Дело блондинки с подбитым глазом - Гарднер Эрл Стенли. Страница 23

– Ты сказал об этом Диане?

Мейсон покачал головой:

– Зачем? У нее был бы тогда шанс надежды, она бы за него ухватилась и… Да и полиция бы об этом пронюхала и крутила бы ее до тех пор, пока не выжала бы из нее все. Нет, Делла, таким образом мы провалили бы дело. Единственный шанс – это застать прокурора врасплох. Мы позволим ему строить обвинение на том, что убийство совершено через час или полтора после начала дождя, после чего выскочим с нашей версией и докажем, что оно могло быть совершено с таким же успехом и задолго до того. Никаким другим образом мы не сможем доказать, что Диана могла найти пистолет до того, как поехала на бульвар Сан-Фелипе.

Делла схватила его за плечо.

– Боже, я вне себя от возбуждения! Только бы удалось!

Мейсон завел двигатель и двинулся с места.

– Должно удаться, – мрачно сказал он. – Между Дианой и Милдред была какая-то связь, которая диктовала Диане слепую, фанатичную преданность. Она нашла пистолет Милдред, спрятала его и ничего мне не сказала. Обнаружила ее тело и не стала никого тревожить, а только старалась притащить туда меня. Она ведет какую-то очень сложную игру.

– Ты узнал, что скрывается в ее прошлом? – спросила Делла.

– Нет.

– Почему?

– Я предпочел, чтобы она об этом не говорила. Если бы она рассказала мне, то ей легче было бы начать говорить второй раз, и она могла бы открыться полиции. Я слегка намылил ей голову за то, что она от меня что-то скрывает, и стал говорить о чем-то другом. Она упрется и слова не пикнет до судного дня. По крайней мере, будем надеяться, что упрется.

Глава 12

На предварительном заседании против Дианы Рэджис общественный обвинитель появился с уверенной усмешкой, свидетельствовавшей о том, что следствие, по выражению Мейсона, застегнуто на последнюю пуговицу. Для Клода Драмма, первого заместителя окружного прокурора, это был час торжества после нескольких позорных поражений от рук Перри Мейсона. Наконец-то у него имелось беспроигрышное обвинение, которое было бы невозможно опровергнуть, даже если бы обвинителю бросали колоды под ноги.

С энергией и самообладанием человека, уверенного в своем преимуществе, Драмм начал читать акт обвинения, эффектно выигрывая пункт за пунктом и нанося очередные удары с точностью опытного плотника, вбивающего гвоздь за гвоздем в виселицу Дианы Рэджис. А так как он хотел досыта натешиться процессом, в котором он играл наконец первую скрипку, то представил на предварительном заседании доказательный материал с такой мелочной старательностью, словно уже был перед присяжными на процессе. Он прекрасно осознавал, что репортеры в ложе прессы за его спиной лихорадочно записывают показания очередных свидетелей, а фоторепортеры фиксируют в памяти их лица, чтобы сфотографировать их во время перерыва в кулуарах, если уже не сделали этого до заседания.

Первой свидетельницей Драмм вызвал администратора Палм Виста Апартаментс, которая опознала Диану Рэджис как молодую особу, проживавшую вместе с убитой Милдред Дэнвил. Администратор была перед этим в морге и в показанном ей теле без труда опознала Милдред Дэнвил, проживавшую вместе с Дианой Рэджис.

Затем Драмм представил суду метеоролога штата, который подтвердил, что в критический день небо было покрыто тучами с самого утра, однако дождь пошел только в семь часов сорок семь минут вечера. Первые три минуты дождь шел отдельными каплями, после чего наступил ливень необыкновенной силы, продолжавшийся около двух часов. Затем дождь затих, однако, в общем, между семью часами сорока семью минутами и шестью часами тридцатью двумя минутами следующего утра, когда дождь полностью прекратился, осадки составили два и четыре десятых дюйма.

В свою очередь на возвышение для свидетелей поднялся судебный врач, доктор Джорж Перлон. Он показал, что тело убитой было доставлено ему около часа после полуночи. Как он обнаружил в результате вскрытия, смерть наступила от выстрела в затылок, причем пуля девятого калибра, вход которой находился сзади над зубчатым выступом, пошла вперед и немного вверх. Из общего состояния трупа он сделал вывод, что смерть наступила от четырех до пяти часов перед вскрытием. Он основывает это утверждение на температуре тела, а также других факторах.

– Свидетель в вашем распоряжении, господин адвокат, – обратился Клод Драмм к Мейсону.

– Следовательно, господин доктор, вы считаете, что смерть могла наступить не более как за четыре часа до того, как вы приступили к осмотру тела? – вежливо спросил Мейсон.

– Да.

– Иными словами, в девять часов вечера?

– Да.

– И вы считаете, что смерть не могла наступить более чем за пять часов до осмотра?

Доктор поерзал в кресле для свидетелей.

– Ну, устанавливая границы времени смерти, нужно, очевидно, принимать во внимание различные переменные факторы, такие, как…

– Может быть, вы ответите на мой вопрос, господин доктор?

– Я отвечаю.

– Мне так не кажется. Я прошу вас ответить непосредственно. Могла смерть наступить более чем за пять часов до вскрытия?

– Конечно, – ответил доктор с раздражением. – Я говорю, когда она наступила по моему мнению. Если вы хотите рассмотреть крайние случаи, то она вполне могла наступить за восемь или даже за девять часов до вскрытия. Но возможность этого ничтожна, граничит с абсурдом.

– Оставим пока ваше мнение в стороне, господин доктор. Остановимся на врачебном определении, основанном на физиологических процессах, которые вы заметили. Следовательно, если я правильно вас понял, смерть могла наступить за восемь или даже за девять часов до того, как вы приступили к осмотру.

– Это не может быть абсолютно исключено, но чрезвычайно малоправдоподобно.

– Каковы крайние границы времени, в которых, по вашему мнению, могла наступить смерть?

– Ну, если вы хотите продвинуться до границ абсурда, то даже в половине одиннадцатого и даже в шесть часов вечера.

– Шесть часов вечера – это было бы за семь часов до вскрытия?

– Да.

– Говоря о девяти часах, вы серьезно не принимали этой возможности во внимание?

– Я хотел сказать, что это была бы самая крайняя граница времени, когда могла наступить смерть.

– Но существует такая возможность, что смерть наступила за восемь часов до того, как вы приступили к вскрытию?

– Если вы хотите продвинуться до крайней интерпретации доказательного материала, то существует.

– Меня интересуют медицинские факты, господин доктор.

– А следовательно, интерпретация медицинских фактов.

– Одним словом, в крайнем случае смерть могла наступить за восемь или даже за девять часов до того момента, когда вы приступили к осмотру тела. Да или нет?

– Ну, да. Если вы хотите абстрагироваться от правдоподобности.

– Благодарю, – сказал Мейсон. – Это все.

Клод Драмм заявил, что имеет еще несколько вопросов к свидетелю.

– Насколько я понял, – начал он, поощрительно улыбаясь доктору Перлону, – отвечая на вопросы защитника, вы говорили о самых крайних возможных границах времени.

– Граничащих с абсурдом.

– О границах, в которых смерть могла бы наступить в наиболее необыкновенных с медицинской точки зрения, неправдоподобных обстоятельствах.

– Да. При обстоятельствах почти фантастических в своем неправдоподобии.

– А каковы, господин доктор, временные границы, в которых смерть произошла вероятнее всего? Меня интересует не только ваше мнение, но также факты, на которые вы опирались.

– Правдоподобнее всего, что смерть наступила за четыре-пять часов до вскрытия.

– На чем вы основываете это суждение, господин доктор?

– Прежде всего на степени посмертного остывания тела.

– А что характерного вы заметили в степени посмертного остывания?

Доктор уселся поудобнее. Он снова был на надежном грунте.

– Посмертное окоченение, иначе «ригор мортис» [2], появляется вначале в мускулах челюстей, что наступает обычно через четыре-пять часов после смерти. Оттуда расходится до мускулов шеи, грудной клетки, рук, живота, наконец, ног, до самых стоп. В трупе убитой посмертное окоченение в начале осмотра было замечено только в мускулах челюстей. Однако, перед тем как приступить к подробному вскрытию, я подождал, пока окоченению подвергнутся другие мускулы. Это было необходимо для того, чтобы определить, с какой скоростью происходит процесс. На этом основании я определил время смерти за четыре-пять часов до начала вскрытия. Иными словами, смерть, вероятнее всего, наступила между восемью и девятью часами вечера.