Подчинение миллиардеру (ЛП) - Ле Карр Джорджия. Страница 25

— О боже мой. Где этот мужчина все эти годы скрывался? Послушай, мне не кажется, что он был похож на зверя. Наоборот, я думаю, что он совершенно правильно повел себя в данной ситуации. На его месте я бы поступила также.

— Что?

— Конечно. А как ты думаешь, Найджел фактически продал тебя на месяц в обмен на списание огромного долга. Представь себе, если бы этот дебитор попытался вернуть часть этого месяца. Я бы сошла с ума.

— Но Найджел так опустошен.

— И это хорошо. Я бы с большим удовольствием посмотрела на него, когда русские отводили бы на нем душу.

— Роза, — зову я.

— Подожди, я хочу все закончить намазывать маслом этот тост. — Я слышу, как она скребет ножом по тосту. – Что Роза? Найджел это заслужил, если он только всего лишь подумал, что может тобой погасить долг?

— Я же говорила тебе, что я сама это предложила.

— На что я ответила тебе, что это полное дерьмо собачье.

Я не хочу с ней вступать в спор, поэтому молчу.

— Знаю, ты мне не веришь, но, если честно, я не чувствую даже малейшего сожаления к Найджелу. Он сам себе вырыл яму. На самом деле, я рада, что его вынудили проснуться и трезво взглянуть на ситуацию. Он считал себя таким неуязвимым, таким умным, что у него может быть все. Как отправить тебя к другому мужчине, чтобы выплатить его долг и до сих пор он держит тебя на коротком поводке по телефону. Могу тебе сказать, что на этот раз он совершил огромную, мать твою, ошибку.

Я даже не знаю, что ей ответить, поэтому молчу.

— Итак, какой телефон теперь у тебя?

— Vertu.

— Что?! Настоящий Vertu?

— Я не знаю. — Я отвожу телефон от уха и внимательно рассматриваю его. — Он гладкий с перламутровой инкрустацией, и с белым чехлом из кожи аллигатора.

Она визжит в трубку.

— Что?

— Этот телефон стоит почти £18,000!

— Что?!

— Да, эти маленькие камни выбраны основными элементами для бриллианта Принцесса! И камни на лице телефона — сапфиры.

— О, боже мой!

— Господи Иисусе. Этот парень не шутит, не так ли?

— Зачем он купил мне такой дорогой телефон? – шепчу я.

Я слышу, как она достает свой тост.

— Понятия не имею, но знаешь что?! Мне этот парень нравится все больше и больше. Все, давай, рассказывай мне о сексе.

Передо мной тут же всплывает воспоминание его пальцев внутри меня, пока я совершенно обнаженная корчусь на его антикварном столе, смачивая его своими соками. Мне тут же становится жарко и внутри что-то затягивается. Будь он проклят. Я не хочу никому рассказывать о нем. Мне слишком стыдно.

— Послушай. Мне уже пора идти на завтрак, я позвоню тебе позже.

— Хорошо. Позвони позже. Стар?

— Да.

— Что я должна сказать Синди?

— Я сама позвоню ей позже и все расскажу.

— Хорошо. Повеселись там, детка.

— Ты тоже.

Я вешаю трубку и направляюсь к шкафу, выбираю платье без рукавов синего цвета. Оно совершенно простое и на вид очень милое. Я начинаю рыться в коробках в нижней части шкафа и нахожу белые балетки. Провожу серебряной расческой по волосам, заплетаю длинную косу, которая болтается по спине и спускаюсь вниз.

Коридор пуст, поэтому я прямиком направляюсь в комнату, куда меня сразу же отвели. Она тоже пустая. Тогда я медленно направляюсь по коридору к столовой, проходя мимо открытой двери. Эта комната заполнена солнечным светом, поблескивающем на пианино. Я замечаю Селин, сидящую за столом с открытым ноутбуком.

Она поднимает глаза вверх и улыбается.

— Доброе утро. Хорошо ли ты спала?

— Хорошо, благодарю.

Она встает.

— Отлично. Мистер Смирнов решил проехаться верхом, но он хотел бы с тобой позавтракать.

— О.

Она бросает взгляд на часы.

— Он вернется меньше, чем через час. Не хочешь совершить быструю экскурсию по дому, прежде чем ты начнешь завтракать?

Я пожимаю плечами.

— Конечно.

Она закрывает свой ноутбук.

— Селин, ты не знаешь, можно ли мне получить ноутбук?

Она направляется ко мне.

— Конечно. Какой бренд или модель ты хотела бы?

— Я привык к MacBook Air.

— Какое программное дополнительное обеспечение ты хотела бы установить на нем?

— Всего лишь Word.

Она улыбается.

— Я привезу его к ланчу. А пока ты можешь воспользоваться моим.

Я улыбаюсь ей в ответ.

— Это не срочно. Я вполне могу подождать до обеда.

Селин поразила меня своими знаниями об истории особняка, ее рассказ очень меня заинтересовал.

В особняке общая площадь коридора пятьсот метров.

Большой бальная зала использовался во время войны как госпиталь.

Когда мы поднимаемся по широкой каменной лестнице западного крыла, она говорит, что дети первого Эрла, который построил этот дом, катались на своих пони по этой лестнице в свои игровые комнаты на первом этаже. Их игровые комнаты занимали весь этаж.

Она открывает дверь, и мы входим в длинную, почти пустую комнату. Она вся состоит из окон, голый деревянный пол и белые стены. Эта комната очень отличается от великолепия и величия остальной части дома. Но самое главное — старая игрушка лошадка-качалка. В этой комнате собралась вся тоска и грусть мира. Я даже представить себе не могу, что когда-то эта комната была заполнена детскими игрушками, детскими голосами и смехом.

— Это единственная комната в доме, которую не касалась рука декоратора, — говорит Селин, направляясь к одному из окон и посматривая в него.

— Почему?

Она пожимает плечами и поворачивается ко мне лицом.

— Мне сказали, что господин Смирнов не хочет, чтобы до нее кто-нибудь дотрагивался. Он хочет сохранить ее в первозданном виде.

И у меня по телу от ее слов проходит дрожь.

— Понятно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Николай

Буквально через минуту появляются другие дети, идущие вслед за Игорем. Некоторые из них разглядывают нас, но большинство идут с опущенными головами. Все молчат. Мальчик с каштановыми волосами и грустными глазами останавливает возле моей кроватки.

— Ты будешь спать там, — говорит Игорь и указывает на другую пустую кровать.

Молча он идет к другой койке.

За считанные минуты все, включая меня и Павла, переодеваются в пижаму и ложатся в кровать. Гаснет свет, дверь закрывается. В печальной тишине, шаги Игоря эхом отдаются по коридору.

Я поворачиваюсь лицом к Павлу.

В слабом лунном свете, проникающем через окно, его большие светлые глаза поблескивают. Я кладу палец на губы, показывая, что он не должен ничего говорить. Потом слышу, как все остальные дети засыпают, я забираюсь в постель к Павлу. Я уже заметил, что он сосет большой палец, он не делал этого с тех пор, как был ребенком, но я ничего ему не говорю. Я шепчу ему сказку, глажу по голове, пока он не засыпает.

Меня бьет озноб от беспокойства, поэтому я не могу заснуть, но и хорошо, что я не заснул, потому что замечаю свет фонарика через щель под дверью, и у меня есть время принять соответствующие меры, чтобы меня на застали врасплох. Освободившись от рук Павла, я быстро залезаю в свою постель и тихо жду. Дверь открывается.

Фонарик движется к нашим кроватям. Кем бы они ни были, они точно знают, где мы. Потом свет от фонарика слепит мне глаза, я тут же закрываю их и сажусь в вертикальное положение. Я чувствую, что их несколько, но не могу разглядеть их лица. Сердце с такой скоростью колотится, что я слышу его стук, как галоп лошади.

— Встань и следуй за нами, — обращается ко мне мужской голос.

Фонарик скользит по лицу Павла. Он так крепко спит, его светлые волосы спадают на лоб.

— Нет. Не надо. Он еще ребенок, — тут же шепчу я, спрыгивая с кровати.

Фонарик снова переходит на мое лицо, Я без страха смотрю на них, хотя меня слепит свет.

— Давай пошевеливайся, — опять произносит чей-то голос.