Платиновый обруч (Фантастические произведения) - Гуданец Николай Леонардович. Страница 37

— Ты останешься со мной? Мы будем жить здесь вместе! — воскликнул он в бессмысленной надежде.

— Меня нет. И тебя нет. Но мы есть. Ты сейчас поймешь. — Ее утешительный шепот прервала реальная трель Дверного звонка. Звонили три раза, — значит, к Кудашову. Он непроизвольно рванулся, открывать и выпустил руку Ролы. Будто отделясь от каменной стены, к нему двигались двое — Дробинин и горбоносый статный старик с антрацитовыми глазами. Дробинин нес портфель, где звякали бутылки. Старец был одет в пурпурное трико. Шекспировский серебристый воротник подпирал гордую голову. За плечами развевалась короткая накидка, искрясь, как свежий снег. Наряд его горел, притягивая взор, и Кудашов сразу потерял из виду Дробинина.

— Рэй, — проговорила Рола откуда-то из-за спины Кудашова. — Этот человек потерял себя. Он не уразумел обстоятельств, и они играют им. Он испытывает недоумение страх. Помоги ему, Рэй!

Музыка женского голоса стихла. Кудашов услышал вполне земную, ворчливую речь Рэя.

— Я тоже в недоуменье, — произнес старец, мерцая антрацитовыми глазами, — неужели поле нравственной энергии тебе подобных столь расчленяемо, что от незначительного столкновения мнений приходит в полное расстройство, выводит из себя и даже, как показывает твой пример, заставляет блуждать в тех измерениях, которые по нормам вашего разума могут только померещиться.

— Я так и знал! — застонал Кудашов.

— Не тревожься! — прервал Рэй. — Ты не повредился разумом. Нынче день совпадения светил в пространстве — и ты случайно трансформировался в нашу цивилизацию.

— Понимаю. Вы из будущего!

Рэй хранил спокойствие, но, кажется, все больше пропитывался презрением. Бесстрастным презрением мудреца к невежде.

— Не горячись, — посоветовал он, — рассуди! Ну в какое же такое будущее может переместиться этот безобразный сундук с хламом из коридора вашей квартиры? И, наконец, Дробинин, который накупил алкоголя, чтобы объясниться с тобой? Он ведь и теперь здесь, но вы взаимно невидимы. Я притянул твое поле целиком и Дробинин думает, что тебя еще нет дома. Сидит и попивает в одиночку, дожидаясь твоего возвращения.

— А Рола? Где Рола? — спохватился Кудашов.

— Она тоже вне тебя. Я скрыл ее, потому что ты стал проникаться к ней той вашей любовью, которая строится на желании обладать, подчинить и тешиться властью над любимым существом, ненавидя его за то, что и ты ему в известной степени подчинен. И так до тех пор, пока вам не надоест и собственная власть, и собственная зависимость… Нерасторжимость душ в любви познали очень редкие из вас. Вы считаете их великими. А Рола молода, несовершенна — вдруг она проникнется уродством ваших чувств? Однако я заговорился, хотя сконцентрировался в твоем сознании лишь для того, чтобы вернуть тебя за грань нашего измерения.

— Выходит, я в другом измерении? В каком же? В пятом?

— Пятое измерение предположили самые прозорливые из вас, но и они несколько не угадали истину. Измерения не пронумерованы, их бессчетное множество. От вашей трехмерности до непостигнутых вами субстанций духовной энергии. Пласты энергии материализуются каждый на своем уровне, и мы существуем подле вас, вам недоступные. Ладья Обзора стоит, грубо говоря, на том же месте, что и твой дом. Только и всего.

— Мне надо присесть, — попросил. Кудашов. — Я ослаб. От непостижимости, должно быть… Впрочем, сойдя с ума, уразуметь кое-что можно. А со мной, вероятно, это и случилось. Простите, я не то хотел сказать… Почему у Ланской лицо Ролы?

— Случайный слепок творца, — безразлично пояснил Рэй. — Разве ты сам ненароком не повторялся в поступках? В разговорах?

Кудашов признал сказанное справедливым. Охваченный усталостью, он все же присел на одну из «скульптур модернистов», повторявшую очертания сидящего человека. Пестрая клавиатура оказалась по правую руку.

— Не играй пока кнопочками, — предупредил его иноплеменник. Кудашов боязливо отдернул руку. Запрокинув голову, он вновь встретил антрацитовый взор и удивился неописуемой, мглистой яркости этих глаз. Они источали два черных луча. Рэй разместился напротив, за пультом, похожим на фисгармонию.

— Отчего ты не спросишь, кто творец? Ведь это тебя занимает.

— Бог какой-нибудь… — пробормотал Кудашов, чего-то устыдившийся.

Рэй будто предвидел такой ответ: — Ваше человечество сочиняло толпы богов, недолговременно чтило их и опровергало, чтобы с тем же упоением придумывать новые. Но тебя я успокою: ни многобожия, ни единого бога нет. Творец — Космос, Запомни: Космос разумен и деятелен. Мы в своем пласте сотворены Космосом, так же как и вы.

Долгие потрясения не бывают безрезультатны — Кудашов начал прозревать. К тому же ему стало стыдно без конца осыпать собеседника вопросами. Известно: глупцу всегда легче спрашивать, нежели умному отвечать. Кудашов решил порассуждать в свой черед, опираясь на те сведения о мистическом, что почерпнул в свое время из редких книг и случайных разговоров, которые в юношеские годы вызывали у него насмешливое, ненастойчивое любопытство:

— Так, так… Понятно… — проговорил он. — Толки о потустороннем мире произошли, вероятно, из-за вашего существования. Сказки о привидениях — тоже. Не мне же одному, в конце концов, в земной истории посчастливилось перескочить за грань так называемого бытия. Я вообще не догадываюсь, чему обязан. Неужто застарелой неврастении, которую ощутил еще в студенчестве? Были же на земле люди гениальные или хотя бы чем-то выдающиеся, они наверняка вступали в контакт с вами, раз уж разумный Космос обрек нас совместно топтать одно небесное тело.

Рэй слушал иронически и оттого чем-то неуловимо смахивал на Дробинина, вернее — вызывал воспоминания о нем, не совсем приятные Кудашову. Молчание мудреца начинало его раздражать. Скорее всего, он подсознательно чувствовал, что говорит глупости, но не собирался признаваться в этом, и в голосе его прибавлялось упрямства и страсти:

— Из-за вас! Да, из-за вас возникли на земле разные боги, боязливое поклонение силам небесным. Из-за вас — фантазии о всевозможных машинах времени. Наконец, спиритизм! Телепатия — тоже штучка сомнительная, но в нее я теперь-то уверовал… — Кудашов волновался и путался. — Наше собеседование ведь тоже телепатия, не так ли?

— Наше собеседование —. разговор на разных языках, — спокойно поправил его Рэй. — Проще говоря, жонглирование словами, потому что люди с разными представлениями, будь они хоть братьями родными, никогда друг друга не поймут. Но я еще надеюсь… Прежде всего усвой: мы не топчем «одно небесное тело», как ты образно выразился. Совместимы пространства пребывания, но не грубая материя. Мог бы заметить, что у нас другой климат, другое светило. Мы существуем при вечном свете, а по вашим часам, насколько мне известно, наступила ночь. Вы довольно условно отсчитываете свое время чередованием тьмы и света. А мы уже давно пришли к тому, что время неподвижно. Просто разумные существа перемещается в своем бытии относительно неподвижного времени. Их собственная, деятельность принимается ими за течение времени.

— Да, но… — не удержался Кудашов. — Человек стареет, деревья вырастают, камень разрушается… Со временем меняются все формы.

— Формы меняет деятельность. Деятельность клеток животного организма, древесных корней и даже атомов неподвижного камня. Я уж не говорю о развитии мозга, возможном исключительно в направленной деятельности. Надо ли напоминать, что само собой разумеется и взаимодействие внешних сил, их влияние на всякую индивидуальную деятельность. Мог же твой начальник по смехотворно ничтожному поводу привести в трепет все клетки твоего тела и даже поколебать энергетическое поле. — Рэй усмехнулся. — Ущипни себя на всякий случай за руку.

Кудашов внял совету и почувствовал боль.

— Вот видишь, — нравоучительно заметил Рэй, — а между тем тебя по-прежнему нет на земле. Для живущих там ты исчез.

— Самолет!!! — в озаренье вскричал Кудашов, вскакивая. Он торопился объясниться, уверенный, что собеседник не разгадает его порыва, но тот подхватил с радостью и очевидным облегчением: