Янтарная бусина: крестьянка - Цыпаева Ольга. Страница 18
А страшный мужик все бегал вокруг нее: «Убью… убью…» Со всех сторон слышала Катя его дыхание и этот страшный шепот, но продолжала читать.
Остановился мужик. А Катенька все читала и читала…
— Чума, — промолвил он и пошел прочь. Через несколько шагов исчез, как сквозь землю провалился.
Как добежала до матери — не помнит. Ворвалась в дом с молитвой, сама слова сказать не может — лицо перекошено. Только зашла в избу Катенька — и упала замертво.
Очнулась лишь через три дня к утру. Около ее постели сидели все родные. Мать читала молитву, дочери плакали, Санька сидел, низко повесив голову, на коленях держал Женьку. Никто не мог понять, в чем дело, что произошло с Катей.
— Ну что вы все как хоронить меня собрались! Сейчас встану, и пойдем домой. — Попыталась Катя встать, а ноги и руки не слушались. И тело было как чужое. Ничего не болело, но и не чувствовалось.
— Что с тобой, Катенька, случилось? Ты лежи, не вставай. — Санька взбил повыше подушку жене.
— Мам, врач приходил к тебе, — всхлипывая, проговорила Рая. — Сказал, что это летаргический сон. Так бывает, что внезапно люди засыпают, а потом все бесследно проходит. Я читала про такое в книгах медицинских. Ты только не переживай.
— Это хорошо, что проходит. А вы-то чего ревете? — Катя под одеялом попробовала пошевелить пальцем, но не получилось. Ничего не чувствовала.
— Тебя жалко, мы же точно не знали, что это с тобой… — Девчата вытирали слезы.
— Ладно. А ты и учебу свою бросила, примчалась сюда? — Катенька поморщилась на Раю.
— Вот, мам, когда ты выздоровеешь, я спокойна буду и поеду дальше учиться.
— Ну ладно, детки, ступайте. А мне с отцом поговорить надо да с мамой.
В избе остались Санька с матерью.
— Мам, Шур! Не стала при детях говорить, пугать их. — Катенька закрыла глаза и заплакала.
— Расскажи, дочка, что случилось с тобой. Откуда бежала ты, что лица на тебе не было? — Мать гладила Катю по волосам.
— Ой, мама, даже вспомнить страшно, что я пережила, что я видела… Молоко я тебе несла и его встретила… — И Катенька рассказала о встрече в лесу.
— Найду — убью, — скрипнул зубами Санька.
— Кого ты убивать собрался, Шур? Исчез он, растаял в воздухе будто… А еще… Я двинуть ничем не могу — парализовало меня. Все тело чужое будто. Не знаю, как детям сказать. Пройдет ли это когда-нибудь? Или так и помру, не вставая с кровати? — Катенька беззвучно плакала.
— Поправишься, родная, поправишься, — оправившись от шока, успокаивал Санька жену. — Еще на танцы от меня бегать будешь, как бывало… Я тебе врачей из города самых лучших привезу. Сейчас же поеду!
— Успокойся, дочка. Видать, дорога ты Богу, раз сам сатана хотел с тобой расправиться. Не оставит Господь тебя. — Саня утирала краем платка набегавшие слезы.
Санька рассказал детям, что с матерью, опустив подробности о лесной встрече, чтоб не напугать. А сам запряг колхозную лошадь и с Раей поехал в город. Рая уже немного знала местных врачей, преподававших в их училище, и надеялась на их помощь.
И вправду, хорошего специалиста нашли быстро, в помощи он не отказал, повезли его в Новиковку. Врач всех выгнал из избы. Он обстукивал Катеньку со всех сторон, пытаясь найти хоть одно живое место, — безрезультатно. Чудо еще, что Катя могла говорить. Долго он расспрашивал ее о том, как все случилось. И чем больше расспрашивал, тем больше путался в постановке диагноза. Ну испугалась, но потом-то до дому добежала! И чтобы сорокалетнюю здоровую женщину разбил паралич от испуга, это уж совсем невиданно.
Доктор вышел на крыльцо, подошел к Катиной матери, задавал ей какие-то вопросы и записывал. Долго расспрашивал, удивляясь ее ответам.
— Только время ее вылечит, — сказал врач Саньке. — Я выпишу кое-какие лекарства, но это скорее общеукрепляющее, чем действенное средство от болезни. — Он неуверенно пожал плечами. — Я не сталкивался с таким никогда. Все началось как паралич Белл, но в роду должно быть такое заболевание, а его не было. Я даже диагноз поставить не могу. Это первый случай за мои тридцать лет работы. Извините… — Врач протянул Саньке рецепт и двинулся к лошади.
На следующий день Санька привез к Катеньке Ефросинью. Сдала старуха, с трудом передвигала ноги. Велела занавесить окна, зажечь церковные свечи, принести святой воды. Потом всех выгнала из дома, подошла к Катенькиной постели.
— Отче наш, иже еси на небесех… — зашептала целительница, и разом затрещали и погасли все свечи. Она снова попробовала их зажечь, но свечи гасли от первых слов молитвы. Полила Ефросинья Катеньку святой водой, и та потеряла сознание.
А когда пришла Катенька в себя, услышала, как Ефросинья говорит с мужем и мамой:
— Нет сил у меня тягаться с сатаной. И не в годах моих тут дело. Если бы это был просто паралич, я бы справилась лучше остальных знахарок — молитвой Преподобной княгине Евфросинии, тезке моей, именно она излечивает от паралича. То, что увидела Катенька в лесу, нашими силами не лечится. И земное наше знание от того не избавит. Ходите в церковь и молитесь. Бог услышит. Только так можно Катеньке помочь. Девяносто лет я прожила, а такого ни разу не видела. Черное у ней все тело, только душа светлая-светлая, видать, на нее не хватило силы у рогатого. Господь с вами. Я тоже за нее молиться буду.
Санька поднял старуху на телегу и отвез домой.
Стал Санька каждый день после работы ходить в церковь. Стоял на коленях перед святыми ликами и плакал. Мать ходила туда днем, молилась о спасении дочери. Даже дети стали бывать в храме. Рая не поехала в город, осталась дома ухаживать за матерью, как ни уговаривала ее Катя. Они с Фалей по очереди дежурили у кровати.
— Мам, я здесь все учебники читаю, а потом экзамены сдам. Так можно, я спрашивала. — Рая брала маму за руку, целовала ее и плакала.
Прошел месяц. Никаких изменений в лучшую сторону не было. Худела Катенька, таяла как свечка. Приезжали доктора. Осматривали больную. Писали что-то в своих журналах и опять уезжали. Говорили, что надежды на излечение нет, поживет еще годок в таком состоянии, да разве это жизнь!
Пробовал ездить Санька к другим знахаркам в дальние районы. Одни, лишь завидев Саньку, гнали его прочь: «Иди, сынок, я тут тебе не помощница. Нет у меня такой силы!» Другие говорили: «На твою жену соседка порчу напустила, это мы поправим быстро, это ерунда…» — и, протягивая склянку с мутным содержимым, другой рукой тянулись за деньгами. От таких Санька сам бежал. Ему еще Ефросинья говорила, что настоящая знахарка денег не берет. Это обманщицы, нечистые на Руку.
Капало время. А Бог не слышал молитв. Не видел страданий Катеньки. Или только делал вид?
И тут Санька вспомнил, как остался жив на войне! Тем же вечером он стоял в церкви перед иконой и разговаривал с Богом:
— Боже, если ты есть, оставь мне жену. Прошу тебя, Господи, услышь меня и молитвы мои. Спаси ее! Молиться тебе буду каждый день, в храме буду бывать каждое воскресенье! Прости, Господи, что когда-то променял я свой крест на комсомольский билет. Дом отчий хотел спасти от варваров. Оставь Катеньку мне, Господи! Продам я дом… Она мне дороже.
Долго сидел Санька перед иконой, вспомнив все молитвы, которым учили в церковно-приходской школе. И показалось ему, что святой лик ему улыбнулся, что сжалился над ним Господь. Но в это только хотелось верить. Так хотелось!
— Сынок! Вставай да иди домой. Церковь-то уж закрывается. Завтра приходи. Видно, большое горе у тебя… — Над ним наклонилась старуха, церковная служка.
— Большое. — Санька поднялся.
— А гляди, как лик-то просветлел! Значит, услышал твои молитвы! — Старуха перекрестилась на икону.
— Это солнце закатное, мать, — вздохнул Санька. — Как может дерево просветлеть?..
— Иди домой, милый, заждались тебя поди.
Санька перекрестился в последний раз и побрел домой. Издалека были слышны голоса детей. Вбежал Санька, все стихли.
— Что? Что случилось?! Что с Катенькой?! — Испуганный Санька стоял среди избы.