Последний ветер (СИ) - Мышкин Евгений. Страница 57

"Где же этот треклятый кусок камня?" - подумалось ей. "Насколько глубоко он зарылся в песок?"

Она понимала, что поиски могут затянуться на несколько дней и ночей. Ей не хотелось изнурять людей, но и терпением создатели её не наделили. Когда солнце почти уже скрылось, из ямы донесся голос:

- Что-то твердое, леди Арра! - Один из молодых. Гарр. Если он и вправду нашел сердце, то сегодня она впустит его в своё ложе.

- Копайте глубже! - Голос её оставался строгим, но внутри она ликовала.

Гарр откинул лопату, и, упав на колени, начал откидывать песок голыми руками. Когда он прикоснулся голой рукой к камню, его словно обожгло холодом. Он вскрикнул и выругался.

- Надевайте рукавицы! - крикнула Тсагга. - Не то все руки обожжёте. А они мне ещё пригодятся.

Первый и самый большой кусок был размером с человеческую голову. Когда Гарр извлек его из песка, он бережно отряхнул его и покрутил в лучах угасающего солнца. Металл не просто не отражал свет, а будто бы сам поедал его. Тсагга услышала тихий шепот Гарра: "Это прекрасно..." Остальная дюжина кусков - не больше кулака. Чёрный метеорит был чрезвычайно лёгким и очень крепким. Тсагга удивилась, как при своих размерах он не сгорел в плотных слоях атмосферы. Впрочем, если Проклятый явится ещё раз, она обязательно задаст ему этот вопрос.

Мужчины аккуратно, словно нечто хрупкое, вытаскивали звезду часть за частью. Передавали из рук в руки и упаковали их в плотную кожаную суму. Суму приторочили к седлу Тсагги. Она не удержалась и запустила туда руку. Нащупала металл и ощутила его силу, его волю. Её он не обжигал. Он ласкал и грел её руку. Она была довольна, хоть и не до конца понимала, что делать с этой находкой дальше. Если Проклятый сказал правду (а она могла сейчас убедиться в правоте одного из его предсказаний), то скоро заявится один из её братьев. Только вот кто? Дроах? Кромм? Тахеш? Шаалак? Вот уже полтора цикла от них не было никаких вестей. Впрочем, позже.

Сейчас Тсаггу занимала мысль о том, что молодой и крепкий человек сегодня возляжет с ней, и она до рассвета вытянет из него все силы. Их кони поравнялись, и он улыбался, глядя на свою госпожу. Она улыбалась ему в ответ. Между ног у неё разливалось приятное тепло.

* * *

Жизнь в Деспере - огромном городе за каменными стенами била ключом. Как будто и не было здесь ужасного мора. Разве что совсем недавно всё было совершенно по-другому. Чума, горы трупов, костры, чадящие в небо сизым дымом, мухи и падальщики. Чумные доктора в жутких масках и больные черной смертью, умирающие в агонии. Падающая звезда привела его сюда. Её яркая головня словно указывала путь.

Он прибыл на Чёрный континент задолго до этого события, оставив дом и Ишчель в Старом Свете. Он, словно одержимый, рвался туда, где бушевала невиданная доселе болезнь, выкашивающая города и страны. По прибытию он был поражен и зачарован инфекцией. Спустя десятки бессонных ночей, он нашел лекарство. Когда удалось локализовать очаг болезни в одной стране, он отправлялся в другую. Затем - ещё в одну. И везде - зараза, расползающаяся в жарком климате, как огонь в сухом лесу.

Только здесь было не так. Эпидемия закончилась. А в воздухе было нечто эфемерное. Агрессия, страх, жадность - всё смешивалось в коктейль, предвещающий ещё более страшную пандемию. Войну. И Присутствие. Странное колющее ощущение в подкорке. Насколько он знал, никого из братьев здесь нет. На всякий случай, он окликнул их. Велер шатался по старому свету. Тотль - по Новому. Цогуа вообще был вне досягаемости его зова. И всё-таки...

Ллотр остался разобраться с этим вопросом. Остановиться и выдохнуть хотя бы на время. Пока люди по какой-то неведомой причине не начнут убивать друг друга.

На третий день пребывания здесь он развел камин в своей комнате. Уголь жарко полыхал, и длинные тени плясали на стенах. И когда он нащупал существо такое же древнее и такое же сильное, как и он сам, оно отозвалось:

- Ну, здравствуй, сладкий белый братик. Приходи ко мне завтра утром в "дом мечей" и мы славно поговорим...

Голос принадлежал женщине.

* * *

Они все невероятно его бесили. Напыщенные, дерзкие и смертные. Капитан этой лохани едва согласился взять его с собой. Старый, нечесаный старикан, проживший, видимо большую часть жизни на море, чем на суше и оттого тронувшийся головой. Он долго смотрел на незнакомца, щурясь своими водянистыми глазами, и Шаалак чувствовал, как тяжело в его голове перекатываются мысли и варианты развития событий. В конце концов, он плюнул себе под ноги коричневой от табака слюной, и сказал: Хорошо. Но, Шаалак чувствовал, что капитан не признает его за полноценного человека.

Даже матросы - и те ненавидели его. Они выделили ему гамак в трюме и деревянное ведро для нечистот. Кормёжка в сумму проезда не входила, хоть он и заплатил им парой золотых монет со стершимися от времени оборотами. Шаалак терпел такое обращение только потому, что в ближайшие несколько месяцев никто, кроме "мёртвой рыбы" не шел на черный континент. То ли капитан Вальд решил что-то перевезти, то ли наоборот. Шаалак понял только то, что чёрной смерти этот седой старик не боится. Или просто не представляет себе, что это такое.

- Капитану видать, водорослей в голову набилось, глянь какого страшного с собой взял...

- И не жрёт толком ничего, странный какой-то...

- Может, беглый невольник, гляди, как размалёван...

Шаалак слышал всё, что говорили, шептали или думали о нём матросы. Они ненавидели и боялись его одновременно. Лысый, мускулистый, с янтарными глазами и с татуировкой почти во всё тело, он мог быть уверен, что команда будет держаться от него на расстоянии. Страх будет довлеть над всеми чувствами, и они вряд-ли осмелятся предпринять что-то против него. Да и вряд-ли смогут серьезно ему навредить. Только вот у Шаалака были весьма конкретные мысли по поводу того, что ОН сделает с ними...

В конце второй недели, когда утихли штормы, и на горизонте замаячил берег, матросы подняли парус и убрали вёсла.

Они шли до самого заката, и на ночь встали на якорь всего в нескольких лигах от берега. Шаалак не спал. Он чувствовал, что немногочисленная команда собирается расходиться по каютам на отдых. Он вышел на палубу и вдохнул ночной ветер. На берегу ярко горело пламя огромного маяка, приглашая в тихую бухту. Где-то далеко, в пустынном городе - его сестра. Он вёз ей подарок. Прощальный дар перед тем, как съесть и поглотить её навсегда.

Сейчас он вспомнил о пауках, которые приносят своим самкам подарок, туго упакованный в паутину и листья. И пока самка разворачивает подарок - у самца есть время оплодотворить её. И, возможно, убежать, минуя, тем самым, гибели. "Я тоже принесу тебе подарочек. И пока ты будешь рассматривать его, я сам съем тебя, сестричка! Только я не паук. Я - Змей!"

Проклятый отправил его к сестре на помощь. Они снова говорили своими загадками: "Бери свиток - отправляйся к сестре, у неё кое-что есть для тебя."

У него, между прочим, тоже есть кое-что для них всех.

Матрос, оставшийся на носу, пил нечто из обмотанной бечевой бутылки, и отвратительно распевал похабные песни. Хриплый голос мешался с криками чаек в черном ночном воздухе. Глаза его смотрели на берег и остальной мир для него сейчас не существовал вовсе. Рот Шаалака наполнился слюной. Он снял с себя просторные белые штаны и бросил их на палубу. Сцепил руки в замок над головой и дернулся. Громко хрустнули суставы. Он расслабился и закрыл глаза. Тело его вытянулось, и спустя несколько мгновений на досках, клубясь и изворачиваясь, оказалась огромный змей. Он, словно тень бросился на матроса, скрутил его, выбив воздух из лёгких, и тот захрипел. Шаалак сжал кольца ещё сильнее и человек затих. Змей проглотил его в секунды. Затем он бросился в каюту капитана, застав его громко храпящим прямо в одежде. Старое мясо было жестким и костлявым. Но, оно заслуживало такой участи. Тот, кому когда-то преклонялись, недостоин того, чтобы самому преклоняться перед кем-то. Особенно, перед старым смертным, считавшим его человеком второго сорта.