Город Змей - Шэн Даррен. Страница 25

— Надо же! У Лео так давно не было посетителей. Он будет в восторге. Вы давно знаете друг друга?

— На самом деле мы никогда не встречались. — Всегда надо стараться не отдаляться от правды, если собираешься врать. — Я даже не знаю, говорил ли брат ему про меня. Но я был здесь поблизости — я баскетбольный менеджер — и вспомнил, что когда-то Билл говорил, что Лео живет здесь, и я подумал…

— Баскетбол! — восхищенно произносит Нора. — Я невероятная болельщица. Нашли кого-нибудь знаменитого?

— Нет. — Я печально хмыкаю. — Я поставляю игроков в небольшие команды и университеты.

— Я знаю парня, которого вы обязательно должны посмотреть, — говорит она, роясь в ящике в поисках ручки и бумаги. — Немного староват — ему двадцать три, — но просто великолепен. Он давно мог бы стать профессионалом, если бы не травма.

— Я посмотрю его, — лгу я, беря у нее листок бумаги и щурясь на имя с притворным интересом, — а как насчет Лео? Могу я повидаться с ним или для этого нужно записаться на прием или договориться с доктором?

— Нет, слава богу! — смеется она. — Многие наши гости остаются у нас добровольно. Посетители к ним приходят по их желанию. К тому же Лео — уборщик.

— А я думал, он находится здесь на лечении.

— Так оно и было, но он любит чем-нибудь заниматься и очень исполнителен. Он начал помогать нам через несколько месяцев после поступления. И у него это так хорошо получалось, что вскоре мы стали платить ему зарплату.

Нора была весьма откровенной, так что я решил побеседовать с ней еще немного.

— А от чего его лечат?

— Этого, к сожалению, я не могу вам сказать.

— Извините, не стоило спрашивать.

— Все в порядке. — Она морщит губы. — Я могу сказать только, что мы специализируемся в области депрессии. Мы не берем людей с серьезными проблемами, однако лечим тех, кто почувствовал себя потерянным в этом мире и впал в депрессию. Мы стараемся, чтобы они ощутили себя частью семьи.

— А Лео когда-нибудь говорил про свою настоящую семью?

— Да, — нерешительно произносит она, — но мне, вероятно, не стоит говорить на эту тему.

— Понимаю.

Молодая женщина с беспокойным взглядом проходит через приемную и отрывисто машет Норе. Я замечаю золотые кольца и ожерелье с небольшими бриллиантами.

— А пребывание здесь дорого стоит?

— О, да. — Нора издает сдавленный смешок. — Бывают, конечно, исключения, но, в общем и целом, в нашу больницу вы не попадете, если не имеете кучу денег.

— За Лео платит Билл, не так ли? — Я бросаю этот пробный камень, ожидая ответа, что она не может обсуждать этот вопрос.

— Нет, — к моему удивлению, говорит она. — Я не знаю, кто оплачивал его лечение, когда он прибыл сюда, но теперь он находится на самообеспечении — платит из тех денег, которые здесь зарабатывает. Это особый случай — он находится здесь так долго и работает так хорошо, что мы делаем ему большую скидку.

— А Билл когда-нибудь навещал Лео? — спрашиваю я небрежно.

— Нет. — Она хмурится. — Вообще-то Лео мне сказал, что его брат умер. Разве он не погиб во время несчастного случая несколько лет назад?

— Это был их дядя, — не моргнув глазом, вру я, — у него такое же имя. Что-то там неожиданно взорвалось.

— Да, припоминаю. Это было в… — Она потирает лоб. — Проклятая память! Вы хотите, чтобы я позвала Лео?

— Да, если вам нетрудно.

Нора нажимает кнопку, потом встает, отлепляя от потного тела складки прилипшей футболки. Она вспотела, хотя в приемной стоит кондиционер. Меня тоже прошиб пот, но это от перспективы узнать что-нибудь про Билла Кейси.

— Весь наш персонал носит электронные браслеты, — говорит она, показывая свое левое запястье. — Они вибрируют, если их включить. Гораздо удобнее, чем передавать по радио.

Когда наконец показывается Лео — через десять минут после первого вызова и после двух походов мальчика, которого за ним посылала добрая Нора, — я застигнут врасплох. Он ненамного старше меня, но выглядит на все восемьдесят. Изнуренная, трясущаяся развалина, седой, лысый, с серой, морщинистой кожей, сгорбленный и заторможенный.

— Прошу прощения, что так долго задержался, — извиняется он, — я был с Жаклин. Она рассказывала о своем сыне. Я ведь не мог уйти, не дослушав?

— Конечно нет. — Нора указывает на меня: — Лео, это Нейл Блэр, друг вашего брата.

— Билла? — спрашивает Лео, с сомнением глядя на меня.

— Я дружил с Биллом много лет назад, — говорю я, протягивая ему руку, которую он пожимает, и, понижая голос, чтобы Нора не услышала, добавляю: — Я долго жил за границей и узнал о его смерти только несколько месяцев назад. Я надеялся, что смогу поговорить о нем с вами, если это возможно.

— Конечно, — говорит Лео, — я люблю поговорить. Хотите, пойдем в сад и посидим на воздухе? Сегодня прекрасный день, просто стыдно торчать в помещении.

— Я сам подумал то же самое. — Я поворачиваюсь к Норе: — Спасибо за помощь.

— Не стоит благодарности. Я загляну к вам попрощаться перед вашим уходом.

Я прохожу за Лео в сад. Он огибает площадку для игр и подходит к скамейке в тени дерева.

— Для кого предназначены эти качели и детские горки? — спрашиваю я, когда мы садимся.

— Для гостей, — говорит он. — Миссис Кейе — она руководит Св. Августином — очень верит в силу игры. Она считает, что необходимо вернуться в счастливые дни детства, если страдания взрослой жизни оказались слишком тяжелы. — Он печально улыбается. — Я много времени провел на этих качелях, когда впервые попал сюда. Но с горок спускался нечасто. Никогда не любил детские горки. — Следует пауза. Лео изучающе смотрит на меня. В его глазах нет подозрительности, только любопытство. — Не припоминаю, чтобы Билл упоминал ваше имя.

— Вы были близки с вашим братом? — наношу я контрудар.

— Да. Мы не так часто виделись, как хотелось бы: работа удерживала Билла в городе, а я всегда предпочитал открытые пространства. Вообще-то, — он кашляет, — у меня фобия к городу. Не к городам вообще, только к этому. Но мы поддерживали связь. Билл прекрасно писал письма. Каждую неделю посылал мне пару писем и дюжину посланий по Интернету. Я ужасно скучаю по нему.

Горе Лео неподдельно. Я подозреваю, что он ничего не знает о возможном возвращении брата из мертвых, но все равно гну свою линию. У меня нет сочувствия ко всему, что касается Билла Кейси.

— Хотелось бы поговорить с вами начистоту, Лео, — мягко говорю я, не уверенный, какой путь лучше избрать, и решив действовать в зависимости от обстоятельств. — Причина, по которой вы не помните моего имени, очень проста — оно вымышленное. Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о моем посещении этого места.

— Что вы говорите? — Кожа на его лбу собирается в морщины. — Я заинтригован.

— Мое настоящее имя — Эл Джири.

Я внимательно наблюдаю, как он воспринимает эту новость.

Лео начинает теребить морщинистую кожу на подбородке.

— Это имя я точно припоминаю. Вы были одним из лучших друзей Билла. Он много писал о вас. Относился к вам почти как к своему сыну. — Он сдавленно смеется. — Билл был таким — если он привязывался к кому-нибудь, то полностью отдавался своему чувству.

— Да. — Я выдавливаю из себя смешок и вспоминаю смертельно бледные лица Николы Хорниак и Эллен и то, как Билл спокойно и хладнокровно разрушил мою жизнь.

— Не понимаю, — говорит Лео, — зачем эта маскировка?

— Билл вам когда-нибудь рассказывал, чем я зарабатывал на жизнь? — спрашиваю я.

— Не думаю. Но у меня не самая лучшая память.

— Я частный детектив.

— Правда? Как интересно. Это так же здорово, как показывают в кино и по телевизору?

— Нет. Длинные, утомительные часы слежки, причем вас никогда не соблазняет какая-нибудь прелестная famme fatale.

Это неправда. Совсем недавно меня надула одна шикарная сука. Но я, пожалуй, не стану об этом распространяться.

— Вы сейчас на работе? — спрашивает Лео.

— В некотором роде, — медленно отвечаю я, — но об этом не следует распространяться. — Я прочищаю горло и наклоняюсь к нему: — До меня дошли слухи, что Билл жив.