Маша минус Вася, или Новый матриархат (сборник). Страница 9

– Что такое флэшмоб? Что такое викторидэй? Как все это понять?

Новенький оказался менее нервным и более продвинутым. Он оглядел нас, кивнул и сел на самый близкий к лестнице столик, а затем как-то очень по-дружески сказал официанту:

– Вазу мне не надо, просто текилы. И… И ребятам тоже.

Он произнес это так уверенно, что мне показалось тогда, что этот мужчина лет пятидесяти с некой выправкой в фигуре, голосе и пластике движений знает о происходящем больше, чем мы, и даже, может быть, является соучастником самого замысла.

Нервный опустился на стул, я пододвинулся ближе к центру зала, Задрот сжал в руке свою стопку с текилой. Новенького я окрестил Полковником. Нам удивительно быстро принесли текилу. Полковник встал и подошел к Нервному:

– Виктор.

– Борис Степанович, – пробормотал Нервный.

– Кирилл, – представился Задрот.

– Очень приятно, Виктор.

– А я Олег, я сегодня первый зритель этого цирка…

– Да, у вас удобная локация. – Полковник пожал мне руку и пошел к своему столику.

– Ну, что, мужчины, выпьем?

– И вы все объясните? – Нервный не унимался.

Мы выпили.

– Объяснять тут ничего. Меня на встречу пригласила Вика. Есть другие версии?

Трое мужчин дружно покачали головой.

– А откуда вы знаете Вику? – спросил Нервный.

– Помолчите минутку. Вику никто из нас живьем не видел, так?

Все кивнули.

– Даже вы? – спросил у Полковника Нервный.

– А что во мне особенного? Я тоже не видел. Фотографии, телефона, электронной почты нашей дамочки у нас нет. Только история переписки. У каждого своя. Просьбу о бордовой розе и золотой текиле тоже все получили, как я вижу, а вот поводы для встречи могли быть разными. Меня попросили о юридической поддержке.

– А меня – ноут починить, – сообщил Задрот.

– У нас должен был состояться разговор о некоторых духовно-нравственных понятиях, – смешно и пафосно одновременно произнес Нервный.

– Меня вызвали поболтать «за жизнь» для выхода из состояния «чего-то херово», – с улыбкой сказал коллегам я.

– Но почему она так поступила? – закатил глаза Нервный.

– Думаю, все просто. – Мне доставляло удовольствие внятно и красочно рассказывать ребятам нашу историю. Даже, наверное, они уже начали получать от этого удовольствие. – Может, она работает здесь или подружка ее работает. Вон видите в двери служебного помещения окошко? Может, все это время она наслаждается нашим групповым выступлением. А может, тут и камеры есть, тогда из этого прям кино можно смонтировать. Причина тоже «на ладони», поржать да силу над мужчинами ощутить. Может, приглашенных и больше было. Один столик, как минимум, свободным остался. Не корите себя, парни. Мы ведь сюда пришли, чтобы этой Вике не Вике помочь? Так помогли же. Подняли самооценку. Сдается мне, вышла она из состояния «чего-то херово»…

Мы еще выпили. Я, Задрот и Полковник объединили наши три розы в букет и подарили девушке-официантке первого этажа. Может, она передаст их Вике, а может, они и незнакомы вовсе. Нервный розу сломал и бросил на пол.

Вечер оказался вполне увлекательным, как я и предполагал. Мы попрощались на улице у кафе. Задрот пошел направо к Третьяковке, Полковника ждала машина прямо напротив кафе, где обычно паркуются таксисты. Нервный зашагал к павильону метро «Новокузнецкая», а я решил немного пройтись и пошел в сторону Красной площади. Буквально через две минуты после нашего расхода на меня налетел юноша лет двадцати, который очень торопился в сторону, противоположную моему движению. В его руке была бордовая роза. Совпадение или это участник шоу за пятым столиком? Не знаю. Опаздывать нехорошо. Можно ведь самое интересное пропустить…

Алиса Лунина

Я сама за себя отвечаю

Последнее, что запомнила тридцатисемилетняя пассажирка автомобиля Ольга Лаврова перед тем как провалиться в бездну, был визг тормозов, звон автомобильных стекол и яркая вспышка света.

…Снова вспышка света, чьи-то голоса. Ольга очнулась и застонала от невыносимой боли. Над ней склонилась женщина в белом одеянии – то ли ангел, то ли врач.

– Я – медсестра, – сказала женщина, отвечая на Ольгин вопрос, – а вы – в больнице.

Сил у Ольги хватило еще только спросить, почему она оказалась в больнице.

– Ехали на машине, попали в аварию, – ответила медсестра. – Вам повезло, что вообще остались живы.

Машина, авария… – ахнула Ольга, припоминая события последнего вечера.

В тот день она сдала написанный ею сценарий телесериала продюсеру кинокомпании Георгию Зорину (с которым ее связывали не только служебные, но и личные отношения) и приняла предложение любовника отметить сдачу сценария в ее любимом ресторане. Во время ужина Гоша не скупился на комплименты, а затем – самое приятное на десерт – предложил ей написать для его кинокомпании сценарий к фильму, о котором Ольга, считая эту тему своей, давно мечтала. Да, в тот вечер она чувствовала себя если не счастливой, то вполне довольной жизнью, и когда после ресторана они с Гошей на его крутой тачке поехали к ней домой, у нее не было никаких мрачных предчувствий. Правда, она сказала Гоше, чтобы он прекратил болтать по телефону за рулем: «…потому что дождь, скользкая дорога, и тебе не следовало пить тот бокал вина, дорогой!», но Гоша и ухом не повел – продолжал решать по телефону важные бесконечные дела – мало ли их у продюсера?! А потом скрежет металла, звон разбитого стекла и яркая вспышка. Значит, они попали в аварию. Нормально так покатались.

– А Гоша, что с ним? – обмерла Ольга.

– Все в порядке с твоим водителем, – ответила медсестра, услышав Ольгин вопрос. – Он вообще в рубашке родился, ни одной царапины – везунчик!

Да, Гошу многие считают везунчиком, мысленно согласилась Ольга, непостижимым образом он всегда умудряется выходить сухим из воды. Ольга оглядела себя, чтобы оценить, так сказать, потери; руки-ноги были целы, однако встать она не могла из-за разрывающей боли. Ольга окликнула медсестру, но та уже вышла из палаты.

– У тебя сотрясение мозга и перелом ребер, – подсказал женский голос откуда-то сбоку.

Ольга оглянулась – в палате возле умывальника лежала хмурая женщина неопределенного возраста – ее товарка по несчастью. Ольга поинтересовалась у нее, что еще той удалось услышать о ее травмах, но женщина коротко отрезала: придет доктор – расскажет. Доктор вскоре пришел и таки рассказал: да, сильнейшее сотрясение и сломаны два ребра, но в целом, голубушка, могло быть и хуже.

Могло быть и хуже – несколько раз повторила Ольга и сказала себе, что должна вылечиться и встать на ноги, хотя бы ради своего пятилетнего сына Ивана, которого она растит одна. К его возвращению (неделю назад Ольга отправила Ивана к своей матери в Краснодар на два месяца) она должна быть здорова.

Увидев на тумбочке свою сумку, Ольга достала из нее мобильный телефон и набрала номер адского водителя Гоши, который, как выяснилось, угрызениями совести не мучился. «Лялька, да я-то в чем виноват?! Так получилось. Поверь, я сожалею об этом больше тебя. А потом, я и так наказан – разбил новехонький „Лексус“, думаешь, приятно?» Ольга усмехнулась: ясно – историю с аварией замнут, Гоше с его связями все сойдет с рук, конечно, если она не станет… «Ну, ты ведь не станешь?» – ничуть не усомнился в ее порядочности Гоша. Нет, она не станет, спи спокойно, Гоша, отбой.

Закончив разговор, Ольга огляделась вокруг, но ничего хорошего не обнаружила: унылые больничные стены, в воздухе завис густой запах лекарств и супа – безнадега и уныние. Удивительно то, что сериал, сценарий к которому Ольга сдала в день аварии, был как раз о больнице: о буднях медиков, их работе, отношениях, конфликтах; правда, в Ольгином сценарии больница несколько отличалась от той, в какую она теперь попала. В телесериале больничная реальность была изрядно отгламурена: всюду чистота и идеальный порядок, врачи доброжелательны и озабочены здоровьем пациентов, при этом мужчины-хирурги демонически красивы, а пациенты так счастливы в больничных стенах, что хотели бы вообще навсегда остаться в этой больнице, потому что она – лучшее место на земле. В действительности же все было так: для начала Ольге принесли завтрак в виде серой и холодной, как ее личная жизнь в последние годы, каши; потом в палату пришла санитарка, которая вместо приветствия с ходу пообещала напялить Ольге утку на голову, ежели чего, и добивал Ольгины киношные фантазии об идеальной больнице беспощадный киллер реальности – таракан на стене.