Бремя чести (СИ) - "Darling Jen". Страница 26

— Езжайте с миром! Я вас запомнил, обратно поедете — не тронем.

Они с шумом скрылись в кустах.

Аткас пришел в себя и оглянулся на свою спутницу, которая, зевая, беспечно рассматривала окружающую местность.

— И кто это были, Свардак их побери?

Девушка вздернула бровь, потом усмехнулась:

— Как кто? Гномы.

Аткас подумал, что ослышался. Гномы в его представлении не были такими... такими обыденными и грубыми, что ли. Все гномы, про которых он слышал (а слышал, само собой, из уст бардов, поющих сказания и легенды), были героями и трудягами, которые сражались с ужасными Подземными Магами, в перерывах между славными битвами добывали из земных недр руду, драгоценные камни и аслатин, а в тяжкое для людей время вставали на их сторону в борьбе против эльфов.

Эста покачала головой, увидев, что Аткас озадачен сверх всякой меры, и сказала:

— Ты что, в первый раз видишь гномов? Так они и взаправду выглядят не совсем так. То была банда Трогина. Они разбойничают на дороге, грабят проезжающих мимо. Дело в том, что недавно истощилась большая шахта в Вишневых горах, многие безработные гномы подались в Твердикан, а эти не захотели покидать знакомые места. Вот и добывают себе средства на жизнь.

— А почему они не стали грабить нас? — спросил Аткас, втайне надеясь, что из-за его грозного вида и острого кинжала.

— Так вот, слушай. Городской совет во главе с Наместником сразу решил, что вольным гномам не место возле города и тем паче в самом городе, и потому их всех надо поубивать или попрятать за решетку. А сэр Эри во всеуслышание заявил, что подобные деяния будут против всех заветов Талуса, ну, и потребовал у совета, чтобы они не смели даже обсуждать подобный закон. Возникли разногласия. Многие с нашим рыцарем согласились. Да, еще он сказал, что гномы хотят только одного: накопить денег и уехать в свой Армит. Даже предлагал Совету выделить для них небольшую сумму, но, конечно же, на это никто не согласился. За то, что сэр Эри заступился за них, гномы и дали клятву его не трогать.

— Что-то для своих лет ты слишком хорошо осведомлена, — заметил Аткас.

— Жила я в городе, в самой его сердцевине, — странно поглядев на него, ответила Эста.

До города никто не произнес и слова. Примерно к полудню они добрались до вусэнтовских ворот, у которых скопилась целая вереница карет и повозок. Стражники, не торопясь, проверяли документы, взимали плату за проезд и лениво переговаривались. Эста заранее приготовила пергамент с личной печатью Экроланда, стоявшей на символе рыцарского Ордена — щите с изображением алого клинка. Стражник глянул на бумагу и тут же велел им проезжать, даже не заглянув в телегу.

Рынок располагался недалеко от порта. Торговля была в разгаре, вокруг стоял шум и гам, чувствительные носы подвергались небывалым испытаниям: рыбная вонь соседствовала с запахом коричных булочек, чудесные ароматы от прилавка с одеколонами и духами непостижимым образом сменялись смрадом отхожих мест по углам рынка, а амбре от подгнивших овощей смешивалось с благоуханием из лавки торговца пряностями. Освежеванные свиные туши бесстыдно подставляли алые бока тысячам мошек, в невероятном количестве расплодившихся ранней весной, глянцевито блестели заморские фрукты, посверкивали стойки с оружием, которым торговали на каждом углу. Среди всех шумов особенно выделялись пронзительные голоса зазывал, которые вовсю расхваливали залежавшиеся товары.

Эста оставила повозку в специально отведенном месте, расплатившись с владельцем конюшни десятком медных монет. Некоторое время она изучала список покупок, а потом, сняв с повозки пару вместительных корзин, вручила их Аткасу и велела топать за собой. Юноша нехотя последовал за ней.

Небо расчистилось, солнце начало нешуточно припекать непокрытые головы. Аткас, с утра надевший теплую кожаную куртку, уже не раз об этом пожалел. Стоило, наверное, вернуться и оставить ее в повозке, но Эста велела поторапливаться. Аткас вздохнул и набросил куртку на плечо.

Корзины стали оттягивать руки, наполнившись самой разнообразной снедью. Аткас затосковал, потому что у каждого прилавка происходило одно и то же. Эста подходила, намечала себе цель, а потом по полчаса торговалась за каждую медную монетку. Торговцы с азартом подключались к своеобразной игре, били себя в грудь, клялись, что девчонка разорит всю их семью, оставит их голыми стоять у храма, но Эста упрямо гнула свою линию, и, в конце концов, продавцы сдавались и отдавали товары значительно дешевле объявленной стоимости.

От скуки юноша принялся вертеть головой по сторонам. Его внимание привлекли красиво разложенные на прилавке сочные, красные персики. Слюна мигом растеклась по языку. Аткас почувствовал, что съеденный утром хлеб успел перевариться, и желудок требует еды.

Оглянувшись на Эсту, — девочка ожесточенно торговалась с каким-то пройдохой за небольшой кулек странного вида приправы, — он бочком, бочком подкрался к прилавку и сосредоточился, принялся убеждать себя, что никто на него не смотрит... Обычно подобное внушение странным образом помогало ему. Частенько продавцы и впрямь верили, что все в порядке, будто Аткас внушал мысли о своей незаметности не только себе, но и им тоже.

Эста случайно бросила на него взгляд и от изумления выронила пакетик с приправой. Продавец возмущенно загалдел, но девушка уже подбежала к своему спутнику, пребольно схватила его за локоть и самым любезным тоном обратилась к продавцу фруктов:

— Будьте добры, четыре персика, пожалуйста. Да, вон те превосходны. И еще вон тот положите, с красным боком, если вас это не слишком затруднит. Сколько с меня? Спасибо.

Расплачиваясь, она кинула на Аткаса уничтожающий взгляд, от которого ему захотелось убежать куда-нибудь подальше.

Девушка передала ему пакет с фруктами и поманила за собой. Аткас, едва перебирая ногами, побрел за ней к лавке у небольшого фонтанчика. Лавка пустовала: никто не пожелал сидеть на самом солнцепеке, к тому же, фонтан не работал.

Эста швырнула Аткасу в ладонь персик. Когда юноша с наслаждением вонзил зубы в сочный плод, она принялась его распекать:

— Глупый деревенский мальчишка! Что ты о себе вообразил? Ты по сторонам хоть иногда смотришь? Да здесь полно рыцарей, всюду стражники, может, даже маги есть, а ты?

— А что я? — невинно спросил Аткас. Ему было забавно наблюдать, как столь юная пигалица на него злится.

— Да ты и вправду не знаешь! — ахнула она. — Ты ведь вор, чтобы там ни говорил сэр Эри, да?

— Ну, допустим, — лицо Аткаса приняло обиженное выражение. — И что с того?

— Нет, он еще спрашивает! Даже я увидала, как вокруг тебя разлилось свечение, когда ты захотел украсть персики! А для большинства продавцов это — как фонарь в ночи. О прочих, владеющих Силой, я вообще молчу!

— Ты хочешь сказать, что я ворую с помощью Силы? — ошарашено спросил Аткас.

— А ты не знал? — девушка выглядела и рассерженной, и веселой одновременно. — Вот это да! Наверное, ты и вправду жил в глуши, раз даже не подозревал у себя волшебных сил!

— Нет, погоди, так я могу стать магом? — продолжал спрашивать Аткас. От подобной перспективы у него заняло дух. Вот Цила удивится, когда он, в белоснежных одеждах, спустится в их подвал, поднимет ее в воздух и притянет к себе мановением мысли!

— Конечно, нет, — фыркнула Эста. — Размечтался! Магами становятся только те, у которых Сила просто бурлит внутри! А в тебе ее капля, не больше. К тому же ты используешь ее только для воровства… Ведь больше ни для чего?

Аткас поерзал на лавке. В один миг сменить надежду стать магом на стезю вечного воришки…

— Ну, да...

— Значит, плачет по тебе тюрьма, — со вздохом заключила Эста. — Впрочем, не бойся, я буду нема, как могила. Если ты никогда не попытаешься вновь что-нибудь украсть, никто и не узнает о твоих замечательных способностях, понятно?

— Да, — уныло пробурчал Аткас.

— Знаешь, мне кажется, что леди Ивесси — великая магесса, — резко сменила тему Эста. — Я права, да?