Императорский воспитанник (СИ) - "Девлин Джэйд". Страница 112

Она плачет… из-за него… Он вдруг почувствовал себя одновременно полным идиотом, последним подлецом и самым счастливым человеком в мире. Из-за него… она… из-за него… а в следующую минуту его с головой накрыла волна раскаяния. Что он ей наговорил! Как же он ранил ее своими словами! Как можно было такое вообще о ней подумать … Каро… Что же я наделал?!

— Я идиот, Ким… Какой же я идиот! Спасибо-о! — последняя фраза долетела до Кима уже из коридора. И Ким мог поклясться, что он никогда еще не видел, чтобы люди бегали так быстро.

А в это время…

Испуг Фико стал проходить далеко не сразу. Управляющий, такой всегда строгий, сейчас даже погладил его по голове, и на руках отнес к старому дяденьке, который оказался лекарем. Фико растеряно переводил глазенки с одного взрослого на другого, пока сухенький дедушка, которого велели называть мэтр Бранд, обрабатывал его ссадину и пристраивал на шишку примочку. Мэтр спросил, сколько ему лет и недоверчиво покачал головой, услышав шепотом названную цифру. Малыш выглядел года на три младше своего возраста.

И чем дальше мальчишка слушал разговоры взрослых, тем хуже ему становилось. Страх прошел, но на замену ему пришло такое…

— Видать подлую натуру никакими розгами не вылечишь, — сказал управляющий лекарю после краткого пересказа ситуации. — Оно, конечно, притвориться можно, да гниль все равно рано или поздно вылезет. Эх, испоганили мальчишку…

— Не знаю, не знаю… — рассеяно отозвался лекарь. — Выглядит он нормальным пареньком. Может, нечаянно мальца-то уронил?

— Ну да, а потом нарочно признался, что швырнул его лбом о камень? — иронично не согласился управляющий. — Я-то, грешным делом, решил, что малец баловался, да вазу нечаянно разбил, а герцог его на этом поймал. Выпороть хотел постреленка. А оно вон как обернулось. Надеюсь, всыплет Ее Высочество поганцу по первое число. Не по благородству, так пусть из страха человеком быть попробует! Давно, видать, не порола, вот и начали прежние замашки возвращаться.

Чем больше Фико слушал, тем хуже ему становилось. Только теперь до него в полной мере дошло, что же случилось там, на лестнице. Ведь его никто не толкал! Наоборот! Большой мальчишка, этот герцог, он же его поймал, не дал упасть! И даже успокаивал, по головке гладил — Фико вспомнил об этом только сейчас. Получается… получается… что это из-за него принцесса так сердито смотрела на герцога, из-за него, из-за Фико сейчас высекут невиноватого, того, кто заступился!

Малыш, не обращая внимания на перевязывающие его руки лекаря, тихонько заплакал. От стыда и отчаянья — он НЕ МОГ заставить себя признаться, одна мысль о том, как все рассердятся и как сильно высекут, лишала воли.

Взрослые встревожились, но их попытки успокоить ребенка не увенчались успехом. В конце концов старый лекарь решил, что нервное потрясение и испуг были слишком сильными для такого маленького и хлипкого организма. Он дал ему выпить какое-то снадобье и решительно уложил Фико на одну из коек в лазарете, с приказом обязательно закрывать глаза и спать.

Глаза Фико послушно закрыл, но как только взрослые ушли, сел на постели, зябко обхватив себя руками за тощие плечи. Его переодели в длинную и слишком просторную рубашку, которая теперь болталась вокруг тощего тельца, как мешок на палке. И норовила соскользнуть широким воротом с острого плеча. Фико сидел, всхлипывал, вздрагивал, и считал секунды, содрогаясь от мысли, что сейчас вместо него, наверное, секут другого. Вот сейчас…

Когда сидеть так стало совсем невыносимо, мальчишка, путаясь в несоразмерной рубахе, просеменил к двери и выглянул.

Старый лекарь был чем-то занят у стола со всякими непонятными склянками, но проскочить мимо него к двери не было никакой возможности. Так же на цыпочках Фико отошел от двери и устремился к окну. Слава богу, этаж был первый, только вот в такой одежке вылезать в окно оказалось страшно неудобно.

Выбравшись, малек со всех ног кинулся к единственному человеку, кому сейчас мог довериться. Слава богу, в кладовке при кухне никого не было, только Грена. Большая, добрая, уютная и надежная Грена. Фико с разбега уткнулся в белоснежный фартук и разрыдался в три ручья. Огорченной и встревоженной последними новостями о Дане кухарке понадобилось много времени и ласки, чтобы добиться от ревущего малыша объяснений.

Грена усадила Фико к себе на колени, обняла, погладила по дрожащей от плача спине. Только после этого мальчишка немного успокоился и прерывисто, бессвязно, но все же сумел рассказать о своем горе и своей вине.

Все еще держась за ее большую добрую руку, Фико на подгибающихся ногах пришел к кабинету принцессы. Его двери оказались распахнуты, но там никого не было. Малыш едва не растерял все свою с трудом обретенную решимость, когда им с Греной, пришлось идти по коридору в поисках Ее Высочества. Спасло только обещание Грены все время быть рядом.

Девушка отыскалась в канцелярии. Стояла спиной к двери, смотрела в окно. Тут же сидел мрачный Лан, в углу притихла боевая принцессина троица. Появление зареванного приведения в больничной хламиде и в сопровождении кухарки, не ожидал никто.

Грена легонько подтолкнула Фико к обернувшейся принцессе и одновременно ласково погладила по разлохмаченным вихрам:

— Ну, Фико, расскажи Ее Высочеству, что ты мне рассказал.

— Что такое? — не поняла Каро и нахмурилась, хотя ее бледное лицо и без того не выглядело веселым. — Грена, зачем ты его притащила?

Фико поднял на нее заплаканные глаза и отчаянно выпалил:

— Он меня не толкал! — и видя недоумение, даже недоверие на лицах присутствующих, отчаянно заторопился: — Не толкал он меня! Я катался на перилах! И вот…А ваза, она разбилась, и я головой стукнулся! А он прибежал и меня поймал, когда я падал! А я сказал, что не надо меня розгами… — Фико опять всхлипнул, аккуратная когда-то примочка сползла и болталась на лбу, закрывая один глаз, и он все время пытался ее поправить. — Я испугааааался… а он сказал, ничего, что-нибудь придумаем…а потом все пришли, вы…и он сказал…а он меня не толкал! Я не хотел никуда идти, и поэтому плакал и он тогда меня встряхнул…чтобы я успокоился…

Несколько долгих секунд после этого признания в канцелярии царила тишина — никто, кажется, даже не дышал. Каро стояла белая, как стена. Только глаза жили на неподвижном лице, большие, глубокие. И в них секунда за секундой мелькал сегодняшний день. Лестница, коридор, кабинет… Значит, вот зачем он… все это специально… ради мальчишки… Потому что этого лягушонка стало жалко! Даниэль… ее Даниэль…

Каро едва не застонала вслух. Ведь чувствовала же, не хотела верить! Если бы он объяснил… но почему?! Зачем он стал… Он словно нарочно делал все, чтобы она поверила, но зачем?! Там, на лестнице, ладно… А наедине?! Обиделся, что она поверила? Но… Она же до последнего… Или он не понял?!

Все сказанное в запале, в гневе, теперь обретало совсем другой смысл. Небо, я действительно дура! Какая же я ДУРА! А он?! А он… бедный мой…ой, дура-а-ак… ну что стоило… Что же мы натворили?!

— Похоже, надо поговорить с каем управляющим, чтобы не запугивал таких лягушат, — растерянно произнес Лан, чтобы хоть что-то сказать.

А потом Каро, словно лопнувшая пружина, сорвалась с места. Она порывисто опустилась на колено перед ревущим малышом, крепко его обняла, поцеловала обе мокрые щеки.

— Ты молодец, Фико, ты даже не знаешь, какой ты молодец! — срывающимся голосом заявила она.

— Тогда зачем ты… вы…плачешь? — ошарашено переспросил сбитый с толку мальчишка. Он даже сам перестал реветь от удивления.

— Потому что теперь я все будет хорошо, — сквозь слезы улыбнулась Каро. Посмотрела на Грену снизу вверх и сказала просто:

— Спасибо!

Пожилая женщина только улыбнулась в ответ:

— Беги к нему, — сказала она. — Беги скорее!

— Да! — Каро забыла обо всем и обо всех, стремительно вылетев за дверь. Сначала она, прыгая через три ступеньки, вихрем помчалась в кабинет. Распахнутая дверь грохнула о стену, попавшийся под ноги стул отлетел с обиженным треском, каминная решетка звякнула о камни, безжалостно выдранная и отброшенная в сторону.