободное время, что у вас разные пристрастия и разные друзья. Жениться после любовной связи — все равно что перебраться из нормального дома в аквариум. Куда ни взглянешь, в какую сторону ни повернешься, отовсюду на тебя пялятся любопытные глазищи, высматривающие — а подходишь ли ты этой Идеальной жене? Или Идеальному мужу? Для женщины это такой же кошмар, я и не отрицаю.

Розамунде стало смешно.

— Вижу, родственники вас достали. И вашу жену тоже. У вас обоих, наверное, большие дружные семьи?

— Напротив, мы с ней оба сироты. Вернее сказать — каждый из нас. Мы разошлись.

— Вот как? Простите! — Розамунда почувствовала неловкость, однако молодой человек поспешил ее развеять, правда, довольно обескураживающим манером.

— Не глупите! Чего ради вам извиняться? Разве, черт побери, не я сам поднял вопрос? Стал бы я это делать, если бы хотел его обойти?

— Нет, конечно. Просто нас так воспитали…

— Ага! Вот еще одна чушь собачья! — перебил Розамунду заразительно негодующий собеседник. — Все поголовно считают своим долгом быть дьявольски тактичными во всем, что касается брака, будто это смертельная болезнь какая-то, или уродство, или я не знаю что еще. Глазеют, тычут пальцем, перешептываются, но поговорить с тобой об этом — боже упаси! Никому и в голову не придет поинтересоваться: мол, как твоя семейная жизнь, нравится ли? Если б речь шла о новой работе, или о путешествии за границу, или о каком-нибудь интересном событии, уж будьте уверены, все бы выспросили. А тут совсем другое дело — друзья от вас отдаляются. Вы словно оказываетесь на необитаемом острове, совсем одни — только ты и эта молодая женщина. Я не киногерой, мне такое не по душе.