Плохой год (ЛП) - "everythursday". Страница 13

– Я имею в виду, быть с кем-то другим. Даже просто думать об этом. Мне никто не нужен. Ни тот человек, ни кто-то другой не в состоянии дать того, чего я желаю. Не сможет стать достойным, тем, кого я хочу, в ком нуждаюсь и кого достаточно. Потому что они не ты. И мне жаль, Драко, богом клянусь, мне очень жаль.

Сеанс восьмой.

Озадаченно разглядывая Драко, Перри похлопывала пером по блокноту.

– Значит, вы полагаете, что все родители неизбежно наносят своим детям вред, пусть даже не желая этого?

– Именно так я и сказал.

– И вы никогда не хотели детей, потому что боитесь ответственности?

– Дело не в ответственности. Я работаю с дюжиной компаний и принимаю решения об их будущем. Я делаю свою работу и делаю хорошо. Это не ответственность. Это факт, что я не хочу загубить своих отпрысков. Я не создан для отцовства.

– Потому что обречены превратить собственного ребенка в плохого человека? Ни один родитель не знает, как растить детей. Да, могут быть какие-то идеи, но принятие происходящего и посильные старания – удел всех родителей. У взрослых есть проблемы, но большинство из них проистекает из полученного опыта. И лишь небольшой процент…

– Ты приводишь ребёнка в мир. На то, кем он станет, повлияют личные переживания и общество, но родители закладывают основу. Которая сказывается на всём, что случается впоследствии. Загубишь это – испортишь своему ребенку оставшуюся жизнь. Некоторые не могут быть родителями. Я из их числа.

Перри медленно кивнула.

– Я понимаю вашу позицию. Гермиона, вы хотите детей?

Гермиона так долго молчала, что Драко резко повернулся в ее сторону. Перед свадьбой она согласилась не заводить детей, но за четыре года многое изменилось. Она начала улыбаться малышам, копошащимся в грязи, радоваться лепету крох – вот же оно. Биологический удар в самое сердце. Но Драко оставался непреклонен, и долгое время она полагала, что сможет принести в жертву эту часть своего будущего.

– Я занята своей карьерой. Мне еще нет и тридцати.

– Ты хочешь детей? – медленно переспросил Драко, будто бы сделав открытие. То самое, что озарило ее саму год назад.

Гермиона перевела взгляд на свои ладони и пожала плечами. В голове пульсировала мысль: сломает ли их это. Разрушит ли ее желание стать матерью их и без того хрупкие отношения. Но эти чувства переполняли ее – разрывали на части. И если они не решат этот вопрос, если не разберутся… возможно, уже ничего нельзя исправить.

– Я сознательно этим пожертвовала. Чтобы быть с тобой, сохранить наш брак, – она посмотрела на него. – Я знала, что дети сделают тебя несчастным. К тому же всегда оставался шанс, что с возрастом ты изменишь свое мнение.

– Это делает несчастной вас? – спросила Перри, пока Драко прожигал Гермиону глазами. – Знание, что, скорее всего, вы никогда не получите желаемого? Что ваш муж не хочет иметь с вами детей?

– С вами? – выплюнул Драко, прежде чем Гермиона смогла издать хоть какой-то звук. Тяжелый ищущий взгляд Малфоя метался между лицами женщин. – Подразумеваете, что я бы захотел детей с кем-то другим?

– Я ничего не подразумеваю, мистер Малфой. Я констатирую факт, что вы не хотите детей с вашей женой. А почему вы решили, что я хочу сказать что-то иное?

Гермиона чувствовала гнев, волнами исходящий от Драко, и знала, что сейчас он думает о своем отце, о слухах и той ссоре с Джинни два года назад. О сплетнях, что отсутствие детей может быть связано с нежеланием пачкать малфоевскую кровь. Если терапевт хотя бы заикнется о подобных подозрениях, Гермиона больше не сможет затащить Драко сюда. И вышло очень кстати, что перед началом сеанса они сдали свои палочки.

– Давайте пока оставим эту тему, – Перри постаралась разрядить накалившуюся обстановку, – Драко так сильно сжал челюсти, что, казалось, может сломать себе зубы. – Вы уже оказывались в подобной ситуации? Расставались на какое-то время?

Гермиона закатила глаза к потолку и досчитала до трех. Случалось ли такое еще? Она уже и не помнила. Возможно, задумайся она сильнее… но Перри была права: они могут вернуться к этому вопросу, когда Драко остынет, и чем скорее они сменят тему, тем лучше. Не помогало то, что он не рассчитывал на ее ответ.

– Да, в начале мы расставались несколько раз. Но всегда ненадолго. Каждый раз мы возвращались друг к другу. Я имею в виду… это очевидно.

2004: “Иногда его рост замедляется или замирает. Это зависит от питательных элементов. Если солнце скрывается, или деревья вокруг высасывают из почвы все необходимые вещества”.

Гермиона сверлила его яростным взглядом, совершенно игнорируя оставшуюся на комоде заколку. У нее их еще дюжина, – а эту он и сам в состоянии выбросить. Ей нужны только ее папки, одежда, зубная щетка, обувь и свободный проход к камину. Как только она доберется до дома, ей тут же станет лучше во многих смыслах. Да. Именно так Гермиона говорила себе и именно этого собиралась придерживаться. Не как в прошлый раз. Спустя два дня, проведенных в хандре и тоске, она появилась в его квартире ночью, прокручивая совет Луны – из всех людей выбрать именно ее! – в голове.

Луна была безумна – очаровательно, интересно, уникально. А Гермиона была совершенной идиоткой, что прислушалась к ней. Вернуться к нему. Гермиона Грейнджер не нуждается в Драко Малфое. И выжгла это в своём мозгу.

– Не получается.

– Конечно не получается. Ты самая невыносимая из всех женщин, что рождались на свет.

– А ты невозможен! – закричала она. – С тобой невозможно общаться, работать, быть с…

– Ты пришла сюда по делу или…

– Забрать свои вещи.

– Тогда забирай и заткнись. Мне и так пришлось терпеть их в своей квартире с тех самых пор, как три дня назад ты фурией вылетела отсюда.

– Я бы не вылетела и не бросила свои вещи, не будь ты таким неисправимым засранцем!

– Что ж, – усмехнулся Малфой, наклоняя голову вперед, – может, я и не был бы таким засранцем, не будь ты такой сукой.

Она злобно стрельнула глазами в его сторону, запихнула папки в сумку и огляделась в поисках кроссовок. Она оставила их тут несколько дней назад, когда рванулась к лифту, что служил входной дверью в его гигантское жилище. Гермиона аппарировала между девятнадцатым и восемнадцатым этажами – сразу же, как сумела снять защиту – и только в своей квартире сообразила, что кое-что осталось у Драко.

Да она бы вообще не вернулась, если бы не ее рабочие документы. Это он виноват, что она пришла, – Гермиона была бы просто счастлива держаться от него подальше после их ссоры о… чем-то. О чем-то, что являлось неимоверно важным. И что сейчас едва ли имело значение. Она не могла даже…

– Где мои кроссовки? – спросила она, и Драко пожал плечом, все еще подпирая косяк двери и сверля Гермиону глазами. – Да. Продолжай в том же духе – неотзывчивый, неумелый эго…

– Неумелый?

– Я понятия не имею, как это – мы – вообще могло случиться, – она покосилась на Драко. – Кто знает, что я тогда думала.

– О, я знаю, что ты думала, – он оглядел ее, и его рот искривила усмешка.

– Именно. Что я думала.

Малфой молча проследил за тем, как Гермиона проверила кладовку, не удостоив вниманием его коллекцию метел и экипировки для квиддича, и с грохотом захлопнула дверь. Развернулась и прошествовала к дивану, когда Драко выругался и отлепился от косяка. Она услышала его приближающиеся шаги только тогда, когда наклонилась, заглядывая под диван. Быстро выпрямилась, и Малфой прижался к ее спине, – Гермиона не сомневалась, что головокружение было вызвано исключительно резким подъёмом.

Одной рукой он обхватил ее бедра, удерживая. Другая его ладонь зарылась в густые волосы, поворачивая Гермиону лицом, когда сам Драко наклонился над ее плечом. Он с силой поцеловал ее, его язык скользнул между губ в ту же секунду, как она приоткрыла рот. Не отвечай на поцелуй, не отвечай на поцелуй, – Гермиона откликнулась на ласку и сжала пальцы на его предплечье. Ее губы дрожали под натиском его рта, а рука Драко то сжималась, то разжималась на ее бедре.