Дело о пустой консервной банке - Гарднер Эрл Стенли. Страница 36

– У вас есть еще какие-нибудь снимки Такера?

Карр метнул взгляд на Джонса Блэйна, и Блэйн, переворачивая листы альбома, несколько раз останавливался, показывая их Мейсону. На снимках неизменно присутствовала все та же четверка: Карр, его партнер Такер, Гао Лунь и этот, со зловещим взглядом, плотно сбитый человек с угрюмым лицом.

Неожиданно Карр задал вопрос мисс Уикфорд:

– Я хотел бы знать, где вы жили все это время, чем занимались, с кем водили знакомства?

– Вы, конечно, понимаете, мистер, что я была ребенком, когда уехал папа, но у меня сохранились отчетливые воспоминания. Я могу рассказать о домах, в которых мы жили… О некоторых из них, по крайней мере. А вы в свою очередь… вы не могли бы мне ответить, осталась ли от моего отца сколько-нибудь значительная часть собственности?

– Мы с ним сотрудничали в одном деле, – ответил Карр. – И я никогда не знал, что у вашего отца есть наследники… Образовалось некое состояние, нажитое в общем деле. Он погиб. Официально я не подсчитывал его долю. Дело, которым мы занимались, не подлежало разглашению, поэтому и состояние, нажитое на нем, невозможно было предъявить к декларации в судебном порядке для составления завещания. Нас бы всех обезглавили или повесили, если бы мы попались на этом. Опаснейшее и самое рискованное в мире занятие, скажу я вам, но и самое увлекательное. Нас предал проклятый Иуда!.. Но я выпутался благодаря деньгам. Прибыль от вкладов оказалась немалой. Недавно Гао Лунь вспомнил один эпизод из далекого прошлого. Однажды вечером, когда Доу Такер стоял у леера джонки около небольшой китайской деревушки и смотрел, как поодаль на площадке танцуют маленькие девочки, показав на одну из них, китаяночку лет семи-восьми, признался Гао, что у него есть дочь примерно такого же возраста… Мне же он никогда об этом не говорил – очень скрытный был в своих личных и семейных делах. Гао Лунь тоже не придал прежде этому особого значения, пока я не заговорил с ним о той ночи, когда Такер был схвачен и убит… Но я устал. Надо подумать еще… Я, пожалуй, последую совету Гао Луня и отдохну немного. Сообщите мистеру Блэйну, миссис, все данные, которые еще сможете припомнить, – о том, где жили, где работали, где учились и все такое… Ответьте на все вопросы, которые могут возникнуть и у мистера Мейсона.

Дорис кивнула.

– Да, и еще, – вдруг добавил Карр. – Вы ведь жили с тетей?

– Да.

– Возможно, найдутся письма от отца и в вещах вашей тети?

– Я об этом как-то не думала.

– А знаете, где они могут быть?

– Нет, не знаю.

– Попробуйте найти их. Он мог писать и ей. До свидания. Нет… не до свидания, держите лучше связь с мистером Мейсоном. Он – мой адвокат. И пусть враждебность Роднея Уэнстона не очень-то вас удручает. Он здесь ни при чем. Это я ему велел относиться скептически ко всем, кто будет обращаться к нему по этому вопросу. Если вы дочь моего партнера, я буду к вам дружелюбен. Если вы самозванка, я упеку вас за решетку. Но не желаю слишком много тратить времени на выяснение того и другого.

Мейсону послышалось чье-то прерывистое дыхание: это был Гао Лунь, и, кажется, он хотел что-то сказать, потом, наверное, самый верный слуга передумал. К тому моменту, когда Мейсон поднял глаза, Гао Лунь стоял абсолютно неподвижно, вероятно, он даже не слышал их беседы.

– Ты что-то хотел сказать, Гао Лунь? – спросил все же Карр.

– Маски, – только и произнес слуга-китаец.

Девушка вопросительно посмотрела на Карра.

– Это китайский? – спросила она недоуменно.

Сумрачные глаза Карра выразили некое наподобие улыбки.

– Почти китайский, – сказал он. – Это пиджин-инглиш, англо-китайский гибрид языка, характерный для китайских портовых городов. Изумительнейшее из всех слов – это «маски». Оно означает: «ничего», «не важно»… А теперь, дорогая, счастливо! У меня, наверное, для вас скоро будет важная новость, но пусть мистер Мейсон еще проверит вас и…

Его речь прервал неожиданный резкий звонок у входной двери. Карр бросил быстрый взгляд на Гао Луня.

– Посмотри, кто пришел! – приказал он. – Я никого не хочу видеть.

Гао Лунь ничего не успел сообщить. Было слышно, как слуга спустился по ступенькам, как открылась дверь, а затем по лестнице раздались шаги двух людей и донеслись твердые нотки солидного голоса.

Впереди слуги-китайца шел лейтенант Трэгг.

– Добрый день всем, – сказал он. – Здравствуйте! А, и Мейсон здесь! Э, да с вами молодая дама? Надеюсь, не помешал? Ваш слуга, Карр, сказал, что вы заняты, но для меня служба превыше любезности, лучше я ее проявлю где-нибудь в другой раз. Надеюсь, вы меня поймете.

Трэгг замолчал и вопросительно посмотрел на даму.

– Мисс Уикфорд, – представил ее Мейсон. – А это – лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств.

– Убийств! – воскликнула с некоторым испугом мисс Уикфорд.

– Вот именно, – объяснил Трэгг. – Вас, наверное, не интересуют дела, связанные с убийствами, мисс Уикфорд, но если вы читали в газетах, то, вероятно, знаете, что один мужчина и его экономка…

– А вы что, занимаетесь этим делом? – перебивая его, спросила она. И по тому, с каким волнением она это сделала, лейтенант понял, что она осведомлена о событии.

Трэгг, сощурившись, посмотрел на девушку.

– Так точно, – сказал он, и в его голосе послышались вдруг официальные нотки. – Они жили в этом доме…

– Здесь, внизу? – переспросила Дорис, глаза ее расширились, взгляд неожиданно помрачнел.

– Да, в квартире прямо под этой, – повторил Трэгг. – Разве вы не знали?

Она смотрела на него остановившимся взглядом.

– Нет, – ответила она.

– Простите, – сказал Трэгг, оборачиваясь к мужчинам. – Мне придется, джентльмены, задать вам несколько вопросов. Давайте мысленно вернемся назад, к той ночи, когда было совершено убийство. Так вот, Гао Лунь, где находились тогда вы?

– В Чайна-Сити. Я навесять мой двоюродный родственник.

– Сколько же у вас двоюродных родственников, позвольте вас спросить? – поинтересовался Трэгг.

В глазах Гао Луня на мгновение появилось выражение, подобное немому восхищению.

– Двасать один, – без запинки ответил он.

Воцарившееся молчание нарушила мисс Уикфорд.

– Двадцать один двоюродный родственник! – смеясь, повторила она.

– Китайские двоюродные родственники, – пояснил Карр лейтенанту Трэггу, – отличаются от наших. В Китае существует, по сути, всего сто имен. Человек с одинаковой фамилией уже считается родственником. Родственная связь при этом может быть очень отдаленной. Сравнения с тем, что принято у нас, не существует. Вот почему любой китайский слуга может сказать о другом китайце: «Он тоже мой двоюродный родственник».

– Понятно, – сказал Трэгг. – Очень интересно! А ваша фамилия – Лунь?

– Это не совсем фамилия его семьи, – снова пояснил Карр. – Гао Лунь – так он называет себя сам. В буквальном переводе это означает «девять драконов» – это на кантонском диалекте. Этой фамилии не найдешь в официальном словаре китайских мандаринов. Кантонский диалект – совсем другой язык, мало похожий на китайский. Гао Лунь – что-то вроде прозвища, означающего, что он обладает силой, мудростью, отвагой и смелостью, присущей девяти драконам. Каждый из них знаменует собой особый, отличительный признак: верность – раз, смелость – два, проницательность, прочность, ловкость в вопросах, связанных с деньгами, способность к учению… Так сколько это уже получается? Семь. Еще два качества я забыл. Честность и верность сыновнему долгу, кажется. Ну, не важно. Это как пример… Во всяком случае, лейтенант, у него двадцать один свидетель, который может подтвердить, что его здесь в ту ночь не было. И я знаю, что он не ночевал тут. Если хотите проверить, это легко сделать. Кто вам еще нужен?

Трэгг повернулся в сторону Блэйна.

– По-моему, – сказал Блэйн, – я уже объяснял, что в ту ночь, когда убийство было совершено, я летел из Сан-Франциско вместе с мистером Уэнстоном. Самолет из Сан-Франциско – в двадцать два часа. К самолету меня пришли проводить мои друзья, они тоже могут…