Евангелие лжецов (ЛП) - Олдерман Наоми. Страница 8
И теперь-то знала она, почему она так не сделала, и почему тогда она этого не поняла. Почуяв нечто душой, она запнулась. Она подумала, что из-за того, как другие мужчины смотрели на него. Он был такого рода человек, перед которым ее отец обнажил бы голову, встал бы и сказал бы ей, чтобы она называла его «учителем». Иехошуа, казалось, был очень естественен в многолюдном месте.
Он спорил с мудрым стариком с белоснежной, словно шкура ягненка, бородой, и которого, как услышала она в толпе, называли Езрой-Учителем. Там стояли кувшин с вином на полу и стол перед ними. Езра наполнил чашку вином и швырнул ее перед Иехошуа. Он налил чашку и себе, выпил, запустил чашку кругом по столу. Он схватился за свою бороду. Толпа затихла. Начались дебаты, которые все хотели услышать.
Езра начал: «Слышал я, что говорилось, будто ты творишь чудеса и лечишь во имя Бога».
Иехошуа согласился кивком головы. Езра улыбнулся.
«Ну, это — не преступление. Бог дает великую силу тем, кто верит в него. Когда я был еще ребенком, видел я Хони-ХаМагеля, как вызывал он дождь своими молитвами из безоблачного неба. Те, кто стар, как я, помнят это».
Езра оглядывает комнату, находя в толпе указательным пальцем седобородых мужчин, которые бормочут «Да» и «Я видел это».
«И много людей приходило в этот город, чтобы лечить. И многие лечили успешно. А теперь скажи мне, правда ли, что ты лечишь в святую Субботу?»
Иехошуа сказал: «Правда».
Езра стукнул по столу с такой силой, что подпрыгнула чашка и разлила вино.
«Тогда ты считаешь себя выше Бога!»
По толпе прошел глухой шум: бормотание согласия людей городка и недовольное ворчание друзей Иехошуа.
Езра повернулся к толпе, обращаясь к слушателям в своей речи: «Не было ли достаточно шести дней Всемогущему Повелителю, Богу Небесного Воинства, чтобы создать мир? И не сотворил ли он человека одним мановением пальца» — Езра показал это движение пальцем правой руки — «в самый последний час перед Субботой, вместе со всеми болезнями, населяющими нас, и которые будут следовать за нами до самого последнего дня известного одному лишь Богу, и со всеми лечениями против тех болезней?»
Иехошуа смотрел прямо, не отводя глаз, не выражая ни согласия ни несогласия. Мириам видела раньше этот взгляд много раз, когда казалось, что он не слышал ничего. Езра естественно решил, что он выигрывал дебаты.
Езра возвысил свой голос так, что даже стоящие вне синагоги могли хорошо слышать его: «И если Тот, Кто Вездесущ смог создать все лечения от всех болезней за шесть дней и отдыхал на седьмой, кто ты такой, чтобы спорить с ним? Кто ты такой, чтобы не соблюдать заповедь отдыха в Субботу?»
Он вновь понизил свой голос и перешел довольное подтрунивание — он был опытным оратором, перетягивая толпу на свою сторону: «Что ж, я не скажу, что неправильно лечить больных, конечно же, нет. Что же ты не смог сделать этого в другие шесть дней? Почему заставил ждать этих несчастных до самой Субботы? Не мог, разве, вылечить в Пятницу, чтобы вернулись они домой и насладились супом со своей семьей, как делают все?»
Толпа засмеялась. Мириам услышала шепот людей «Это точно», и «Если уж Бог смог сделать мир за шесть дней…»
«Но, конечно же», — Езра подобрался к заключению речи — «тут есть объяснение, должно же быть?» Его голос вновь стал твердым, негромким, крепким и надежным. «Нам известно, что Бог отдыхает в Субботу со всеми его созданиями. И если ты лечишь больного в тот день, откуда приходит твоя сила? Не от Бога». Он снова стукнул по столу и выкрикнул: «Не от Бога! Мы видели, как крутишься и вертишься и кричишь ты, когда лечишь, и мы знаем, что означает это. Если же не от Бога, Бога наших праотцов Авраама, Исаака и Якова, то твоя сила идет от чужеземного бога, как Ба’ал Звув!»
Его голос был громким и мощным, и по окончании речи толпа взорвалась одобрительным топаньем ног и криком.
И затем поднялся сын Мириам. Он говорил мягко, раскачиваясь на одном месте и смотря не на толпу, как Езра, а поверх их голов, словно читая написанные в воздухе слова, как пророк.
Он произнес: «Скажите мне, разрешается ли спасти жизнь в Субботу?»
И один из последователей выкрикнул: «Разрешается».
Он сказал: «Разрешается ли делать что-то, чтобы спасти жизнь? Даже если неясно, спасешь ли — разрешается?»
Один из посторонних людей в толпе, не последователь Иехошуа, выкрикнул: «Разрешается!»
«Но тогда» — он повернулся всем телом к Езре скользящим рывком — «кто ты такой, чтобы сказать, что я не должен лечить! А если я оставлю их всего на один день, возможно, уже не будет никакого лечения? И скажите мне» — теперь он раскинул руки к толпе, продолжая говорить тихо — «разрешается ли обрезать в Субботу, почтенный Езра?»
Езра, слегка запутанный речью, все же благородно соглашается, кивая головой.
«Разрешается, конечно же. Если восьмой день после рождения приходится на Субботу, мы обрезаем в Субботу».
«Но тогда!» Иехошуа повернулся к толпе. «Если мы исправляем одну часть тела — и даже не ту часть, которая сломана или болит — более того, мы должны исправить другие части!»
Емек был набожным городом. Но в доводах Иехошуа виделся смысл. Люди в толпе невольным кивком согласились с ним.
Езра поднялся и, приняв добродушный вид, ответил: «Но Бог сказал нам обрезать по Субботам! Он не сказал тебе лечить. Где же это написано или сказано законом? Сам Бог отдыхает по Субботам — так мы узнаем, что твоя сила приходит не от Него!»
Иехошуа разозлился. Это было пугающе быстро, как в нем вспыхнула ярость.
«Ты говоришь, что моя сила приходит от Ба’ал Звува, кого филистимляне называют принцем демонов», сказал он, «но я выгоняю демонов из больных мужчин и женщин! Ты же видел меня!»
Он обратился к той части зала, где сидели его друзья, но Мириам заметила, как закивали головами в других местах.
«А может ли демон выгнать других демонов? Может ли принц бесов выгнать бесов? Дом, разделенный в себе, не устоит!»
Теперь он стукнул по столу и вернулся взглядом вниз, глубоко дыша. Когда поднял он свой взгляд, лицо его стало темным.
«Послушай», сказал он, «Ребе Езра, ты совершаешь смертный грех. Потому что ты клевещешь на Бога. Как все мы знаем», — он оглядел весь зал — «если ты солжешь о друге своем и попросишь у него прощения, то если он простит, то и Бог простит тебя тоже. Но если ты лжешь о Боге», он перешел на крик, «если ты лжешь о Боге, то нет тебе прощения! Бог не простит тебя, Ребе Езра, за ложь, что моя сила не от Него!»
Спор продолжался. Иногда Езра, как казалось, побеждал в одобрении толпы, а иногда они переходили к Иехошуа. В один момент, когда толпа закричала Иехошуа «Хвала Богу!» и «Правду ты говоришь!», одна женщина выкрикнула громче всех: «Да благословенна мать, родившая тебя, Иехошуа, и да благословенны груди, вскормившие тебя!»
Мириам увидела прокричавшую женщину. Та была молодой, опрятно одетой, без детей с ней. Она подумала: эта женщина даже не знает меня, а уже любит меня. И едва не произнесла в ответ: это — я. Я здесь.
Но Иехошуа гневно ответил: «Нет. Благословенны те, кто внемлет слову Божьему и подчиняется ему».
И она промолчала. А дебаты продолжились.
Какая-то буйность, неистовство появились в Иехошуа. Во время речи разлеталась слюна из его рта, лицо краснело, дикие, гневные глаза устремлялись во все стороны. Он цитировал Тору и фразы из услышанных историй мудрецов. И задумалась она: это ли мой сын? Как этот человек вышел из меня? Каждый родитель задумается о своем ребенке в свое время, потому что все дети станут чужими для тех, кто дал им жизнь. Так сказала она себе тогда.
Они закончили разговоры, когда стемнело. Их доводы крутились и вертелись вокруг их, и каждый из них стал злым и раздосадованным от неприятия объяснения другим. И под вечер Езра воззвал к остановке спора, и обнялись они, как друзья, и это было правильно. Езра сказал: подходите, поедим мяса с нами и хлеба, выпьем вина. И большинство толпы начало расходиться. Они или ужинали у себя дома или им предстояла долгая дорога домой. Только небольшая группа друзей Иехошуа — тридцать-сорок человек, Езра и старейшины городка оставались, когда жена Езры и дочери принесли мясо молодого барашка, хлеб, оливки и свежие фиги.