Глупец (ЛП) - Майлз Синди. Страница 40

У меня пересохло в горле от ярости в его глазах.

— Я знаю, Кейн. Я знаю, что узнал Кори.

Он кивнул.

— Но есть вещи, о которых даже Бракс не знает, — он покачал головой, потер рукой челюсть. — Черт! — он боролся сам с собой, я явно видела это, но молчала, ждала.

— Моя сестра, Кэти, — он грустно улыбнулся. — Тогда она была моим единственным светом, такая милая, маленькая и такая беспомощная, — его лицо стало злым. — Наш отец, здоровенный мужик с большим животом, большим ртом и жутким нравом. Особенно, когда у него в желудке было шесть бутылок пива. А оно там было практически постоянно, — он отпустил меня, потер глаза, затем посмотрел мне в глаза. — Обычно я принимал на себя все наказания Кэти. Но все же одно прошло мимо меня, — он закрыл глаза, вздохнул, снова открыл их. — Как-то я вернулся домой, а он избил мою сестренку до бессознательного состояния. А сам вырубился в кресле в куче мусора, в которой мы жили, — он снова покачал головой, я знала, что он вновь переживает этот кошмар. Сама испытывала такое. Кейн продолжил. — Я нашел ее на полу в куче грязного белья, — у него был тихий, надтреснутый и болезненный голос, мне больно было его слышать. — Она лежала и не просыпалась. Ее маленькие тоненькие ноги и руки были вывернуты странным образом, — он прочистил горло. — Я знал, что она жива, поэтому позвонил 911. Затем избивал пьяную, жалкую задницу своего отца, пока парамедики не оттащили меня от него, — он вновь прочистил горло. Я вложила свою руку в его, и он сжал ее. — Я избил его недостаточно сильно, потому что этот ублюдок ходил живой и здоровый уже спустя пару дней. Сейчас он в тюрьме и не выйдет оттуда, по крайней мере пока я жив, — его взгляд был сосредоточен на наших руках, затем он поднял голову и от боли, которую я увидела в его глазах, я перестала дышать.

— Моя сестренка так и не проснулась, — признался он. — Сначала Кэти была просто в больнице, — он вздохнул. — Она была переполнена, в ней не хватало оборудования, и то, как за Кэти там ухаживали… я ненавидел туда ходить. Ненавидел, что она там, — его глаза теперь были полны огня, боли и теней. — Я бросил школу, когда был в старших классах, сбежал из еще одной приемной семьи и тогда стал заниматься числами, стал считать, проверял свои знания, делая маленькие ставки, затем все больше и больше. Возможности были безграничны, ведь я был в этом хорош, — теперь он отвел взгляд, я поняла, что он задается вопросом, осуждаю ли я его. — Я тратил каждую копейку на безнадежно маленькую квартиру и оплату за заботу о своей сестренке, которую перевез в приличное частное заведение на побережье, за городом. Харбор Бриз. Там о ней хорошо заботятся и относятся с уважением. Даже если врачи говорят, что она этого не видит, из ее комнаты открывается прекрасный вид на гавань, и я думаю, она видит это, я думаю, она слышит меня, когда я разговариваю с ней. С восемнадцати лет я забочусь о своей сестренке, плачу за ее лечение.

У меня внутри все потяжелело, как будто я проглотила что-то очень тяжелое.

Его младшая сестра жива, но была избита собственным отцом до состояния овоща. А Кейн с тех пор заботится о ней. Слова не шли, в горле пересохло.

Кейн приподнял мой подбородок и посмотрел мне в глаза. Из моих глаз градом катились слезы, его собственные были влажными, стеклянными и просто бездонными.

— Итак, Харпер, вот именно поэтому я считаю, делаю ставки и помогаю делать их другим, именно поэтому не могу бросить. И никогда не смогу, ни на секунду. Моя младшая сестренка — мое сердце — заслуживает всего самого лучшего.

Когда голос Кейна снова надломился, я прислонилась к его груди и осторожно обняла, но не сжимала, а просто прильнула к нему, он положил свой подбородок мне на голову, некоторое время мы молчали, просто сидели.

— Об этом я рассказал только тебе, — признался он. — Только ты знаешь.

Я подняла глаза, посмотрела на него, его глаза говорили, говорили без остановки.

— Со мной ты в безопасности, — сказала я тихо, проведя пальцами по его волосам. — Ты можешь мне верить.

В глазах Кейна я увидела благодарность. Желание. И еще что-то, с чем я не была знакома.

— Могу, да? — спросил он, прикоснувшись пальцем к моей губе.

— Да, — ответила я, и у меня побежали мурашки по коже.

Он притянул меня к себе, прижав губы к моему уху, прошептал:

— Спасибо, — затем нежно поцеловал меня в ухо, я руками нашла его лицо, ощущения от небритой кожи были просто поразительными.

Я повернулась и наклонилась к нему, он легонько застонал, я резко отодвинулась, посмотрев на его ребра.

— Прости меня, — прошептала я. — Я…

Он поцеловал меня, заглушив мои слова.

— Я в порядке, — прошептал он. — Просто немного болит, — он гладил меня по бедру, затем по спине, забрался под рубашку, после — под майку, пока не коснулся моей кожи. У меня перехватило дыхание, и он остановился.

— Нет, — сказала я, целуя его в губы. — Я не хочу, чтобы ты останавливался, Кейн, — он посмотрел на меня, в его больших глазах явно читался вопрос, была ли я уверена. — Ты веришь мне, — тихо сказала я. — А я верю тебе. Я никогда прежде не хотела разделить эту часть себя с кем-либо, — он внимательно смотрел на меня, заставляя мои внутренности гореть огнем. Я не хотела говорить ему, что это запрещено, что это грех в глазах моей властной бабушки, не сейчас. — Я хочу, чтобы это был ты, Кейн МакКарти.

Не закрывая глаз, он нежно поцеловал меня.

— Ты уверена?

Я поцеловала Кейна, подражая его движениям, затем отстранилась.

— Я никогда не была так уверена.

— Я привел тебя сюда не для того чтобы соблазнить, — тихо сказал он.

— Но ты соблазнил, — ответила я, робко улыбнувшись. — Я с абсолютной уверенностью могу тебе сказать, что я на сто процентов соблазнена.

Он улыбнулся, встал с дивана и потянул меня за собой. Нагнувшись, поднял свечу, которая так соблазнительно пахла, взял меня за руку и повел меня в комнату — ту самую, где он лежал после драки. Там он поставил свечу на тумбочку, завел меня внутрь и закрыл за нами дверь.

Почему же я не волновалась? Почему не было потока страшных воспоминаний? Было ли это от того, что Кейн был прав? Что мы с ним оба были правы? Правы в том, что мне нужно было довериться лишь одному человеку.

Когда дверь в комнату закрылась, я забыла, что такое страх и ужас.

19. Кейн

Черт, что я творю? Часть меня знала, что мне нужно остановиться. Просто встать и выйти за дверь. Выйти на улицу и, черт подери, остыть.

Харпер потянулась ко мне, она взяла меня за руку и ее маленькие, нежные пальчики растворились в моей большой руке, а глаза были похожи на два океана. Она просто стояла, затем стала медленно приближаться. Я почувствовал запах цветочного шампуня, когда Харпер заправила волосы за ухо.

— Раньше мне не хотелось, чтобы ко мне прикасались, — сказала она тихо. — Теперь я хочу.

В эту самую секунду я пропал. Всего три слова — и я, черт возьми, пропал. Я взял ее лицо в свои ладони, рассматривая каждую черточку лица, затем поцеловал, так страстно и голодно, как будто не ел уже несколько недель. У нее были полные губы, мягкие, податливые, неопытные, но она целовала меня так же, как и я ее, полностью имитируя мои движения, пробовала там же, где пробовал я. Харпер положила руки мне на грудь, затем переместила их на живот, в тот момент я был совершенно потерян, от этого смелого движения мне даже пришлось проверять себя, не сплю ли я, жив ли я вообще. Я отстранился, она посмотрела на меня и улыбнулась, такую улыбку я еще не видел, ведь она не была сломанной, она была настоящей и предназначалась только мне.

— Мне нравится, как ты меня целуешь, — призналась она. Даже при свете свечи я увидел, что ее щеки покраснели. Она опустила глаза вниз, затем обратно. Застенчиво. Храбро. В ее глазах горело желание.

Я наклонил голову, провел губами по ее губам, коснулся пальцами ее ключицы, затем спустился к рубашке, расстегнул, сбросил с ее плеч прямиком на пол. Я касался ее так легко, как мог, она казалась такой нежной, маленькой. Недолго думая, Харпер последовала моему примеру: нащупала пуговицы на моей рубашке, расстегнула их все до единой. Прямо как я.