«Шпионы Ватикана…» (О трагическом пути священников-миссионеров: воспоминания Пьетро Леони,
К сожалению, сейчас из общения с большевиками я помню только отдельные фрагменты. Однако же два случая врезались мне в память. Первый, в котором я принимал только косвенное участие, касался депутата городского совета Одессы. Не входя в подробности, скажу, что однажды через свою кухарку-католичку он выразил желание получить хотя бы на время католический молитвенник на русском языке. Я удовлетворил его просьбу. Надеюсь, что эта маленькая книжечка, оставшаяся у него после моего ареста, не просто осталась ему на память, но связала его узами с Вселенской Церковью.
Другой случай такой: я написал письмо Председателю Президиума Верховного Совета Калинину, прося разрешения выдать вид на жительство двум иностранцам, мне и моему коллеге. В милиции нам сказали, что мы можем просить даже о получении советского гражданства, и эта мысль мне даже нравилась, мне казалось, что так я уподоблюсь апостолу Павлу, который сделался «всем для всех», и даже в какой-то степени уподоблюсь Господу нашему, ставшему согражданином всех людей. Однако прихожане энергично отговаривали нас от этого шага: «Упаси вас Бог получить советское гражданство. Завтра же вы окажетесь игрушками в их руках, и никакая человеческая власть не вырвет вас из их лап». Поразмыслив и поняв, что в этом случае наша миссионерская деятельность окажется под угрозой, мы решили ограничиться видом на жительство для иностранцев.
Однако я боялся отказа из Москвы, опасался, что однажды нам скажут: «Возвращайтесь туда, откуда вы прибыли». И тогда прощай русская миссия. И я решился на компромисс, написал Калинину от себя одного примерно следующее: «Если вы не доверяете мне общаться с вашим народом, позвольте мне работать под вашим контролем, но всегда на благо этого народа, которому я посвятил всю свою жизнь. Я знаю, что в Советском Союзе существуют заключенные, концентрационные лагеря для перевоспитания молодых и взрослых преступников, что есть исправительные заведения. Дайте мне возможность общаться с этими морально падшими людьми, возможность свободно и без ограничений нести Дух Божий несовершеннолетним преступникам, и обещаю вам, что вы увидите их чудесное преображение…»
После долгого ожидания мы получили вид на жительство, но мое предложение осталось без ответа. Лишь год спустя в Москве во время допроса, я услышал от следователя саркастическую реплику: «Вы сами просили направить вас в тюрьмы и лагеря для перевоспитания заключенных, теперь ваша просьба удовлетворена, а вы чем-то недовольны…» Дальше будет рассказано, какие возможности выполнять свою миссию предоставлены священникам в этих тюрьмах и концлагерях.
С верующими других конфессий
Однажды ко мне пришел инженер с просьбой наставить его в основах католической веры и дать ему возможность изучить христианскую религию. «Я еврей, — сказал он, — во время немецкой (или румынской?) оккупации жил в гетто вместе с сотнями соплеменников. Чувствуя опасность, я однажды обратился к Иисусу из Назарета с молитвой: „Если Ты в этот опасный момент спасешь меня от смерти, обещаю Тебе, я стану христианином“. Все остальные были убиты, я один спасся. Для меня это стало истинным чудом. Теперь я должен выполнить свое обещание, и вот я, отец, в ваших руках. Научите меня и крестите. Я уже прочитал все четыре Евангелия. Я нашел там чудесный неисчерпаемый источник святости и красоты, конечно, Божественной». Во время крещения инженер проливал горячие слезы радости.
Более обычными были случаи обращения в католичество православных, но как более обычные они не так хорошо запомнились. И я не смогу рассказать о них по порядку; расскажу только один неудачный случай со стариком, бывшим офицером царской армии. И расскажу подробно о втором необыкновенном случае перехода от раскола к единству Церкви.
В первом случае это был царский офицер, уже стариком женившийся на молоденькой польке, слепой от рождения, католичке по вере. Однажды она мне рассказала, что беспокоится о вечном спасении мужа, чья смерть уже близка. Пояснила, что он ни в коем случае не хочет доверить свою совесть священникам, которые находятся в общении с иерархами «возрожденного» православия: он боится, что они донесут на него в органы. Он хочет исповедаться мне. Мы обговорили все сначала с его женой, а потом и непосредственно с ним. Но мне не удалось добиться от него той степени принятия католической Истины, какая достаточна для отпущения грехов и причащения.
В другой раз действовал Сам Святой Дух. Это касалось отца А., украинского православного священника [59]. Когда в его стране разразились религиозные преследования, он перестал служить. В долгие годы разброда в православном мире он стал размышлять о вопросах Церкви, изучал труды Святых Отцов, какие у него оставались. Вывод был тем единственным, к которому мог прийти искренний искатель истины: истинная, подлинная Церковь Иисуса Христа — та, которая основывается на Петре и его законных преемниках. Открыв камень, на котором зиждется прочный фундамент христианской веры, отец А. ожидал благоприятного времени, чтобы восстановить на этом основании свое духовное здание. Он не шел на компромиссы с православными священниками.
Пришла война, поставила лицом к лицу с жестокой реальностью. Пока другие выжившие православные священники метались между разными автокефалиями, провозглашаемыми православными иерархами, отец А. обратился к митрополиту Львовскому Андрею, прося принять его в общение со Вселенской Церковью. Архиепископ позволил ему служить на имевшемся у него антиминсе, освященном православным архиереем, и пока что искать контакты с украинской униатской Церковью. Во время поездки отца А. на Западную Украину получилось так, что он пришел ко мне в Одессе. Дело было в воскресенье после мессы, которую мы отслужили во французской церкви. В ризницу вошел человек, старый годами, но молодой духом, высокий, с бородкой, истощенный, но улыбающийся и показал мне открытку с ответом митрополита Андрея Шептицкого. Я рассказал о посетителе апостольскому администратору (это было еще до отхода фронта) и представил его. Но в то время все перевернулось вверх дном, и сам отец А. подумывал уйти на Запад. Следовательно, на тот момент, о котором я говорю, он не принял еще никакого решения.
Фронт переместился. Все замолкло. Полтора месяца спустя, когда я уже уверился, что отец А. определенно исчез, в один прекрасный день он, улыбаясь, снова вошел ко мне со словами: «А вот и я». Это было для меня большой радостью. «Значит, мы остались не вдвоем, а втроем», — подумал я. Тогда мы начали действовать, чтобы придать окончательную форму его пути к церковному единству В основном его теологические знания были удовлетворительными, а убеждения более чем достаточными. Необходимо было, все обозрев, кратко пересказать предписанную формулу исповедания веры [60].
Для решительного шага мы выбрали праздник святых апостолов Петра и Павла по юлианскому календарю. Я поручил новому последователю отслужить мессу, но ему хотелось причаститься у меня на Святой мессе, которую я служил по восточному обряду. Он и впоследствии не хотел служить, но продолжал помогать мне на мессе и в других богослужениях по восточному обряду как псаломщик. При случае мы отправили телеграмму митрополиту Львовскому Андрею с выражением почтения.
Богослужения по восточному обряду
Мы организовали регулярное служение по восточному обряду во французской церкви в субботу вечером и в канун праздников — вечерню и заутреню, а по воскресеньям и в основные праздники — литургию с толкованием Евангелия. Я служил каждое воскресенье по латинскому обряду в приходской церкви и по восточному обряду — во французской. Здесь количество присутствующих мало-помалу увеличивалось.
В Одессе было значительное число католиков, перешедших из православия, которым никогда не говорили, что они, перейдя в католичество, могут посещать службу по восточному обряду. Я постарался довести это до их сознания, что было полезно для объединения и само по себе справедливо. Они посещали богослужения по восточному обряду и по западному обряду, тем самым показывая разобщенному миру, как можно создать единство веры при различии обрядов. Учитывая важность такого подхода, мы решили построить во французской церквушке иконостас. С другой стороны, нужно было сохранить вид алтаря для латинского обряда, который был основным в маленькой церкви, поскольку французская колония считала ее своим храмом.
К сожалению, сейчас из общения с большевиками я помню только отдельные фрагменты. Однако же два случая врезались мне в память. Первый, в котором я принимал только косвенное участие, касался депутата городского совета Одессы. Не входя в подробности, скажу, что однажды через свою кухарку-католичку он выразил желание получить хотя бы на время католический молитвенник на русском языке. Я удовлетворил его просьбу. Надеюсь, что эта маленькая книжечка, оставшаяся у него после моего ареста, не просто осталась ему на память, но связала его узами с Вселенской Церковью.
Другой случай такой: я написал письмо Председателю Президиума Верховного Совета Калинину, прося разрешения выдать вид на жительство двум иностранцам, мне и моему коллеге. В милиции нам сказали, что мы можем просить даже о получении советского гражданства, и эта мысль мне даже нравилась, мне казалось, что так я уподоблюсь апостолу Павлу, который сделался «всем для всех», и даже в какой-то степени уподоблюсь Господу нашему, ставшему согражданином всех людей. Однако прихожане энергично отговаривали нас от этого шага: «Упаси вас Бог получить советское гражданство. Завтра же вы окажетесь игрушками в их руках, и никакая человеческая власть не вырвет вас из их лап». Поразмыслив и поняв, что в этом случае наша миссионерская деятельность окажется под угрозой, мы решили ограничиться видом на жительство для иностранцев.
Однако я боялся отказа из Москвы, опасался, что однажды нам скажут: «Возвращайтесь туда, откуда вы прибыли». И тогда прощай русская миссия. И я решился на компромисс, написал Калинину от себя одного примерно следующее: «Если вы не доверяете мне общаться с вашим народом, позвольте мне работать под вашим контролем, но всегда на благо этого народа, которому я посвятил всю свою жизнь. Я знаю, что в Советском Союзе существуют заключенные, концентрационные лагеря для перевоспитания молодых и взрослых преступников, что есть исправительные заведения. Дайте мне возможность общаться с этими морально падшими людьми, возможность свободно и без ограничений нести Дух Божий несовершеннолетним преступникам, и обещаю вам, что вы увидите их чудесное преображение…»
После долгого ожидания мы получили вид на жительство, но мое предложение осталось без ответа. Лишь год спустя в Москве во время допроса, я услышал от следователя саркастическую реплику: «Вы сами просили направить вас в тюрьмы и лагеря для перевоспитания заключенных, теперь ваша просьба удовлетворена, а вы чем-то недовольны…» Дальше будет рассказано, какие возможности выполнять свою миссию предоставлены священникам в этих тюрьмах и концлагерях.
С верующими других конфессий
Однажды ко мне пришел инженер с просьбой наставить его в основах католической веры и дать ему возможность изучить христианскую религию. «Я еврей, — сказал он, — во время немецкой (или румынской?) оккупации жил в гетто вместе с сотнями соплеменников. Чувствуя опасность, я однажды обратился к Иисусу из Назарета с молитвой: „Если Ты в этот опасный момент спасешь меня от смерти, обещаю Тебе, я стану христианином“. Все остальные были убиты, я один спасся. Для меня это стало истинным чудом. Теперь я должен выполнить свое обещание, и вот я, отец, в ваших руках. Научите меня и крестите. Я уже прочитал все четыре Евангелия. Я нашел там чудесный неисчерпаемый источник святости и красоты, конечно, Божественной». Во время крещения инженер проливал горячие слезы радости.
Более обычными были случаи обращения в католичество православных, но как более обычные они не так хорошо запомнились. И я не смогу рассказать о них по порядку; расскажу только один неудачный случай со стариком, бывшим офицером царской армии. И расскажу подробно о втором необыкновенном случае перехода от раскола к единству Церкви.
В первом случае это был царский офицер, уже стариком женившийся на молоденькой польке, слепой от рождения, католичке по вере. Однажды она мне рассказала, что беспокоится о вечном спасении мужа, чья смерть уже близка. Пояснила, что он ни в коем случае не хочет доверить свою совесть священникам, которые находятся в общении с иерархами «возрожденного» православия: он боится, что они донесут на него в органы. Он хочет исповедаться мне. Мы обговорили все сначала с его женой, а потом и непосредственно с ним. Но мне не удалось добиться от него той степени принятия католической Истины, какая достаточна для отпущения грехов и причащения.
В другой раз действовал Сам Святой Дух. Это касалось отца А., украинского православного священника [59]. Когда в его стране разразились религиозные преследования, он перестал служить. В долгие годы разброда в православном мире он стал размышлять о вопросах Церкви, изучал труды Святых Отцов, какие у него оставались. Вывод был тем единственным, к которому мог прийти искренний искатель истины: истинная, подлинная Церковь Иисуса Христа — та, которая основывается на Петре и его законных преемниках. Открыв камень, на котором зиждется прочный фундамент христианской веры, отец А. ожидал благоприятного времени, чтобы восстановить на этом основании свое духовное здание. Он не шел на компромиссы с православными священниками.
Пришла война, поставила лицом к лицу с жестокой реальностью. Пока другие выжившие православные священники метались между разными автокефалиями, провозглашаемыми православными иерархами, отец А. обратился к митрополиту Львовскому Андрею, прося принять его в общение со Вселенской Церковью. Архиепископ позволил ему служить на имевшемся у него антиминсе, освященном православным архиереем, и пока что искать контакты с украинской униатской Церковью. Во время поездки отца А. на Западную Украину получилось так, что он пришел ко мне в Одессе. Дело было в воскресенье после мессы, которую мы отслужили во французской церкви. В ризницу вошел человек, старый годами, но молодой духом, высокий, с бородкой, истощенный, но улыбающийся и показал мне открытку с ответом митрополита Андрея Шептицкого. Я рассказал о посетителе апостольскому администратору (это было еще до отхода фронта) и представил его. Но в то время все перевернулось вверх дном, и сам отец А. подумывал уйти на Запад. Следовательно, на тот момент, о котором я говорю, он не принял еще никакого решения.
Фронт переместился. Все замолкло. Полтора месяца спустя, когда я уже уверился, что отец А. определенно исчез, в один прекрасный день он, улыбаясь, снова вошел ко мне со словами: «А вот и я». Это было для меня большой радостью. «Значит, мы остались не вдвоем, а втроем», — подумал я. Тогда мы начали действовать, чтобы придать окончательную форму его пути к церковному единству В основном его теологические знания были удовлетворительными, а убеждения более чем достаточными. Необходимо было, все обозрев, кратко пересказать предписанную формулу исповедания веры [60].
Для решительного шага мы выбрали праздник святых апостолов Петра и Павла по юлианскому календарю. Я поручил новому последователю отслужить мессу, но ему хотелось причаститься у меня на Святой мессе, которую я служил по восточному обряду. Он и впоследствии не хотел служить, но продолжал помогать мне на мессе и в других богослужениях по восточному обряду как псаломщик. При случае мы отправили телеграмму митрополиту Львовскому Андрею с выражением почтения.
Богослужения по восточному обряду
Мы организовали регулярное служение по восточному обряду во французской церкви в субботу вечером и в канун праздников — вечерню и заутреню, а по воскресеньям и в основные праздники — литургию с толкованием Евангелия. Я служил каждое воскресенье по латинскому обряду в приходской церкви и по восточному обряду — во французской. Здесь количество присутствующих мало-помалу увеличивалось.
В Одессе было значительное число католиков, перешедших из православия, которым никогда не говорили, что они, перейдя в католичество, могут посещать службу по восточному обряду. Я постарался довести это до их сознания, что было полезно для объединения и само по себе справедливо. Они посещали богослужения по восточному обряду и по западному обряду, тем самым показывая разобщенному миру, как можно создать единство веры при различии обрядов. Учитывая важность такого подхода, мы решили построить во французской церквушке иконостас. С другой стороны, нужно было сохранить вид алтаря для латинского обряда, который был основным в маленькой церкви, поскольку французская колония считала ее своим храмом.