Дело о королеве красоты - Гарднер Эрл Стенли. Страница 8
– И что было потом?
– Этот специалист по урегулированию отношений действительно знал свое дело, – ответила она. – На следующий день я получила через специального посыльного конверт. Вскрыв его, я увидела, что там лежат десять стодолларовых банкнотов. А на другой день прочитала в газете, что мой друг уехал в путешествие по Европе. Больше я его никогда не видела.
– Где он сейчас?
– Не знаю.
Мейсон повертел соломинку в своем бокале.
– А мне кажется – знаете.
– Ну хорошо, – согласилась она. – Кое-что я знаю. Через год он вернулся и женился на молодой женщине, с которой познакомился во время этого путешествия. Насколько я знаю, брак их нельзя было назвать счастливым, но тем не менее они продолжали жить вместе.
– Он и сейчас живет с ней? – спросил Мейсон.
– Она умерла полтора года назад.
– Есть дети?
– Нет.
– А что вы знаете о его отце?
– Он умер десять лет назад, и его сын взял бразды правления в свои руки.
– Как вы думаете, письмо, опубликованное в «Кловервилльской газете», было случайным письмом одного из любопытных читателей или оно имеет под собой какую-нибудь почву и является частью хорошо продуманного плана, направленного на то, чтобы найти вас?
– А как вы считаете? – спросила она в свою очередь.
– Думаю, что это не случайно.
– Ну хорошо, – сказала она. – Я тоже думаю, что это не случайно. И я поняла это сразу, как только прочитала письмо. Поэтому-то я и прибежала к вам.
– И вы знаете, чем это вызвано?
Она покачала головой слишком энергично: было видно, что она лжет. Мейсон улыбнулся:
– Вы слишком поспешно отрицаете такую возможность. А что вы скажете об отце ребенка?
– Разве я сказала, что был ребенок?
– Нет. Вы очень тщательно избегали этого вопроса. Но вы сказали, что запаниковали и что были против аборта. Путем логических размышлений можно прийти к выводу, что вы все-таки родили ребенка и что в настоящее время этому ребенку уже девятнадцать лет. В свое время вы совершили ошибку по молодости, но с тех пор прошло столько лет! У вас другое положение в обществе теперь, ответственность, карьера… А потом, и времена изменились. Сейчас уже смотрят иначе на внебрачных детей. Так что причиной вашей паники было, видимо, что-то другое. Полагаю, это был не сам ребенок, а что-то, связанное с ним.
– Вы… вы слишком логичны, мистер Мейсон, черт побери, – произнесла она.
– Но я догадался?
– Догадались… Я защищаю его – своего мальчика…
– Значит, это был сын, – произнес Мейсон.
– Да, сын… И я хочу защитить его.
– От кого?
– От его отца.
– Ребенок имеет право на отца, – сказал Мейсон.
– Когда он рос, ему нужен был настоящий отец, с которого он мог бы брать пример, уважать, а не этот вертопрах, который убежал от него в Европу и оставил свою милую беременной, предоставив ей самой выпутываться из создавшегося положения. Я не могу рассказать об этом сыну. Я обязана защитить его от этого.
– Вы не хотите, чтобы он узнал, что он внебрачный ребенок?
– И это тоже.
– Мне кажется, будет лучше, если вы расскажете ему всю правду, – сказал Мейсон.
Официантка вновь принесла коктейли и меню. Они заказали три бифштекса, и официантка удалилась. Эллен Эйдер поднесла бокал к губам и отпила добрую половину.
– Не пытайтесь загнать меня в угол, – произнесла она.
– Отнюдь не пытаюсь этого сделать, – ответил Мейсон. – Я только хочу получить информацию, которая мне необходима, чтобы я мог помочь вам.
– Ладно! – сказала она. – Я расскажу вам еще кое-что. Я была молодой, глупой, несмышленой, но красивой девчонкой. И вот я забеременела и получила за это тысячу долларов. Теперь я понимаю, что имел в виду тот человек, который улаживал для фирмы все склочные дела. Он считал, что эти деньги позволят мне уехать из дома и сделать аборт, а потом я снова вернусь в отчий дом, приготовив для родителей какую-нибудь сентиментальную историю.
– Но вы этого не сделали.
– Нет. Хотя мне и пришлось убежать из дома, но в действительности я поступила на работу.
– На какую?
– Нанялась в прислуги.
– А дальше?
– Женщина, к которой я пошла в услужение, оказалась очень внимательной и вскоре обнаружила, что я беременна. Они жили с мужем вдвоем, детей у них не было, и они собирались усыновить ребенка. Вот эта женщина и предложила мне, чтобы, когда придет время рожать, мы отправились с ней в Сан-Франциско, где я лягу в больницу под ее именем и, когда ребенок родится, свидетельство о рождении будет тоже выдано на ее имя. Они обещали относиться к нему как к родному. Это были очень милые люди.
– Вы так и поступили? – спросил Мейсон.
– Да, я так и поступила.
– И ребенок считает их своими родителями?
– Да.
– А вас он знает?
Эллен Эйдер залпом допила коктейль.
– Это уже к делу не относится, мистер Мейсон, – сказала она. – Я и так рассказала вам вполне достаточно, чтобы вы могли понять мое положение. И теперь вам должно быть понятно, почему я прошу о помощи. Я в состоянии оплатить ваш гонорар. Единственное, чего я хочу, – чтобы эти люди никогда, никогда, никогда не нашли меня.
– Точнее говоря, чтобы эти люди никогда, никогда, никогда не нашли вашего сына?
– Это одно и то же.
– Отец мальчика стал владельцем довольно большой фирмы после того, как умер его отец? – спросил Мейсон.
– Думаю, что да.
– Тогда, следовательно, сейчас он довольно богат?
– Думаю, да.
– А ведь он мог бы дать вашему сыну блестящее образование?
– Он мог бы дать ему и блестящее образование, и вообще быть большой поддержкой, но сын должен был бы приноравливаться к его образу жизни. А моему сыну уже девятнадцать лет, и все те преимущества, которые он мог бы получить, с лихвой покрывались бы недостатками.
– Но представьте себе, что отец мальчика внезапно умирает, – сказал Мейсон.
– Вот-вот, – подхватила она. – Видимо, опытные адвокаты вроде вас всегда умеют нащупать самое больное место.
– Не понимаю, – произнес Мейсон.
– Дело в том, что настоящий отец мальчика в данный момент холост и не имеет детей, но у него есть два брата, которых не интересуют дела фирмы, и если он умрет, не оставив завещания, то они будут наследниками. Если же окажется, что он имел ребенка, пусть даже внебрачного, то ситуация будет совсем другая. Если человек оставляет завещание, в котором сообщает, что у него есть основания полагать, что у него где-то есть сын или дочь и что основную часть денег он завещает этому ребенку… Ну, в общем, в этом случае его братья останутся, как говорится, ни с чем.
– А что это за люди? – спросил Мейсон.
– Это не имеет значения… Да я их и не знаю. Но вы должны понять, что произойдет в этом случае. – Она отодвинула бокал. – Больше ничего не могу сказать вам, мистер Мейсон. Ваша задача заключается только в том, чтобы оградить меня и моего сына от всяких поползновений извне. Пусть другие считают, что я не существую. А отцу желательно дать понять, что сын его умер.
Мейсон медленно покачал головой.
– Вы не согласны?
– У вашего ребенка есть определенные права.
– Я – его мать.
– Но у него есть и отец.
– Он недостоин называться отцом.
– Достоин или недостоин, – ответил Мейсон, – но у него тоже есть права. И у ребенка есть права. И я попытаюсь сделать все, чтобы они не нашли вас, во всяком случае в настоящее время, но я не собираюсь делать ничего, что шло бы вразрез с моей совестью.
– Меня это не устраивает, – отрезала она.
– Как угодно, – ответил Мейсон. – Вы заплатили мне двадцать долларов, так что вы мне ничего не должны и я вам тоже. Вы вольны подыскать себе другого адвоката.
– Но вы ведь истратили на меня гораздо больше… Наняли детективов…
– Это не должно вас беспокоить, – ответил Мейсон. – Пусть это будет моим вкладом в дело.
Она на мгновение задумалась, потом внезапно отодвинула свое кресло.
– Будучи адвокатом, вы должны сохранить в тайне все, что я вам рассказала. Вы не имеете права разглашать что-либо, касающееся этого дела. Я не знаю, сколько денег вы истратили на детективов, но я вам могу дать сейчас двести долларов. Вот они… Возьмите. И можете считать, что вы закончили это дело или что дело закончено для вас. Думайте, как хотите. Чем больше я наблюдаю за вами, тем больше убеждаюсь, что вы чрезмерно совестливы. В этом деле есть еще факты, о которых вы ничего не знаете… Не буду больше злоупотреблять вашим временем. Я не голодна. Вернее, у меня пропал аппетит. Всего хорошего!